«Ваше прошение удовлетворено».
Какая идиотская шутка. Ее все равно никогда не примут. Что бы она ни сделала со своим телом, все всегда будут только презирать ее. Сколько бы гормонов она ни приняла, они все равно будут только смеяться над ней до самой смерти. И даже когда она умрет, ей не будет места в семейном склепе, если только она не согласится на надпись «Стефан» на своей могиле.
София разрывает письмо на мелкие клочки. Срывает с себя парик, блузку, лифчик, юбку, трусы. Смывает макияж. Сбривает все волосы на голове, но не трогает щеки и подбородок. Прыскает одеколоном и спешит в город, чтобы проверить, не найдется ли ей места среди людей в этом обличье.
Да, на этот раз все по-другому. Никто не останавливается и не пялится на нее. Никто не кричит «Фу, какая гадость», когда она проходит мимо. Но все же София ловит на себе пару любопытных взглядов, потому что, несмотря на бритый череп и щетину, в ней все равно есть что-то женственное.
В школе ее дразнили педиком. Потому что у нее была такая тонкая талия. Такие узкие плечи, тонкие запястья и лодыжки. И потому что она чаще дружила с девушками, чем с парнями, и отказывалась принимать участие в соревнованиях на самый длинный член, и никогда не хвасталась тем, сколько девушек у нее было.
Педик, наверняка думают эти прохожие, глядя на нее.
– Переодетая женщина? – наверняка думает один из них.
Ноги привыкли к туфлям на каблуках, и кроссовки причиняют ей боль. София решает передохнуть в кафе, заказывает кофе. Мешает сахар в чашке и думает о другом кафе и о вентиляторе, который она не успела починить. Ей не хочется жить. Но и умирать слишком страшно.
Кофе холодный и горький. Она уходит, оставив чашку нетронутой.
– Наверно, много работы, – отвечает Мирья, когда Роза спрашивает, почему София не заходит в кафе.
Мирье хотелось позвонить ей, но что-то все время мешало, она сама не поняла что. Наверно, необходимость извиниться, попросить прощения.
Или боязнь влюбиться в Софию, потому что, если она влюбится в нее, это все только усложнит, потому что София хочет быть женщиной, а не мужчиной.
– Помнишь черноглазую девушку? – спращивает Роза.
Мирья кивает.
– Она хотела купить фотографии. Я дала ей номер телефона. Хочешь узнать, что самое забавное?
– Конечно.
София, поздравляю с успехом! Я люблю тебя, но страшусь встречи с тобой.
– Она заказала не то, что обычно.
– Кто?
– Та странная девушка Мирья едва ее слушает.
– Не знаю, о ком ты. Кто-то нарочно испортил вентилятор.
Роза непонимающе смотрит на дочь. Какое отношение имеет черноглазая девушка к вентилятору?
– Вентилятор?
– София сказала, что кто-то перерезал шнур.
Роза в шоке. Кому это понадобилось? И зачем?
– Ты не думаешь, что это связано с пропажей буквы на вывеске? – спрашивает она дочь.
Мирья пожимает плечами.
Звонит телефон. Мирья подбегает к аппарату, надеясь, что это София, и страшась ее звонка.
– Я говорю с Мирьей Новак? – спрашивает женский голос в трубке.
– Да.
– Здравствуйте! Меня зовут Тина. Я звоню из модельного агентства «Мика». Вы прислали нам ваши фото, и нам они очень понравились. Вы могли бы прийти в агентство на ознакомительное собеседование?
– Мм…
Интересно, что такое ознакомительное собеседование? Мирья о таком никогда не слышала.
– Алло?
– Да, с удовольствием.
– Как насчет?… – Листает ежедневник. – У меня есть время только через пару недель. Вторник, двадцать третье, в девять тридцать вам подойдет?
Мирья понятия не имеет, что она делает через две недели во вторник, но от такого предложения не отказываются.
– Мне подходит.
Она записывает адрес на бумаге и кладет трубку.
– Кто это был? – спрашивает Роза.
– Мика, – отвечает Мирья.
– Подруга?
– Агентство. Они хотят со мной встретиться.
– Как здорово! Ты рада?
Мирья кивает. Конечно она рада. Осталось только выбрать – подиум или лифчик для кормления.
Беа закрывает за собой дверь, поднимает руки над головой и ждет, когда Джек опустит жалюзи.
По коже бегут мурашки. Звук опускающихся жалюзи у нее теперь всегда будет ассоциироваться с ожиданием любви.
Джек помогает девушке снять кофту. Кладет руки ей на груди и нежно сжимает, словно исследуя, нет ли опухоли.
Никакой опухоли. Только нежная, мягкая кожа.
Он к ней привязался. Надо с этим заканчивать. Нужно только выбрать подходящий момент. Но этот момент все никак не наступит. К тому же она такая симпатичная, и с ней так приятно заниматься сексом.
В постели она просто дикая кошка.
Заботится только о своем удовольствии.
Но иногда вдруг становится пассивной, как будто испытывает огромную усталость.
В такие моменты ей просто хочется лежать и позволять ему любить себя. В такие моменты Джек вспоминает, что она вообще-то его пациентка, которая страдает депрессией и приступами паники.
Это нехорошо, но так приятно.
Сегодня она расслабленно позволяет ему делать с ней все, что ему вздумается. Стоит ему одним жестом намекнуть, что он хочет поменять позу, как она тут же подчиняется. Их тела движутся в заданном ритме, и иногда Джеку кажется, что они стали одним целым. Это его пугает. Он не хочет подпускать ее ближе. Нужно соблюдать дистанцию. Нет, прогонять ее пока рано, потому что она дает ему ощущение счастья. Он даже поймал себя на мысли, что ему нравится после секса лежать и болтать с ней о разных глупостях, как это делают люди, когда встречаются.
Как он это делал с Эвелин.
– Я хочу познакомить тебя с папой.
Беа лежит на боку. В ее глазах – выжидание.
– Что?
Наверное, он приятно удивлен.
– На выходных, – продолжает Беа. – Небольшой ужин у меня дома. Без излишеств. Скромный семейный ужин.
Джек молчит. Наверное, тронут ее предложением.
– Он очень милый, – говорит Беа, гладя Джека по руке. – Ты ему понравишься. Я в этом не сомневаюсь.
Она представляет, как они с папой пожимают друг другу руку, заводят разговор, находят общий язык и позднее, вечером, пьют кофе на террасе, играют в покер, слушают музыку. Только не джаз. Это слишком рискованно.
Вот он, подходящий случай. Он подвернулся раньше, чем Джек планировал, но, может, оно и к лучшему.
