— Я хочу навести порядок у себя в комнате. — И она загремела деревянными вешалками.
— И долго ты намерена этим заниматься? А как же красное пальто, которое ты собиралась сшить?
Кейт совсем забыла о пальто.
— Я не смогла найти ткань, которая бы мне понравилась, — солгала она. — Так или иначе, но сегодня я должна выполнить домашнее задание. — Это, по крайней мере, было правдой. Ей предстояло поупражняться в стенографии и попробовать составить несколько деловых писем. Предстоящие занятия навевали на нее невыразимую скуку.
— Знаешь, мне кажется, что сегодня утром ты могла бы сходить в церковь, — заявила вдруг мать.
— Мы никогда не ходим в церковь, — презрительно фыркнула Кейт. В их семье это было не принято. Отец считал себя атеистом, мать — агностиком
[25]
, а кто она сама, Кейт не знала. Кроме того, ни ее, ни сестру даже не крестили в церкви.
Матери понадобилась целая вечность, чтобы одеться подобающим образом. Она дважды меняла наряды, прежде чем осталась довольна своим внешним видом. Какая жалость, что она не может выйти замуж за Клайва Декстера, раздраженно подумала Кейт и тут же устыдилась своих мыслей, потому что такое могло случиться только в том случае, если бы отец, которого она любила всем сердцем, умер.
Когда родители собрались уходить, она приникла к отцу, жалея, что не может извиниться за свои ужасные мысли.
— Будь осторожен! — взмолилась она. Ведь если отец погибнет в результате несчастного случая, то в этом будет ее вина. Ее мать может погибнуть вместе с отцом, и в этом тоже будет виновата она, Кейт.
— С тобой все в порядке, дорогая? Ты ведешь себя очень странно. — Мать приложила ладонь к ее лбу. — Ты вся горишь.
— Откуда тебе знать, Маргарет? — спросил мистер Келлауэй. — Ты же в перчатках.
— Мне не хочется оставлять ее дома одну в таком настроении, — озабоченно заявила мать.
— Я в полном порядке, — храбро отмахнулась Кейт. — И настроение у меня самое обыкновенное.
Когда родители уехали, она упала в кресло и дала волю слезам. Спустя некоторое время девушка выпрямилась, вытерла глаза и решила, что она совершенно никчемная особа, безвольная и бесхарактерная. Половину человечества составляли мужчины. Так что крайне глупо с ее стороны так убиваться из-за одного представителя сильного пола, когда кругом их целые миллионы, причем многие гораздо симпатичнее и умнее Клайва Декстера. Он просто оказался первым интересным субъектом, попавшимся ей на пути, и вряд ли он станет последним. По крайней мере, она надеялась на это.
По какой-то непонятной причине Кейт вдруг ужасно захотелось поговорить с Мартой, но не могла же она заявиться к ней в воскресенье, когда у той почти наверняка собралась вся ее семья, за исключением Джо, разумеется.
Вечером родители Кейт вернулись домой. По словам матери, они чудесно провели время. Отец заявил, что у него состоялся «чрезвычайно интересный разговор с этим твоим молодым человеком». Кейт не стала спрашивать, вспоминал ли о ней Клайв, и отправилась спать в дурном расположении духа, злясь на себя ничуть не меньше, чем утром, когда только открыла глаза.
В это самое воскресенье в доме в Кингз-корт собралось четверо детей Марты. Перед самым ужином в дверь постучала Джойс и первым делом поинтересовалась, дома ли отец.
— Он уже ушел в бар, — сообщил сестре Джорджи, открывший ей дверь.
— В таком случае мы войдем. Я привела с собой Эдварда. Он знает о том, что случилось с нашим отцом, но я не хочу, чтобы они столкнулись лицом к лицу. По крайней мере, в театре он в кои-то веки выглядел почти респектабельно, да еще и был трезв.
Джорджи не понял, что имеет в виду сестра. Что такого необычного происходит с их отцом? У него была куча приятелей, отцы которых первую половину дня валялись в кровати, а вторую половину проводили в барах, влача жалкое существование. Кое-кто из них напивался намного сильнее их отца, а потом принимался смертным боем избивать жену и детей, тогда как его отец и пальцем никого не тронул.
— Франк тоже пришел, — сообщил он.
Джойс недовольно скривилась. Джорджи не понял, что означала ее гримаса. Он страшно гордился Франком, хотя Джо любил больше. Вокруг Франка всегда увивались девчонки. Иногда какая-нибудь девушка останавливала их с Лили на улице и интересовалась:
— Эй, малыши, чем занимается ваш брат Франк?
Поскольку ни Джорджи, ни Лили не имели ни малейшего представления, чем занимается Франк, то просто выдумывали невесть что. В их интерпретации Франк становился то пиратом, то доктором, то учился ездить верхом, то отбывал во Францию, чтобы стать французом, — это была идея Лили, — то покупал большой универмаг на Ганновер-стрит, в котором работала Джойс, то нанимался в цирк канатоходцем. Обычно девчонки уходили, пораженные до глубины души.
Сегодня Франк вырядился в пальто из верблюжьей шерсти с меховым воротником. Он заявил матери, что оно было куплено на рынке Пэдди за полкроны.
Пока Франк снимал пальто, Джорджи стоял рядом и гладил его рукав. Бедный верблюд, думал он.
Джойс предложила устроить небольшое торжество, когда Джо вернется домой.
— Например, вечеринку, хотя это необязательно должна быть настоящая вечеринка, — неестественно напряженным голосом проговорила она. В последнее время Джойс отчаянно старалась избавиться от ливерпульского акцента. — Я хочу сказать, — продолжала она, обводя комнату презрительным взглядом, — не можем же мы пригласить гостей на вечеринку сюда.
Идея о том, чтобы устроить вечеринку у них дома, даже не приходила Марте в голову.
— Нашему Джо очень понравился ужин с картофелем и рыбой, — осторожно сказала она.
— Мне тоже, — задумчиво протянула Джойс. — Так что мы снова можем пойти в театр, а после него где-нибудь поужинать, как в прошлый раз.
— А кто будет за все это платить, родная? — поинтересовалась Марта. — Не могу сказать, что у меня денег куры не клюют. — Она никому не говорила об этом, но уже потихоньку начала копить деньги, чтобы отпраздновать возвращение Джо. К настоящему моменту ей удалось собрать двенадцать шиллингов и шесть пенсов, чего явно недостаточно для торжества, которое задумала Джойс.
— Эдвард заплатит, как, кстати, и в прошлый раз, — важно заявила Джойс. Эдвард скромно изучал носки своих ботинок и молчал. — Эдварду очень понравился наш Джо, — продолжала Джойс, — и поэтому он хочет сделать для него что-нибудь хорошее.
Франк, от всей души презиравший Эдварда, с сарказмом заметил, что вносит в общий котел два фунта, на что Эдвард тут же ответил предложением внести пять.
Марта сердито заявила, что здесь не аукцион. Джо наверняка обрадуется предложению Джойс, а Франк с Эдвардом могут заплатить половину нужной суммы каждый. Она надеялась, что на этот раз в театре больше не будет мужчин, переодетых в женщин. При воспоминании об этом ее всякий раз начинало мутить.
