– Я за них просто счастлив! – вздохнул Савельев. – А вот мне куда?
Он приткнул свой здоровенный джип к краю дороги, вышел, открыл пассажирскую дверцу и, окончательно смутив попутчицу, подал ей руку. Причем так просто, будто делал это каждый день, как само собой разумеющееся, как нечто обычное… да это и есть самое обычное дело, но… отчего же за всю жизнь ей никто так руки и не подал? Никогда? И никто…
Она осторожно коснулась его руки и… сделала шаг осторожно, будто боясь, что сейчас исчезнет и эта рука, и эта машина, похожая на карету из известной сказки, да и сам принц… превратится неизвестно в кого… А из соседних машин на всю катушку доносилась задушевная музыка каких-то далеких годов, и все было так…
– Пойдем, я с тобой, а то у матери тоже в холодильнике мышь повесилась, – совсем буднично бросил Савельев. – А мне завтра еще перед работой что-то поесть бы надо…
– А ты теперь так и живешь у матери? – спросила Маша, только чтобы не молчать. Только чтобы он не заметил, чего она себе уже нафантазировала.
– Я пока с ней… Хочу свою квартиру продать, ну и сама понимаешь – подготовка, ремонт небольшой, все дела…
– А сам где жить будешь?
– Что-нибудь другое подберу, – беспечно отмахнулся Глеб. – Хочется… чего-то большого, индивидуального, и чтобы никаких соседей! А то попадется такая вот Капитолина – добровольно в петлю сунешься.
– Между прочим, Капитолина уже начинает исправляться. Она даже первая с Верой Дмитриевной поздоровалась. Переживает.
Глеб изумленно покачал головой:
– И что стряслось? Никак, и в самом деле, глобальное потепление или какую-то пакость задумывает, точно тебе говорю…
– Да не задумывает она ничего… – отмахнулась Маша и нахмурилась. – Она и вообще… в армию собралась, когда ей думать?
– Куда?! – даже остановился Савельев.
Маша рассказала про повестку, а потом не знала, куда деваться, – Глеб хохотал так, что на них таращились все покупатели, а кассирши беспокойно стали оглядываться на охранников.
– Глеб, ну хватит, – дергала спутника за рукав Маша, – ну хватит! Ну чего тебя разобрало-то? Да перестань же, на нас вон как смотрят, сейчас выгонят…
– Все-все. Молчу… – послушно успокаивался Глеб. – Ты в мясной отдел пойдешь?
Маша вспомнила, что у нее сегодня Зойка укатила на новую работу, муж на мясо еще не заработал, а самой ей…
– Нет, давай лучше сыру купим, – направилась она к витрине.
– Точно, «Маасдам»! Мой самый любимый… ну куда ты брынзу-то берешь? – удивился Глеб, видя, как Маша выбирает кусочек поменьше и старательно приглядывается к ценнику. – Ой-й-й… эти мне хозяйки! Ну ничего в сырах не понимают! Дай-ка сюда твою корзину… да давай ты, уцепилась еще… Могу я тебя угостить? Могу, не спорь.
– Да я и сама…
– Это понятно, но сама себя ты потом угостишь. А сейчас… О, я вот чего придумал! Сейчас я тебе наберу целую корзину своих любимых вещей, а ты… ты придешь домой, все это как начнешь есть и будешь меня вспоминать, идет? – весело предложил Глеб и важно задрал голову. – Я памятник себе воздвиг нерукотворный!..
Видимо, он решил Борцевым устроить серьезное застолье, потому что к концу похода корзину уже тяжело было поднять.
– А это чего? – поднимала двумя пальчиками упаковку Маша. – Это… креветки, что ли?
– Ну да, вещь изумительная, – по-мальчишески радостно улыбался Савельев. – С пивом! Я тебе и пива купил!
– Обалдеть! – таращила глаза Маша. – Только я пиво не пью! Я вообще не пью!
– А придется, я чего – зря покупал, что ли?
– Нет… не придется, давай лучше не будем брать… Чего я с пивом-то?..
– Ну я не знаю… – расстроился Савельев. – Ну и как тебя после этого угощать? А мидии? Ты любишь мидии?.. Ясно! Не любишь… Я их тоже не люблю, я их даже не ел ни разу, так просто хотел выпендриться.
Они пробыли в магазине довольно долго и даже не заметили времени. А когда вышли…
– Черт!! Они же мне сейчас перецарапают там все на свете!.. Стой! Мужик! Э!! Ну ты куда ее цепляешь-то?!! – Забыл о спутнице Глеб и кинулся к машине.
Возле его черного красавца-джипа уже спокойно крутились два мужичка, а рядом стоял эвакуатор. Похоже, ребята всерьез решили перевезти машинку в надежное место.
– Ну, мужики! Да я же вот он! Ну, сейчас я уберу! Ну на пять же минут вышел!
А из соседней машины все так же гремела музыка, и казалось, всем на Савельева было плевать. А тот носился возле равнодушных эвакуаторщиков и не знал, как их уломать.
– Да ну чего вы, в самом-то деле? План, что ли, не выполняете? Ну на фиг я вам сдался?! Да убери ты лебедку, куда цепляешь?! Я ж на минуту только!! Нет… ну давайте уже мирно разойдемся, а? Ну сколько там штрафу?
Маша видела, как мечется Глеб, видела, как он расстроен, но… Его попросту никто не слушал. И в тот самый миг, когда машина должна была дернуться и медленно покатиться на платформу, на эту самую платформу вскочила Маша.
Она стояла на самой середине, широко, властно, прочно и уверенно! Расстегнутое пальто развевалось крыльями, волосы трепал ветер. Ребята из соседней машины, видимо, дабы усилить эффект, на всю мощь врубили старенький, но забойный Eruption «One way Ticket», то есть наш «Синий-синий иней». И даже молчаливые эвакуаторщики ошалели.
– Слышь, мужик, скажи своей, пусть это… слезет. Это ж не этот… не танцпол… – заговорил наконец один из эвакуаторщиков.
Но Глеб только мотал головой, смотрел на Машу и улыбался во все тридцать два зуба.
– Слышь, мужик, мы же не можем работать, – дергал его за рукав эвакуаторщик. – Убери ее, а?
– Отстань ты, – дернулся Глеб. – Ты что не видишь – такая женщина!!!
А Маша ликовала. Она видела, что машина Глеба остановилась, видела, что работники в замешательстве, а самое главное – видела, какими ошалелыми глазами на нее смотрит Савельев.
А возле них уже останавливались люди, шептались и собирали всякую чушь.
– О сейчас как путаны-то работают! Прям на машины кидаются! Кризис.
– Да ну что вы! Клип здесь снимают! Прям всякую ерунду несет!
– Девонька!! А на моей машинке не спляшешь? У меня «копейка»!
– Так их, красавица!! Давай!!
Эта песня закончилась, и Савельев наконец смог пошевелиться. Теперь, правда, парни в соседней машине, не желая заканчивать представление, включили «медляк». А Глеб отошел от шока и сумел договориться с эвакуаторщиками. Те отцепили лебедку, а он приблизился к платформе и протянул руки. Маша легко спрыгнула прямо к нему, и… он не сразу отпустил ее. Прижал к себе, долго смотрел ей в глаза близко-близко восторженным взглядом, а она только светло улыбалась…
Кто-то рядом крикнул «Горько!», и только после этого и Глеб, и Маша сообразили, что они здесь не одни. Она сразу стушевалась, подбежала к машине и дернула за ручку. Глеб открыл дверцу.
