— Элис! А мы тебя повсюду ищем.
Это оказался Билли Лэйси в сопровождении Коры. Он сел рядом с ней и обнял ее за плечи.
— С тобой все в порядке, милая? Ты выглядишь такой одинокой.
— Со мной все в порядке. — Элис шмыгнула носом. — Просто пришла сюда в поисках тишины и покоя.
— Я не виню тебя. Эта миссис Лэвин всем действует на нервы.
Кора уселась напротив. Она заметила, как Элис стиснула зубы, твердо намереваясь сдержать слезы, в отличие от той женщины, матери Микки, устроившей совершенно неуместную ужасную сцену, которая ничем не могла помочь. Кора подумала, что Элис никогда не устраивала сцен, даже когда от нее ушел Джон. Она просто стискивала зубы, вот как сейчас, и продолжала делать свое дело. А ведь если задуматься, то Джон Лэйси был не такой уж выгодной партией, особенно в сравнении с Билли, который оставался с женой и в горе, и в радости. Понадобилось много времени, чтобы до нее дошла эта истина, но теперь она знала, что вышла замуж именно за того брата. Что же касается Кормака, то пусть Элис целуется с ним и с его уродиной женой. В любом случае Кора предпочитала им Мориса и Полу.
Размышляя об этих вещах, Кора не смогла вспомнить ничего такого, что бы Элис сделала из желания досадить ей. В сущности, она все время стремилась только помочь. Именно Элис забрала ее тогда из полицейского участка, а потом дала работу, услышав о пенсиях, которые Кора мошеннически получала долгие годы.
В груди у нее возникло непонятное ощущение, когда она подалась вперед и похлопала Элис по колену.
— Все будет хорошо, дорогая, — с сочувствием произнесла она, хотя все они знали, что этого не будет никогда.
Потом Билли встал.
— Пойдем, старушка, — сказал он Коре. — Нам пора двигаться. На улице по-прежнему льет как из ведра, а я не знаю, ходят ли еще так поздно автобусы.
Кора встала, взяла его под руку, и они вместе направились домой, в Бутль.
В течение последовавшей за этими событиями долгой-долгой ночи родственникам разрешили зайти в палату к больной, но только по нескольку человек. Элис вошла вместе с Фионой и Маив.
Орла лежала совершенно неподвижно, закрыв глаза. Ее длинные темные ресницы не дрожали на белых щеках, на губах застыла слабая улыбка.
— Никогда не видела ее такой красивой! — выдохнула Фиона.
— Она выглядит шестнадцатилетней, — прошептала Маив.
Элис ничего не сказала. Она наклонилась и поцеловала холодные улыбающиеся губы, думая о том, поцелует ли она их когда-либо снова.
* * *
В комнате отеля на Майорке, где ароматы незнакомых цветов смешивались с запахом хлорки от расположенного внизу бассейна и где с балкона можно было любоваться голубыми, сверкающими водами Средиземного моря, Кормак положил трубку телефона.
— Никаких изменений. — Он вздохнул. — Иногда мне очень хочется закурить. У меня такое чувство, что именно сейчас сигарета мне здорово помогла бы.
— И одновременно навредила бы твоему здоровью, — поджав губы, заметила Викки.
— Я слышал, кое-кто точно так же отзывается о сексе.
— О! — Викки пришла в замешательство. Она сидела на кровати обнаженная, если не считать простыни, целомудренно прикрывающей ее грудь, — Викки была замужней женщиной всего несколько часов, а для того чтобы привыкнуть к наготе, обычно требуется несколько большее время. — О, они наверняка ошибаются насчет секса.
Кормак ухмыльнулся.
— Если эти люди так сильно ошибаются — я имею в виду секс, — тогда, полагаю, все будет в порядке и мы можем заняться им снова.
— Я тоже так считаю. — Она залилась краской.
— Поскольку мы двое — единственные, чье мнение имеет хоть какое-то значение, я предлагаю заняться им немедленно, но для этого придется убрать эту простыню.
Викки убрала простыню.
* * *
В больнице было очень тихо. Время от времени слышался плач ребенка или доносился звук шагов. У дверей палаты, где лежала Орла, собрались ее муж, дети, сестры и ее мать. Они ждали молча, а если и обменивались несколькими словами, то говорили приглушенными голосами. Мистер и миссис Лэвин давно ушли домой.
Фионе было стыдно оттого, что ей очень хотелось оказаться дома, под собственной крышей, где рядом в постели чувствуется тепло Джерри, а неподалеку спокойно спят дети. Они с Джерри, в общем-то, не были парой, которая ни секунды не может прожить друг без друга, но вот сейчас она страшно скучала по мужу. Фиона крепко стиснула руку сидящей рядом Маив.
В голове у Маив, должно быть, вертелись те же самые мысли.
— В таких ситуациях начинаешь по-настоящему ценить свою семью, — прошептала она. — Я больше никогда не буду сердиться на Мартина, если он неправильно завернет Кристофера в пеленку или пожалуется на машину. — Время от времени он по-прежнему вспоминал о машине.
— Мы с тобой такие счастливые, сестренка. — Фиона вздохнула. — У нас есть все.
— Я знаю, только очень жаль, что сознаешь это, когда случается что-нибудь по-настоящему плохое.
В полдень воскресенья удалось убедить Микки с Элис, чтобы они отправились домой отдохнуть. Повез их Джерри. Ливень все не прекращался, и тучи выглядели еще мрачнее, чем вчера. Джерри остановился на углу Перл-стрит, где Микки вышел, и Элис быстро сказала:
— Думаю, что мне надо зайти к Бернадетте до того, как она отправится в больницу. Она прислала записку, что придет туда сегодня днем.
— Вы уверены? Я могу отвезти вас домой, если хотите. Никаких проблем.
— Это очень мило с твоей стороны, Джерри, дорогой. Но в данный момент я предпочитаю Бутль Биркдейлу. Кстати, где-то тут припаркована моя машина. — Она просто не могла вернуться в свой роскошный дом в такое время, хотя с удовольствием избавилась бы от своей шляпки, сменила костюм на что-нибудь более подходящее и прихватила бы плащ. Она выбралась из машины, поцеловала Микки и быстрым шагом, почти бегом, устремилась вперед, но не к Бернадетте, а в темный тихий салон на Опал-стрит, быстро вошла в него и уселась под средней сушилкой — чего она не делала уже много лет.
Только сейчас Элис поняла, как устала. Почти мгновенно она провалилась в странный сон — сон, в котором жили жуткие кошмары, она не могла вспомнить их, когда проснулась, но знала, что мозг ее переполняли вещи крайне неприятные.
Боже! Когда же прекратится этот дождь! Она ничего не видела, даже стрелок часов на руке. Вокруг была совершеннейшая темнота, но ей показалось, что ливень стал еще сильнее, и капли его прямо-таки бомбили тротуар.
Наверное, лучше было пойти к Бернадетте, где Элис могла поспать в нормальной кровати, съесть что-нибудь пристойное, а не сидеть здесь в собственном обществе, наедине со своими горькими, тоскливыми мыслями.
Но, Господи, о чем еще можно думать в такое время? Элис копалась в прошлом, вспоминая все так или иначе связанное с Орлой. Вот Орла родилась, вот сделала первые шажки, вот произнесла первые слова, вот в первый раз пошла в школу — она пришла домой и заявила матери, что была самой красивой девочкой в классе, а также и самой умной.
