Не знаю, поняли вы или нет, но охота играла в моей жизни важную роль. Господа, знаете ли вы, в чем разница между облавой и охотой вдвоем? Люди делятся на охотников и добычу, и если вы не охотники, то об охоте знаете мало. Облава… Когда мы с ним участвовали в охоте как часть облавы, не уверена, что я правильно выразилась, сказав «часть облавы». Ладно, не важно, значит, когда мы с ним участвовали в охоте как члены облавы… Члены облавы? Когда мы с ним участвовали в охоте в составе группы охотников, аллилуйя, нашла все-таки более или менее внятное для вас, не охотников, выражение, мой муж по отношению ко мне вел себя иначе. Я с такой легкостью употребляю слово «муж», но ведь мы восемь лет были в браке, пока не заключишь брак, только и мечтаешь о том, что вот настанет день и ты пойдешь по жизни, непринужденно роняя налево и направо: муж, муж, муж… И пока думаешь об этом, пока так мечтаешь, ты уверена, что всегда, прежде чем произнести «мой муж», ты сделаешь паузу, а потом, полностью осознавая, что выражение «мой муж» означает «моя победа», весело произнесешь «мой муж». После восьми лет, проведенных в браке, когда ты постоянно употребляешь слова «мой муж», не делая предварительно никакой паузы, ты уже не думаешь, что вышла победительницей в битве, и выражение «мой муж» волнует тебя ненамного больше, чем вид килограмма шпината, уверяю вас. Удивительно, во что превращаются великие планы?! Вот, опять я ушла от темы, короче, значит, когда мы с моим мужем были частью группы людей, которые совместно отправились на охоту на тех или иных животных, чаще всего на кабанов, мой муж вел себя со мной по-другому. Не смотрел на меня, отдавал приказы движениями век, успокаивал, говорил «псссст». Я не должна была красться за ним, ступать след в след по его следам.
Я шла с каким-нибудь другим охотником. Тот, другой, время от времени останавливался, делал глоток из фляжки, протягивал фляжку и мне, глотнуть, я обтирала горлышко фляжки, глотала, рукавом вытирала губы, потом мы шли дальше. Иногда тот, другой, мог пернуть, тихо или громко. Это нормально, что охотник пердит. Напряжение страшное, тебя со всех сторон окружают звери, нужно расслабиться любым способом, кто как может. Некоторые не пердят. Плюют, поплевывают, рыгают, чешут задницу или яйца, останавливаются, расстегивают ширинку, писают, отряхивают член и засовывают его обратно, в зеленые шерстяные охотничьи брюки. Я писаю редко, потому что, когда мы участвуем в облаве, я единственная женщина.
Потом наступает момент, когда вся облава замирает. Охотники занимают позиции, я имею в виду, мы занимаем позиции, ветер всегда должен дуть в противоположном направлении, мы ждем, ждем. Раздаются выстрелы. Кто где стоит, известно. Известно, когда выстрелил Мирко, когда Драго, а когда господин Миленко. На охоте все равны, просто перед именем охотника, если он врач или судья, всегда добавляют слово «господин», а если охотник сельский мясник, лесник или владелец корчмы, то тогда он не господин. Когда старший загонщик делает знак, что охота окончена, облава перестает быть облавой. Охотники рассыпаются по мелким группам, пердят громче, чаще прикладываются к фляжкам и постепенно собираются в охотничьем домике. Там мы садимся и едим то, что привезли из дома в охотничьих рюкзаках. Когда все поедят, я варю кофе, потому что я среди них единственная женщина, мы пьем из металлических стаканчиков, а когда кофе выпит, я мою их водой, которую кто-нибудь из охотников приносит с колодца. А давайте я вам опишу облаву, чтобы вы понимали, о чем я говорю. Я охотник, и вы не можете судить охотника, если совершенно ничего не знаете об охоте.
Я уже говорила, на охоте самой большой проблемой для меня было писать. Видимо, это мой способ выйти из состояния стресса. Стоило присесть, и мне сразу становилось легче. Но не так-то просто присесть среди всех этих мужчин с ружьями в руках, которые напряженно всматриваются в глубину леса, откуда должен появиться олень. Что, если его спугнет шуршание моей струи по сухим листьям? Вы можете себе представить, каково бы мне пришлось в таком случае? Если бы крупное рогатое животное скрылось из глаз вместо того, чтобы рухнуть с пулей в длинной шее?! Нет, я следила за тем, чтобы такая ответственность не пала на мои плечи охотника. Я писала только после того, как подавали знак, что облава закончена. Проблема со стрессом была не только у меня. С господином Стиепаном, да, с господином Стиепаном, он был судьей, была такая же история. Почти такая же. Ему на охоте хотелось срать. Мы с ним вместе уходили подальше в сторону от идущей вразброд толпы людей. Я шуршала за своим кустом, он облегчался за своим. На меня несло тяжелой кислой вонью, но все-таки вместе нам было лучше. Когда мы были в паре, мы были как будто сильнее, и это чувствовала и я, и он. Мы обеспечивали друг другу алиби. Мы подавали сигнал другим, в том смысле, что у нас имеются проблемы с нашими организмами, не более того, а вообще-то мы ничего не имеем против охоты. Это философия, это никак не связано с чувством гадливости. После того как он посрет, а я пописаю, мы мыли руки из его фляжки, он поливал мне, я ему. Мы вытирали руки о штаны и потом медленно брели к охотничьему домику.
