Ребенок?
Маленький ребенок, которого можно прижимать к груди, кормить, укладывать спать и любить больше всего на свете. Смотреть, как он растет. Любоваться тем, как он учится ходить. Слышать топот маленьких ножек в комнатах, которые никогда больше не будут пустыми.
Беа случается мечтать о ребенке, но она запрещает себе эти мечты. Вместо этого она ненавидит себя, ненавидит свою жизнь, ненавидит этот мир за то, что в нем есть дети.
У нее никогда не будет ребенка, потому что ни один ребенок не заслуживает матери-воровки. Особенно такой мрачной и депрессивной воровки, как она.
Снова включив сигнализацию, Беа запирает железную решетку и два замка на входной двери. Потом спускается вниз по лестнице на улицу.
На улице жарко и душно, Беа скучает по осени. Осенью ей всегда становится лучше. Она чувствует себя бодрой и живой, словно липкая оболочка испаряется с души.
Счастливый семейный праздник она обходит стороной, входит в прохладное подземелье, чтобы через пару станций выйти на станции метро Седермальм.
Оттуда она бегом бежит в сторону Нюторьет, где живет Джек по адресу Нэркесгатан, 8. У него трехкомнатная квартира на четвертом этаже. Беа даже была в комитете градостроительства и сверялась с планом. У него большая кухня, маленькая ванная, просторная гостиная с балконом, выходящим в сад, и две комнаты поменьше. На балконе, должно быть, приятно сидеть вечером и смотреть на закат.
В темноте она полчаса жмет на звонок, пока из подъезда не выходит парочка. Они ничего не спрашивают, и Беа входит внутрь. Поднимается на третий этаж и встает перед дверью.
Ей хочется позвонить, но она не осмеливается. Что она может сказать? Привет! Можно мне зайти? Я хочу заняться с тобой любовью.
Джека все равно нет дома. Он сидит в баре в соседнем квартале, запивая белую таблетку имбирным элем. Эта маленькая белая таблетка позволяет ему танцевать всю ночь напролет.
Он пьет с друзьями, переходя из бара в бар. Потом они все вместе отправляются в ночной клуб. Конечно, они староваты для дискотеки, но с их дорогой одеждой, золотой кредиткой и хорошо подвешенным языком им открыты все двери. Девушки от них без ума. Их интересуют деньги и так называемая зрелость, которая якобы есть у мужчин за тридцать.
Джек сразу находит девчонку. Она похожа на Эвелин: такая же хрупкая и невысокая, с темными глазами и растрепанными светлыми волосами. Он держит ее за руку и вешает лапшу на уши. Она позволяет ему это, чувствуя себя избранной. Джек же не чувствует ничего. Ему просто нужно завалить ее в койку.
И то, что произойдет это в дорогом отеле, не сделает происходящее менее дешевым. Банальный трах. Он даже не получит удовольствия. Но это хотя бы отвлечет его на какое-то время от мыслей об Эвелин.
После секса девчонке хочется нежностей, разговоров. Говорит, что хочет узнать его поближе. Как же она ему отвратительна.
– Убирайся! – прогоняет ее Джек. – Я хочу побыть один.
В ее кошачьих глазах удивление. Он повторяет свои слова, теперь еще более резким тоном. Девчонка вскакивает, хватает свою одежду и сматывается. Заперев за ней дверь, Джек может наконец вздохнуть спокойно.
Он понятия не имеет, сколько раз он уже это делал: снимал в баре шлюху, трахал ее и выставлял за дверь. По меньшей мере одна шлюха в неделю с тех пор, как Эвелин ушла. Если подсчитать, не менее пятидесяти, а то и семидесяти раз. Он не помнит ни лиц, ни имен. И встреться одна из них ему на улице, он бы ее не узнал. Остается только надеяться на то, что никто из них не заявится в один прекрасный день к нему в приемную со словами, что он будет отцом.
Не то чтобы это что-то изменило. Только к ребенку Эвелин он мог бы испытывать какие-нибудь чувства.
Джек долго стоит под душем, потом голый ложится на кровать, зажигает сигарету, берет телефон и звонит Эвелин.
Трубку берет мужчина:
– Оставь мою девушку в покое, а не то мы позвоним в полицию.
Голос полон презрения.
– Она моя девушка, – возражает Джек, сознавая, как жалко это звучит.
– Я звоню в полицию.
Телефон отключается.
Этой ночью ему снятся кошмары. И не только ему одному.
Пальцы скользят по струнам, гитара послушно исполняет все песни, полуторалитровая бутылка минералки уже опустела, и от публики разит потом.
Термометр на киоске, где торгуют кебабами, показывает 33,7. Рекордная жара в истории города. От жары мозг отказывается работать. Люди, как зомби, стягиваются в тень и мечтают о прохладном летнем дожде.
Под конец кто-то не выдерживает, звонит в метеорологическую службу и угрожает расправиться с сотрудниками.
– Вы обещали облачность! А на небе нет ни облачка! А позавчера вы обещали дождь, чертовы мошенники, недоучки. Я до вас доберусь!
Сегодня среда. Жара стоит с воскресенья. Монс играет и ждет ее появления, но Беа не показывается.
Ему приснилось, как она дотронулась до него, и во сне его ноги распрямились.
В утренней газете он читал рецензию на новый альбом молодого смазливого певца, который сам пишет свои песни и у которого наверняка нет проблем с ногами. И не важно, что у него внутри. На душу СМИ наплевать. Им наплевать на то, что эти поп-идолы рыдают каждую ночь из страха состариться и подурнеть. Наплевать, что они не могут общаться нормально без алкоголя. Наплевать на то, что они впадают в панику при одной мысли о том, что им нужно на сцену, и горстями глотают успокаивающие таблетки. А потом успокаивающего им уже мало. Они переходят на наркотики, сначала слабые, потом посильнее. И уже не могут жить без наркотиков. Под конец они умирают от передоза, оставив после себя гору платиновых альбомов, дюжину внебрачных детей от фанаток, которые будут драться когтями и зубами за наследство, чтобы СМИ было о чем писать.
Дайте мне их место! Я заставлю мир боготворить меня, думает Монс. Сыграв еще пару песен, он делает перерыв, чтобы наполнить бутылку и изучить переулок.
Все ворота заперты, так что остается только читать таблички на домофонах. Судя по табличкам, в переулке располагаются четыре мелкие конторы, приемная врача и две частные квартиры.
Может, ее фамилия Йегер или Тибпаст? А что, если она замужем? Или у нее есть друг?
Интересно, как она выглядит, когда спит? И что ест на завтрак? Как звучит ее смех? Слушала ли она его кассету?
Монс хорошо помнит единственный поцелуй в своей жизни. Это было на школьной дискотеке. Ему было четырнадцать. Сидя на диване, он ел попкорн и смотрел, как другие танцуют. Внезапно на диван рядом с ним уселась девочка. Она была из другой школы и не знала о его ногах. И по ней видно было, что в тот вечер она пила не только лимонад. Девочка спросила, почему Монс не танцует, и он ответил, что у него нет желания.
– Ты такой хорошенький, – внезапно сказала она и прижалась губами к его губам. Поцелуй был теплым и мокрым. И сладким. Оторвавшись от него, девочка рассмеялась и исчезла. Это был первый и последний раз, когда он ее видел.
