— Почему именно мне? — Клайв выглядел скорее уязвленным, чем раздосадованным.
— Потому что вы мужчина, а войны устраивают как раз мужчины.
— И сражаются, и погибают на них тоже мужчины, — напомнил он ей.
— Значит, они должны отказаться от этого. — Кейт едва сдерживалась, чтобы не заорать от злости. — Генералам придется отступить, если они не смогут заставить солдат воевать.
Клайв устало посмотрел на нее.
— Вы говорите о какой-то утопической мечте, которой никогда не суждено сбыться.
— В таком случае, женщины должны отказаться рожать детей, чтобы не было солдат, которые могли бы сражаться.
— Если женщины перестанут рожать детей, миру придет конец.
Кейт остановилась, повернулась к нему и уперлась руками в бока. Он потер глаза, как будто от ее вида у него закружилась голова.
— И что же нам делать? — поинтересовалась она.
Он беспомощно пожал плечами.
— Не знаю, говорите ли вы о Джо или о войне вообще. Но, насколько я понимаю, ни в том ни в другом случае сделать ничего нельзя. Совершенно ничего.
— Если я не ошибаюсь, — заявил тем же вечером Джеффри Декстер своему сыну, — в самое ближайшее время почти наверняка будет объявлена всеобщая мобилизация.
— Я знаю, папа, — небрежно ответил Клайв. — Я читал об этом в «Таймс».
— И что же ты тогда станешь делать, мой храбрый сын? — злорадно ухмыльнулся отец. — Тебе придется воевать. У тебя не будет выбора.
— Нет, ты ошибаешься. У меня будет выбор, и я его сделаю. Я откажусь от военной службы и стану отказником, как выражаешься ты и тебе подобные. И таких, как я, очень много, чтоб ты знал. Меня могут отправить в шахту или послать на фронт — работать санитаром в военном госпитале или боевых частях. Я даже могу погибнуть за свою страну; но я не желаю сражаться за нее.
А Марта по-прежнему не могла спать по ночам. Во всем, что случилось, она винила себя, Карло и сержанта Гиллигана. Но ведь были и другие, намного более влиятельные люди, которые дали Джо винтовку, одели его в военную форму, посадили сначала на поезд, а потом — на пароход и отправили во Францию. А там кто-то еще приказал ему прибыть туда, где мужчины убивали друг друга и где в конце концов убили Джо.
Она мысленно перебирала события последних месяцев, вспоминая, как однажды в воскресенье Джо пришел и сообщил ей, что вступил в армию.
— Теперь я солдат, мам, — так, кажется, сказал он тогда.
В тот же день она отправилась к сержанту Гиллигану и устроила ему взбучку. Не успела она выйти из полицейского участка, как Осси Нельсон с Джерард-стрит, который сам стал полицейским, догнал ее и рассказал о том, что сержант вербует мальчишек по просьбе какого-то титулованного господина… Марта напряглась, пытаясь вспомнить, как его зовут. Сэр Стэнли Катбертсон, вот! Брат сержанта работает у него садовником. Сэр Стэнли генерал, важная шишка, вспомнила она, он живет в Рейнфорде. Кажется, туда можно доехать на поезде.
— У этого генерала сын воюет во Франции, — сказал ей Осси. — Разумеется, он офицер.
Марта решила, что в субботу поедет в Рейнфорд, найдет этого генерала Стэнли Катбертсона и побеседует с ним по душам.
Какая-то женщина, ехавшая с ней в одном вагоне, рассказала Марте, где живет генерал.
— Вы не ошибетесь, милочка. У него во дворе торчит флагшток, на котором развевается «Юнион Джек»
[26]
. Он виден с перекрестка. Просто ступайте в том направлении, и через несколько минут вы наткнетесь на его дом.
Это был внушительный, величественный особняк, раскинувшийся на обширном участке рядом с себе подобными. В саду стояли статуи и росли необыкновенные цветы, красивее которых Марте еще не доводилось видеть. Здесь повсюду шелестели листвой деревья самых разных форм и оттенков, некоторые из них уже оделись в золотистые тона осени. Кругом работали люди: копали землю, стригли траву, мыли окна.
На всех углах дома Катбертсона возвышались башенки, на подъездной аллее стоял автомобиль, а на передней лужайке на ветру полоскалось полотнище флага, о котором ей говорили. Сквозь оконные стекла было видно, как внутри ходит служанка, смахивая метелкой из перьев пыль с мебели. Марта решительно двинулась по дорожке, подошла к высокой арочной двери и потянула за шнурок колокольчика. Изнутри до нее донесся мелодичный перезвон, и дверь распахнулась. На пороге стояла горничная в строгом черно-белом наряде, точная копия той, что орудовала метелкой из перьев. Горничная внимательно оглядела Марту с головы до ног.
— Вход для слуг с той стороны, — процедила она, презрительно оттопырив губу.
— Я не служанка, — высокомерно ответила Марта. Она надела серое платье, шляпку с красной лентой и вполне приличные, пусть и тесные, полусапожки и не понимала, почему ее приняли за прислугу. — Я хочу видеть генерала сэра Стэнли Катбертсона.
— Вам назначено? — столь же высокомерно осведомилась горничная.
— Нет.
— В таком случае вы не сможете увидеть его.
Горничная вознамерилась захлопнуть дверь, но Марта сунула ногу в щель.
— Если вы не проводите меня к нему немедленно, я останусь стоять снаружи и буду дергать за шнур до тех пор, пока вы не впустите меня.
— Я вызову полицию, — пригрозила горничная.
Прежде чем Марта нашлась что ответить, из глубины коридора долетел чей-то голос, очень похожий на детский.
— В чем дело, Полли? Что там происходит?
— Здесь какая-то женщина хочет видеть хозяина, мисс Ровена. Я сказала ей, чтобы она зашла с другой стороны.
— Посетители отца обыкновенно не входят в дом с другой стороны, Полли. Будьте любезны, впустите леди.
Дверь отворилась, и Марта шагнула в мрачный полутемный коридор, бросив тяжелый взгляд на растерянную горничную, которая, скорчив обиженную физиономию, удалилась. Оказалось, что голос принадлежит девушке лет четырнадцати или пятнадцати от роду в простом черном платье и с черной лентой в блестящих светлых волосах. Марта решила, что у девушки траур, и зеркало в коридоре, завешенное черной тканью, лишь укрепило ее в этом предположении.
— Здравствуйте. — Девушка протянула Марте руку. — Меня зовут Ровена Катбертсон. Боюсь, отец не очень хорошо себя чувствует, поэтому никого не принимает. Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Я миссис Росси, Марта Росси. — Она пожала руку девушке. — Нет, не думаю, что вы сможете мне помочь. У меня личное дело к вашему отцу. — Было бы решительно неуместно высказать дочери генерала все то, что она собиралась сказать самому генералу.
Девушка прищурилась.
— Вы случайно не работали у нас нянечкой, когда я была маленькой? Мне кажется, что я вас помню. — На лице у девушки появилась горькая улыбка. — Полагаю, вы пришли, чтобы выразить отцу соболезнования по поводу того, что случилось с Гидеоном. Это очень мило с вашей стороны, но вы можете передать это мне, его дочери. Гидеон был не просто моим братом, а еще и лучшим другом. Я никогда не перестану скорбеть о нем и жалеть, что его нет рядом.
