— Я сделаю все, что вы…
Бандит тычет мне в ногу пистолетом:
— Я же сказал: захлопни пасть, мать твою! А теперь — поезжай.
Едем к северу по Пост-Роуд, затем сворачиваем направо по шоссе, соединяющем оба штата, и направляемся вниз по склону, к Оулд-Гринвичу. Руки так сильно вспотели, что скользят по баранке. Глаза слезятся от чистейшего, неподдельного страха: я уверен, нас убьют.
Когда машина сворачивает на главное шоссе Оулд-Гринвича, Первый Громила приказывает мне стремительно свернуть направо, прямо под железнодорожный мост, а затем — резко налево, на дорогу, идущую параллельно рельсам. Проехав пятьдесят ярдов, оказываемся у переезда, по обеим сторонам дороги стоят шлагбаумы. Первый Громила оборачивается к коллеге и спрашивает:
— Здесь?
Второй кивает. Приказывает мне съехать с трассы и выключить фары.
Сидим в машине около пары минут, тишину нарушает храп Петерсона.
И вот издалека доносится приглушенный стук колес подъезжающего поезда, затем раздается звонок, мерцают огни опускающихся шлагбаумов.
— Давай, — приказывает Первый Громила. Второй незамедлительно выволакивает Теда из «БМВ», ставит на ноги и подгоняет к переезду.
Шлагбаумы опускаются.
Второй Громила протискивается под закрывающийся шлагбаум, прежде чем тот опускается. Теперь их с Тедом от рельсов отделяют всего лишь несколько дюймов. И внезапно я понимаю, что должно случиться.
— О, господи боже мой, — говорю я, — вы же не станете…
— Сиди тихо, — мягко советует Первый Громила, пистолет которого вновь упирается мне в лоб.
Я тупо смотрю перед собой и вижу, как Второй Громила ставит Петерсона на пути локомотива. Тед качается взад и вперед, не понимая, ни где он находится, ни что происходит. Внезапно оба оказываются залиты светом от огней поезда. Осатанело давит на гудок машинист, визжат тормоза.
Второй громила отпускает Петерсона и спрыгивает со шпал.
Безостановочно верещит гудок. Кажется, Тед околдован доносящимся звуком, он поворачивается лицом к поезду, щурясь и мигая от света.
И внезапно понимает, где находится. Широко открывается рот. Гудок заглушает вопль.
Второй Громила перелез через шлагбаумы и бежит к автомобилю. Петерсон пытается отскочить в сторону, но спотыкается, голова его ложится на рельсы, и тут колеса…
Закрываю руками лицо. На миг вселенная окунается в тишину. И Второй Громила, повернувшись ко мне, с улыбкой произносит:
— Кажись, ты тока что развел мокруху…
Часть третья
Глава первая
Бандиты потребовали ехать обратно, к вокзалу Оулд-Гринвича. На полпути Первый Громила приказал остановить машину на узкой, затемненной дороге возле большого парка и погасить фары. Машин не было, хотя я разглядел припаркованный вдалеке автомобиль.
— Мы уходим, — сообщил Первый Громила, — дальше порядок действий следующий. Пока уезжаем, сидишь здесь, ровно пять минут. Потом едешь на вокзал в Оулд-Гринвич, паркуешься и садишься на первую же электричку до города. Дома тебя ждет Джерри.
— Джерри? — хрипло переспросил я.
— Угу, Джерри. А теперь, прежде чем распрощаемся, хочу, чтобы ты кое-что уяснил. Если надеешься выкрутиться, обратившись в полицию, то сильно ошибаешься. Сам же засветишься как виновный в убийстве первой степени. Конечно, можешь рассчитывать и на другой вариант — например, захочешь рвануть в бега. Ну так вот, свалишь — можешь не сомневаться, полиции станет известно: ты — подозреваемый номер один. И к завтрашнему утру федералы тебя разыщут. Так что не делай лишних движений, будь умницей и возвращайся на хату к Джерри. И на твоем месте я бы поторопился, потому что твой кореш просил передать: не вернешься до полуночи — сольет тебя копам. У тебя чуть меньше трех часов, чтобы вернуться на Манхэттен, так что на твоем месте я нигде не стал бы задерживаться, чтобы пропустить стаканчик. Понял? Я кивнул.
— Вопросы есть?
Качаю головой.
— Рад слышать. А теперь нам осталось кое-что сделать по хозяйству. Мы с корешом как следует прочистим тачку во всех местах, до которых только могли дотронуться. И конечно, если ты попытаешься уехать прежде, чем мы закончим уборку…
— Я не буду пытаться уехать.
— Знаешь, а ты мне всё больше и больше нравишься.
— Польщен, — пробормотал я.
— Ну, сиди тихо, мы быстро.
С этими словами оба бандита вышли из машины, достали носовые платки и со знанием дела протёрли каждую пядь поверхности. Процедура заняла не больше пяти минут.
Я сидел на месте, по спине стекал холодный пот, пальцы вцепились в руль. Только так мог сдержаться. Закончив работу, Первый Громила знаком приказал опустить стекло:
— Ну вот, настала пора сказать «ауфидерзейн». И помни: как только уедем, ты ждешь пять минут и только потом едешь обратно к вокзалу. Поверь, если попытаешься слинять раньше, то мы узнаем. Было чисто приятно работать с тобой, братан.
Я смотрел, как убийцы прошли сто ярдов до своего автомобиля. Машина была припаркована достаточно далеко от «БМВ», возле черного, как ночь, участка дороги, так что я не мог распознать ни марку, ни отличительных примет.
Уезжая, гангстеры не включали фары и огни, пока не завернули за угол и не скрылись из вида, чтобы не дать разглядеть номера. Подобная методичность пугала, поскольку означала, что и убийство Петерсона, и моя роль в его гибели были просчитаны заранее.
Я прождал за рулем, ошалело уставившись на приборную панель, пять минут, и внезапно мне стало плохо. Как раз когда я выбрался с водительского сидения и, отойдя на заплетающихся ногах, рухнул на колени, из горла вылился поток рвоты. Тошнило чуть ли не до судорог.
Меня подставили, назначили на роль козла отпущения. И руководителем заговора был Джерри.
«Вся гребаная встреча и есть угроза!» — крикнул мне Петерсон в ресторане.
Но я совсем не угрожал ему словесно. Напротив, ужин должен был стать первой ступенью к примирению. Так с какой стати Петерсон принялся вести себя, словно я собирался зажать его руки в пальцедробилку? Если только Шуберт не предупредил: я стану разговаривать с ним серьезно и потребую…
Чего?
«Передай Джерри, что мои условия не изменились. Две сотни штук вперед и восемь процентов со всех последующих операций. Иначе… ну, скажем так: знание — сила».
Что такого знал Петерсон, чтобы утверждать, будто обладает пресловутой «властью»? Настолько страшной для Джерри, что тот столкнул Петерсона под поезд?
Предположим, Тед просек, что за фондом стоит Баллентайн, — но разве это достаточный повод, чтобы убить человека?
Не были ли связаны с убийством потребованные Тедом двести штук?