Я хочу кое-что рассказать вам про господина Стиепана, хотя для моей истории это совершенно не важно.
Мне не хотелось бы, чтобы вы подумали, что я просто использовала господина Стиепана как компаньона для пребывания под кустами, что я ничего не знала о нем как о человеке, что господин Стиепан был для меня всего лишь кем-то, кто садится срать по соседству со мной. Нет, это совсем не так, и мне бы не хотелось, чтобы это так выглядело. У господина Стиепана, несмотря на его солидный возраст, была любовница, дама моложе его лет на двадцать. У нее были светло-каштановые волосы, очень густые, чистая, светлая, прекрасная кожа. Она приезжала вместе с ним на охоту. Мы, охотники, знали это, а жена господина Стиепана только догадывалась. Бедняга, у нее не было доказательств. Охотники — люди осторожные в принципе, так что она тщетно досматривала карманы зеленой куртки своего мужа. У нее была репутация ревнивой, не контролирующей себя истерички. Господин Стиепан и мадам Юлка трахались в охотничьих домиках. После траханья они обычно наполняли солью специальные деревянные посудины, прибитые к стволам деревьев, животные лижут из них соль. Это ни у кого не вызывало возражений. Распределение соли это не та работа, для которой требуются концентрация, осторожность и фантазия. Когда таскаешь по лесу тяжелый рюкзак с солью, это не вызывает выброс адреналина в кровь. Господина Стиепана здоровым назвать было нельзя. Он страдал болями в желудке, во время охоты, особенно при облавах, он громко рыгал. Некоторые охотники возмущались. Лес не терпит несвойственных лесу звуков, таких как похожее на рев рыгание или пердеж, напоминающий раскаты грома. Поэтому охотники старались пердеть по-тихому, скромно, распространяя вокруг себя жирную вонь. А отрыжку пытались замаскировать сглатыванием.
В тот день там, на лугу, в конце облавы, о которой я вам рассказываю, я должна была бы чувствовать себя плохо из-за того, что никого не убила. Охотники, которые убили, смотрели, как другие охотники, которые приканчивают животных, сдирают шкуры с животных, которых они убили. Да, охотники бывают разные: которые приканчивают, которые обдирают и которые убивают животных. Те, что приканчивают, подходят к умирающему животному, раненому, но не убитому, и ударом ножа в шею прекращают его мучения. Иногда приходится вонзать нож в тело раненого зверя несколько раз. Эти роли могут и совмещаться. Все, кто обдирает и приканчивает, умеют и убивать, но не все охотники-убийцы умеют животное ободрать, или отрезать ему голову, или правильно вонзить в его тело тонкий нож, если пуля его не убила. В тот раз я никого не убила и ни в кого не попала, и в прошлые разы тоже, считалось, что я должна из-за этого страдать. Как я страдала? Я была жалкой. С широко открытыми глазами я сокрушенно пялилась на зеленую траву. Мне не хотелось ни есть, ни пить. Вранье! Вранье! Ох, какое это страшное вранье! Я вообще не чувствовала себя плохо! Мне хотелось крикнуть: эй, охотники, я есть хочу, я хочу пить, дайте мне кусок бекона! Я бы и стакан воды выпила, и кофе! Господин Стиепан искоса посматривал на меня. Он тоже никого не убил и ни в кого не попал, но тем не менее энергично рвал зубами копченую корейку, и это никого не удивляло. Старикан, как это так, что ты голоден, почему ты не страдаешь из-за того, что не попал животному в шею? Почему и ты не сидишь, схватившись руками за голову и сжав эту голову и руки коленями?! Ничего похожего! Господин Стиепан жрал и жрал, а я жмурилась и жмурилась или пялилась себе под ноги и думала: вот вернемся домой, и я съем два больших банана, шоколадку, кусок хлеба, несколько конфет «Вишня в шоколаде», кусок бекона, сварю себе долгоиграющую копченую колбаску, съем большое яблоко, и вишневый компот, и шоколадный пудинг, и кукурузные хлопья с горячим молоком! И плевать мне, что на картонной коробке написано: «Только для стран Восточной Европы». Жевать я буду тихо, так, чтобы ему не было слышно, он не должен знать, что я ем, что я умираю от голода, как будто я на охоте кого-нибудь убила, хотя на самом деле я никого не убила! Мы сидели под деревьями, они жевали, и жевали, и жевали, повсюду вокруг нас валялись зеленые охотничьи куртки, усы у них были жирными, рты влажными, а мертвые животные ждали, когда они наедятся, вытащат свои ножи и вонзят их им в шеи. Многие головы нужно было отделить от тел, вытащить из животов теплую печенку, сфотографироваться для «Вестника охотника». Какая связь между моим лежанием на животе на краю луга, того самого большого луга, и этим рассказом об облаве и моей потребностью расстаться со школой, перестать быть учительницей? Никакой связи нет. Тем не менее я должна вам рассказать о себе некоторые вещи. Может быть, это важно, а может быть, и нет, но факт состоит, вы слышите эти слова, факт состоит… Пока я была живой, пока ходила внизу, по земле, все постоянно повторяли: факт состоит… У тех, внизу, это самое любимое выражение, они постоянно повторяют: факт состоит… Но и я не лучше их, так что, уважаемые господа, факт состоит в том, что я хотела расстаться со школой…
