Монс проходит мимо восьмидесятилетней старушки, которая последние годы жизни посвятила уборке мусора в парке. Она подбирает ветки, сучки, мусор, даже поправляет травинки на лужайке. Случается, что дети швыряют мусор прямо ей под ноги, чтобы смотреть, как она будет его поднимать. И она всегда поднимает. Не говоря ни слова. Если она с кем и говорит, то только с букашками на земле. Никто не знает, как зовут эту старушку. Даже она сама.
С детской площадки доносятся смех и крики и топот маленьких ножек, но все, что видит Монс, – это женщину с послеродовой депрессией, от которой ничего не помогает. Видит серый туман, облепивший ее со всех сторон и затрудняющий каждое движение. Видит ее ненависть к мужчине, который сделал ей ребенка. Видит злость к ребенку, которого она произвела на свет. Но это видит только он, потому что женщина умело скрывает свои чувства под маской веселости. Она знает, чего от нее ждут: ждут, что она будет счастлива.
Придя домой, Монс варит рис и открывает банку тунца. Садится на диван перед телевизором. Щелкает каналами. Ест. Прислушивается к своему дыханию.
Обшарпанная однушка. Подозрительный тип. Из тех, что способен и глазом не моргнув продать материну почку, дай ему хорошую цену. И несмотря на это, Беа не испытывает к нему презрения. Они одного поля ягоды. И она ничем не лучше, чем он.
– Хорошие часы.
Он вертит в руках «ролекс». Нюхает, пробует на зубок, пристально разглядывает, сначала просто, потом под лупой. Морщит лицо, вытягивает губы в трубочку.
Довольно присвистывает и переходит к золоту и ноутбуку. Порножурналы – в подарок за покупку.
– Хорошая девочка! – хвалит он, словно она собака, но он хорошо платит, и Беа держит себя в руках.
Откинувшись на спинку кресла, скупщик краденого кладет ноги на стол, сцепляет руки на затылке и смотрит вверх на пыльную желтую лампу, усыпанную дохлыми мухами.
– Ну? – говорит Беа, разглядывая овальные пятна от пота у него под мышками.
Скупщик – приземистый коротышка, весь в татуировках. Все эти годы он злоупотреблял солярием, что видно по лицу. А прическа под могиканина не скрывает залысины. Вид у него нездоровый. Если у него и есть женщина, то не из-за внешности, а из-за солидного счета в банке.
Если верить табличке на двери, его зовут Т. Бру. Но Беа плевать на то, какое у него имя. Тем более что она абсолютно уверена в том, что имя фальшивое, как и квартира. На самом деле он живет в куда более приличной квартире, в одном из лучших районов города.
Сколько ему? Сорок? Сорок пять? Обручального кольца нет, но это ничего не значит. Перхоть на плечах внушает ей отвращение. Черная футболка не подходит по возрасту. Мешковатые костюмные брюки черного цвета. Синие носки. Коричневые сандалии.
Воплощение дурного вкуса.
– Семь. – Он выдвигает верхний ящик стола. – И ни эре больше.
На это она и рассчитывала. Беа кивает и берет купюры, не пересчитывая. Беа знает, что он не обманет ее, пока она сама не сделает ему какой-нибудь пакости. Они в одной связке. Воровка и скупщик краденого. И любой потеряет, если решит нагадить другому. Кроме того, им все известно о банковских счетах друг друга в Индонезии, о которых была бы счастлива узнать налоговая инспекция. Конечно, они не знают настоящие имена и адреса друг друга (у Беа вместо адреса абонентский ящик на имя одной компьютерной компании – давнего банкрота), но, разумеется, это несложно выяснить.
– Ты когда-нибудь испытываешь угрызения совести? – спрашивает она, поднимаясь.
Скупщик удивленно смотрит на нее:
– Нет.
– Почему?
Он пожимает плечами. У него нет ответа на этот вопрос. Он даже ни на секунду не задумался. В одно ухо влетело, в другое вылетело. Таким уж толстокожим он родился.
– А ты?
Беа кивает. Вид у нее грустный.
– Когда понимаю, что ограбила того, кто лишился всего, – продолжает она.
– Но ведь у него нечего воровать.
– Я не имею в виду вещи.
Он понятия не имеет, о чем она.
– Забудь, – говорит Беа.
Он не тот человек, с кем это можно обсудить.
Но почему-то ей вдруг захотелось с кем-нибудь поговорить. Можно было бы, конечно, сходить на исповедь, но Беа не доверяет священникам. Они не умеют держать язык за зубами. Психологам она тоже не доверяет. Беа подумывала завести кошку, чтобы использовать ее в качестве терапевта, но не уверена, что ей нужен постоянный спутник.
– Пока, – прощается она.
Может, ей завязать с воровством?
– С тобой всегда приятно иметь дело, – отвечает скупщик.
И чем же она тогда займется? Пойдет учиться? В ее-то годы? Да студенты ее на смех поднимут.
– Взаимно.
Пожимают руки на прощание.
– Еще увидимся, Габриэлла, – довольно улыбается он.
У нее это просто сорвалось с языка, когда они впервые встретились в кафе, чтобы обсудить сотрудничество. У нее даже нет знакомых с таким именем. Просто сорвалось с языка. Габриэлла рифмуется с «сальмонелла». Может, об этом она думала тогда в кафе.
У нее есть номер одного из его мобильных, который носит с собой один мелкий воришка и, по совместительству, наркодилер, тусующийся под центральным мостом. Она позвонила из телефонной будки, оставила номер, и ей перезвонили. Они договорились о встрече. Ей пришлось ждать час, пока появится скупщик. Оба были одеты так, чтобы не привлекать к себе внимания. В туалете Беа продемонстрировала ему часть товара и услышала в ответ, что если она из полиции, то ей несдобровать. У него есть очень влиятельные друзья. Затем скупщик дал ей адрес, по которому нужно было прийти, когда у нее будет больше товара. Когда она пришла по адресу, ей снова пришлось ждать несколько часов, пока он не появился. Он назвал ей новый адрес, и история повторилась. Только на пятый раз они встретились в этой однушке.
Прошло уже шесть лет со времени их первой встречи. До этого Беа продавала краденое ненадежным типам в вонючих подвалах разных мастерских. Она находила их через знакомых и старалась не иметь дела с каждым больше трех раз. Ей все время приходилось переодеваться, все время бояться, что ее сдадут полиции.
Разумеется, и имея дело с Т. Бру, она не могла чувствовать себя в безопасности. Но Беа взвесила все «за» и «против» и решила, что это самый надежный выбор.
Даже если ее поймают, все, что ей грозит, – пара лет за решеткой, потому что остальное они просто не смогут доказать. А за эти два года ее квартира вырастет в цене, а к суммам на счетах в иностранных банках прибавятся проценты.
Беа выходит из дома и смотрит вверх. Так и есть. Он смотрит на нее сквозь шторы. Беа кивает, и штора опускается. Его трудно понять.
Беа идет по направлению к центру. Сегодня суббота, и ей нужно сделать покупки, прежде чем нанести следующий по плану визит.
