Беа выходит из электрички на станции Эльвшо и полкилометра идет пешком.
Полкилометра тоски и страха.
Она любит отца больше всего на свете, но ей так больно с ним встречаться.
Он мерит шагами дорожку между домом и калиткой, руки сцеплены за спиной, взгляд прикован к часам.
Дочь позвонила вчера вечером и сказала, что хочет прийти. И с тех пор он ее ждет. Он не выпил ни капли спиртного за весь день. Прибрался и купил вкусной еды. Нельзя же кормить единственную дочь консервами, на которых он живет. Ему хочется показать ей свое новое приобретение – «кадиллак», доставшийся ему всего за семьдесят девять тысяч, хотя стоит он, как минимум, в два раза больше. Наверняка она захочет заглянуть под капот. В детстве она была такой любопытной. Расспрашивала, как работает зажигание, почему нельзя заправить машину бензином и почему тот, кто изобрел первую машину, изобрел именно машину, а не что-нибудь другое.
Вот она. Наконец-то.
Он все время поражается тому, какая она маленькая. Ему кажется, что она должна быть больше.
В руках у нее куча пакетов. Дочь всегда приходит с подарками. Из любви к нему, но и из чувства вины. Она редко звонит ему и еще реже навещает. Не чаще одного раза в три месяца, хотя живет всего в получасе езды на электричке. Кроме того, у нее есть машина, но он ни разу не видел, чтобы она ею пользовалась.
Пару раз в год он приезжает в гости к дочери, и она кормит его ужином в своей пустынной столовой. Но он чувствует, что ей некомфортно видеть его у себя дома, чувствует себя чужаком, вторгнувшимся в ее пространство. Беа хочет быть там одна, в своем огромном жилище на пятом этаже.
Разумеется, он знает, чем она занимается и на какие деньги купила эту квартиру. Знает с тех пор, как нашел у нее в шкафу коробку из-под обуви, полную денежных купюр, когда ей было всего пятнадцать лет. Он знает, чем она занимается и почему. Тогда он опустился на ее кровать и заплакал, а потом напился и решил не говорить ей о своей находке.
Он притворяется, что она не воровка, а дочь притворяется, что он не алкоголик. Такова их негласная договоренность.
Они обнимаются. Беа кажется такой хрупкой в его объятиях. Отец под два метра ростом, широкий, как бочка, с круглым пивным животом. Когда-то светлые волосы поседели и поредели. На круглом лице острый нос. Уши тоже острые. И у него черные глаза и морщинка на лбу, которые Беа унаследовала.
Она у него с детства, эта морщинка. Бывало, что он пытался расправить ее пальцем, и тогда Беа смеялась и залезала ему на плечи. Он возил ее на закорках по саду, и дочь зарывалась пальцами ему в волосы с криком: «А ну пошла, лошадка!»
Он бегал по саду, Беа его погоняла, и в ту минуту они были одним целым, словно он был стеблем, а она – прекрасным цветком.
– Ты голодна?
Это заложено в подкорке: ребенка нужно накормить.
– Немного.
Они входят в дом. Отец отправляется в кухню, а Беа идет посмотреть дом.
Он нарезает говяжье филе толстыми ломтями, жарит в сковородке, солит и перчит. Варит картошку и горошек. Готовит соус из пакетика.
Все это выходит у него довольно неуклюже. Он уже отвык готовить еду. Он стоит у плиты гораздо дольше, чем нужно, а результат оставляет желать лучшего. Картошка слишком мягкая, горошек слишком твердый. Мясо пережарено и застревает в зубах.
Плеснув немного вина в соус, Каспер прячет бутылку и идет накрывать стол в саду. Ставит праздничный сервиз, салфетки. Как же он рад приезду дочери.
В спальне на левой стороне постели по-прежнему лежат мамина подушка и одеяло. В ее кабинете тоже все точно так же, как было при жизни. Отец даже не вынес мусорную корзину.
В папиной комнате все стены увешаны фотографиями счастливой семьи. Беа старается на них не смотреть. Ее цель – найти бутылки. После недолгих поисков она находит три штуки. Ей бы на таможенном контроле работать.
Зайдя в ванную комнату, она выливает содержимое бутылок в раковину. Открывает шкафчик и констатирует, что все мамины туалетные принадлежности, включая духи, крем, расческу, заколки, помаду и пачку тампонов, по-прежнему на месте.
Ничего не тронув, Беа выходит из ванной и идет в свою прежнюю детскую. Там она сидит какое-то время и скучает по папе.
После еды они пьют кофе с шоколадом и курят кубинские сигары, принесенные Беа. Из гостиной доносятся бойкие ритмы «Битлз», которые он слушает в последнее время. Магнитофон включен на полную громкость, окно приоткрыто. Не хватает только бокальчика десертного вина.
– Хочешь еще кофе?
Беа качает головой, догадываясь, что он задумал.
– Все равно поставлю, – отвечает отец и спешит в кухню, чтобы тайком опрокинуть стопку «Грэм Порт». Выпив, он ставит кофейник на плиту, потом размешивает ложку разрыхлителя для теста в воде и полощет рот, чтобы убрать запах спиртного: этому приему его научил другой алкоголик, с которым они вместе выпивали, пока он не решил, что слишком хорош для такой компании.
Он возвращается в гостиную и подливает кофе в чашки, несмотря на то что она отказалась, и отпивает горячую черную жидкость, пряча глаза от дочери, потому что она все знает.
Его выдал белый налет на рукаве рубашке. Беа этот прием тоже известен.
Они еще какое-то время болтают ни о чем, словно ходя вокруг да около бомбы, готовой взорваться в любой момент. Но никто не отваживается ее коснуться.
Чертов пьяница, тебе нужна помощь – общество анонимных алкоголиков или реабилитационная клиника.
Это не моя вина, что Эбба умерла, что у меня не было сил.
Шш…
Шш…
– Читала что-нибудь интересное в последнее время?
Беа рассказывает про труды философов, которые изучала на досуге, делая вид, что понимает, о чем говорит. Отцу Беа сказала, что занимается научной работой, но без подробностей, мотивируя это тем, что наука эта слишком сложна для понимания. Именно это он и отвечает, когда люди спрашивают про дочь. То же самое отвечает и Беа. Все равно никто не будет звонить в университет и проверять. Она сама преподает? Иногда. Вы, наверно, ей гордитесь? Конечно. На выпускном были? Разумеется. Нервничали? Конечно. Даже больше нее.
– Я хочу тебе кое-что показать.
Он внезапно оживляется, мина между ними откатывается в сторону, и он даже инстинктивно берет ее за руку.
Беа не убирает руку. Ей кажется, что его рука такая же большая по сравнению с ее собственной, как когда-то в детстве.
– Я купил его на прошлой неделе.
Они обходят кругом его гордость – бирюзовый «кадиллак» с обитыми красной кожей сиденьями, полированными ручками и легендарным прошлым лучшей машины для охоты на девчонок. Его задние сиденья пережили немало бурных моментов.
– Мотор барахлит, система охлаждения тоже, да и днище проржавело, но за пару недель я это исправлю. Будет мурчать, как котенок.
