— «Макдоналдс»? — снова спросил я Адама.
— Я хочу жареную картошку, — улыбнулся он.
Наверху Фиона кормила Джоша морковным пюре. Вся его мордашка была в морковке. Фиона была живой, крупной девицей, которая всегда носила комбинезон и напоминала неприбранную кровать. Мы с ней вполне ладили, особенно с того вечера, как я неожиданно вернулся домой и застал ее в flagrante delicto
[15]
на полу в гостиной с каким-то сплошь татуированным байкером из не слишком благополучного района Стэмфорда. Тот факт, что я ее не уволил, не пригрозил лишить грин-карты, превратил ее в мою верную подругу. И соответственно, она была моим домашним союзником. Бет об этом знала и жутко злилась.
— Как сегодня поживает чудовище? — спросил я.
— Ужасно. За сегодняшний день уже шесть раз до ушей обделался.
— Лучше при тебе, чем при мне.
— Вы сегодня рано вернулись домой, мистер Брэдфорд.
— Решил пораньше начать выходные.
— Наверное, здорово удивили миссис Брэдфорд.
Что она хотела этим сказать?
— Ее не было дома, — объяснил я.
— Ну, конечно, не было — сказала Фиона, пытаясь засунуть еще одну ложку оранжевой мерзости в рот Джоша. — Сегодня ведь у нее теннис, забыли?
И правда забыл. Еженедельная игра с Венди Вэггонер. Отменена. Почему Бет ничего об этом не сказала? Или Фиона пытается что-то мне сказать?
— Пап, — заныл Адам, — хочу в «Макдоналдс».
— Хозяин зовет, — сказал я, хватая бейсбольную куртку с ближайшего крючка. — Хороших тебе выходных, Фиона.
Она подняла на нас глаза:
— Будьте осторожнее, мистер Брэдфорд.
Это предупреждение? Прежде чем я успел это выяснить, она снова занялась Джошем. Я наклонился, чтобы поцеловать его. Как только мои губы коснулись его лба, он начал визжать.
Мы взяли «вольво». По дороге Адам принялся распевать свою любимую песню на этой неделе — «Самое необходимое», из нынешнего любимого мультика, диснеевского «Маугли». И я не мог не улыбнуться, глядя на своего четырехлетнего сына, чирикающего рядом.
В «Макдоналдсе» он был само очарование. Тихо и быстро съел куриные котлеты и жареную картошку, сосредоточив все свое внимание на еде. Но время от времени он все же поднимал глаза, одаривал меня широкой улыбкой и говорил «объедение» (новое слово на этой неделе). Я вспомнил прошлое и удивился тому, что мы с Бет умудрились произвести на свет такого дивного ребенка. Не будет ли он лет эдак через десять, превратившись в прыщавого, мрачного подростка, ненавидеть нас за то, что мы испортили ему жизнь? Перед моим мысленным взором пробежали ужасные картины: Адам, обдолбанный наркоман, выпрашивает порошок у главного наркодилера Нью-Кройдона. Садится в машину с пятью такими же обдолбанными ребятами постарше. Машина с ревом уносится в ночь. Водитель, сильно под кайфом, вжимает педаль газа в пол, и в этот момент они выскакивают на шоссе 95. Спидометр показывает восемьдесят. Водитель неожиданно засыпает за рулем. Выйдя из-под контроля, автомобиль выскакивает на разделительную полосу. Адам кричит:
— Папа!
Адам показывал мне пустой пакет из-под картошки.
— Еще.
— Достаточно, — говорю я.
— Папа, еще! — воинственно заявил он.
— А как же насчет подарка?
— Да, подарок!
Таким образом, вопрос с картошкой был решен. Пока мы возвращались на Адамс-авеню, я то и дело поглядывал в зеркало заднего вида на Адама, привязанного к детскому сиденью и смотрящего широко распахнутыми глазами на окраины Нью-Кройдона. Обожаемый четырехлетний ребенок, находящийся в полной безопасности в коконе своего детства. Я не должен за него бояться, сказал я себе. Но все равно боялся. Может быть, оттого, что боялся за себя. Боялся уязвимости, которую чувствовал, когда был с Адамом. Как и всем родителям, мне казалось, что, если с ним когда-нибудь что-то случится, я этого не перенесу. Вот о чем вы не узнаете, пока сами не заведете ребенка: мы зависим от детей. Они делают нас голыми и беззащитными. Потому что нам никогда никого не доводилось любить так безоговорочно.
В магазине «Игрушки Тэлли» я позволил Адаму выбрать два новых вагона для его железной дороги. Затем мы немного спустились вниз по улице и зашли в магазин «Игрушки для пап» — там продавали вина и крепкие напитки. Герб — лысый тип, который торговал в этом магазине со времен Эйзенхауэра, — стоял за прилавком.
— Привет, молодой человек, — поздоровался он с Адамом.
Адам показал ему свои новые приобретения.
Герб по достоинству оценил вагончики. Затем спросил:
— Как поживаете, мистер Брэдфорд?
— Сегодня пятница, Герб. Так что я хорошо поживаю.
— Понятно. Что я могу вам предложить?
— Бутылку «Сапфира Бомбея», литровую.
Герб повернулся, схватил бутылку этого излишне дорогого джина и поставил передо мной:
— Что-нибудь еще?
— Вермут.
— Вечер за мартини, да?
— Весь уик-энд за мартини.
— Тогда вам следует взять «Нойлли Прат».
— Годится. И еще бутылку совиньона блан «Туманная бухта».
— Туманная что?
— «Туманная бухта». Вино из Новой Зеландии. О нем прекрасные отзывы. У вас ведь оно есть, не так ли?
— Простите, мистер Брэдфорд. Никогда о нем не слышал. Но если вы хотите замечательный белый совиньон из Калифорнии…
— Нет, мне хотелось купить это вино из Новой Зеландии.
— Если у вас есть минутка, я быстро справлюсь у своего поставщика.
— Я подожду, — согласился я.
Адам тянул меня за руку к двери.
— Одну секунду.
Он взял телефонную трубку. Я пока затеял с Адамом игру: сколько бутылок дешевого вина Галло он может насчитать? Герб тем временем закончил разговор.
— Вы правы, — сказал он. — «Туманная бухта» имеется в продаже в Штатах, но только по специальному заказу. И только по два ящика на одного клиента, поскольку спрос на это вино очень большой, а поставки ограничены. Мой оптовик утверждает, что это практически самый лучший белый совиньон в мире, но если вы хотите его заполучить — придется раскошелиться. Восемнадцать девяносто девять за бутылку.
По специальному заказу. Бет трахала богатого любителя вин.
— Я подумаю, — сказал я.
Когда я вернулся домой, Бет удивилась, увидав меня с литровой бутылкой джина.
— У нас уже есть джин, — заметила она.
— Ага, Джилбис. Годится с тоником, но дерьмо, если хочется мартини.
