– С удовольствием, – отвечает Монс.
Разумеется, они еще встретятся. Потому что Монс собирается сидеть в кафе каждый день с открытия до закрытия, лишь бы только ее увидеть.
Ночью Беа перезает через забор в соседний детский сад и закапывает шкатулку с сокровищами в песочницу. Зарывает глубоко, чтобы она досталась самому усердному малышу.
В шкатулке часы, монеты, украшения и безделушки. Беа сложила их в мешочек, который собственноручно расшила паетками. На ее губах улыбка. Разровняв песок, Беа уходит тем же путем.
У Виктора не осталось никаких сомнений: он умрет. Его жизнь кончена. Его клетки отказывают одна за другой, с каждой секундой приближая смерть. Он снова в больнице, потому что ему стало хуже.
Он только и делает, что стонет и молится, забыв про еду и пьесу. Пытается вырвать иглу капельницы из руки, потому что считает, что она только продлевает его мучения. Но медсестры в белых халатах возвращают ее на место, говоря «Нельзя», как будто он несмышленый ребенок. Он ругается с ними, обзывает нехорошими словами. Одну даже называет шлюхой, отчего медсестра вся в слезах убегает из палаты. Ему стыдно, но ему больше не на ком выместить злость, которая постепенно завладевает его телом и мыслями.
Присутствие Розы его страшно раздражает. Она не должна видеть его в таком состоянии. И раздражает, что она все время говорит, что нужно бороться. Неужели она не понимает, что у него больше нет сил на борьбу?
Почему бы ей просто не уйти и не оставить его в покое?
Визиты Мирьи тоже доводят его до отчаяния. Ему не хочется, чтобы дочь запомнила его жалким и беспомощным, на больничной койке, перепачканной его испражнениями.
– Вам придется остаться в больнице на пару дней, – говорит онколог, от которого пахнет кремом для кожи без косметических отдушек. Во время разговора у него подергивается правое веко.
– Мы пока приостановим химиотерапию, – говорит другой врач. От него ничем не пахнет. И у него проблемы с линзами.
Странная реакция, обсуждают они между собой. Но не удивительная, учитывая его возраст, избыточный вес и слабое сердце. Может, это в них причина.
– Что можно сделать? – вопрошает Роза.
– Единственное, что можно сделать, – это ждать, – в один голос отвечают врачи.
– Разве вы не можете сделать что-нибудь еще?
Они с недоумением смотрят на Розу и бормочут, что дали ему все возможные лекарства от боли, тошноты, судорог, усталости, головной боли, приступов паники и т. д.
– Может, это побочный эффект от всех этих лекарств, которые вы ему дали против побочных эффектов? – спрашивает Роза.
Они качают головами и отвечают, что это невозможно. По крайней мере, с точки зрения медицины.
– То есть вы просите меня ждать? – расстроенно говорит Роза.
Кивнув, они уходят. Им нужно заниматься другими пациентами, и их не волнует, что вот этот пациент – самый главный человек на свете для Розы.
Роза в бешенстве. Но она не знает, что можно сделать, и потому сидит на белом пластиковом стуле, жалобно поскрипывающем под ее весом. У нее нет сил даже на то, чтобы встать. Ее парализовало при одной мысли, что она может потерять Виктора. А именно это и произойдет, если ждать и ничего не делать. Никто не придет и не поможет.
Ей придется действовать самостоятельно.
Еще одна попытка подняться со стула, но ноги не слушаются.
Мирья? Где Мирья?
(В туалете. Мочиться больно. Может, это мочеполовая инфекция? Мирья надеется, что да, потому что она где-то читала, что такие инфекции приводят к выкидышам.)
Раздается сухой треск, и стул подкашивается под Розой.
Она плюхается на пол и видит, как паук, напуганный грохотом, улепетывает на своих тонких ножках.
Роза не пытается его прихлопнуть, не потому, что ей не хочется, а потому, что у нее есть другие дела.
Она встает, разминает затекшие члены. Стул сломался вовремя. И у лишнего веса есть свои плюсы.
– Оставайся здесь, – говорит она вернувшейся из туалета Мирье.
– Куда ты? – спрашивает Мирья, гадая, кто сломал пластиковый стул.
– Искать того, кто в этом разбирается.
Не дав Мирье возможности задать другие вопросы, Роза вылетает из дверей и спешит вниз по коридору, буквально сметая всех на своем пути. Завидев ее, люди отшатываются.
Она бежит так, что только ветер свистит, сдувая анемичных аноректиков.
Вся запыхавшаяся, Роза выбегает на парковку. Пот льет с нее ручьем. Гд е она оставила машину? Давай напряги память. Там.
Протискивается между тесными рядами машин, задевая пару из них и обрушивая на себя град ругательств со стороны владельцев, наконец добирается до своей и, превышая все дозволенные скорости, мчится в центр.
Она паркует машину перед зданием с надписью «Союз сомалийцев», влетает в фойе, заполненное курящими и играющими в шахматы мужчинами, и спрашивает, как можно найти Юсефа Фараха.
В ответ тишина.
Женщинам нельзя заходить сюда. Это негласное правило, которое Роза нарушила, и она должна понести наказание.
– Мой муж умирает, – продолжает она.
Снова тишина. Женщина должна знать свое место.
– Это срочно!
Роза начинает рыдать. Это уже слишком. Председатель союза Абди выталкивает ее в соседнюю комнату, ищет телефон и записывает на бумажку.
– Храни Аллах тебя и твоего мужа, – хлопает он ее по плечу.
Роза выскакивает на улицу, оставляя своих африканских собратьев весь остаток дня обсуждать невоспитанных женщин, которые забивают голову феминистскими глупостями и теряют всякую женственность.
Теперь они, видите ли, тоже желают целыми днями курить и играть в шахматы и не желают слушать детский крик, стирать белье и отскребать жир с кастрюль.
Хотят быть в мечети в первом ряду, а не в последнем.
Хотят сами решать, носить им чадру или нет.
Пусть делают как хотят, говорят мужчины, которым лень сохранять традиции.
Это противоречит Корану, твердят другие, которым нечем больше заняться, кроме как сохранять традиции.
Я скучаю по дому. Я хочу работать. В этой стране я не чувствую себя мужчиной, думают третьи, уставшие жить на пособие в постоянном страхе, что на них нападут неонацисты. Они устали от пустых обещаний. Они устали жить ничего не делая, потому что безделье делает человека равнодушным к жизни.
Работа? Конечно, работа есть. Можно убираться, ухаживать за престарелыми, вывозить мусор, полоть сорняки, продавать хот-доги в киоске или подавать свинину в «Макдоналдсе». Что, ты слишком хорош для такой работы? У тебя есть квалификация? А у кого ее нет? Это тебе не рай. Это Швеция. И тут твое образование никого не интересует. Не важно, что ты слышал раньше. Давай заполняй анкету на пособие (черт бы их побрал, этих черножопых дармоедов, которые понаехали тут, чтобы жить на наши налоги), и рано или поздно что-нибудь подвернется.
