Ей крайне важно было вернуть доверие Горация Флинна. Он был не особенно стар, ему только-только перевалило за пятьдесят, но он был болен — об этом красноречиво говорил цвет его лица. У него пошаливало сердце. Оно билось неритмично, и она совсем не удивилась бы, если бы Флинн вдруг упал замертво. По правде говоря, она частенько надеялась, что так и случится. Кора знала, что во всем мире у него не было близких, только какие-то дальние родственники в Ирландии. Как-то раз они даже заговорили об этом.
— Мне не нравится сама мысль о том, что после моей смерти кому-то достанется все мое добро, нажитое тяжким трудом, — сказал он ей.
— Наверняка у тебя есть кто-то близкий, которому ты можешь оставить все, — невинно ответила Кора, зная, что у него есть только она.
— М-м. — Он задумчиво разглядывал ее. — В таком случае мне придется составить завещание.
С того времени, стоило ей оказаться у него дома, как она украдкой пыталась отыскать завещание, но если Флинн и составил его, то, должно быть, оно находилось у его поверенного, потому что найти завещание ей не удалось.
* * *
— Мне очень жаль, дорогой, но она ушла в кино, — сказала Элис отчаявшемуся парню на ступеньках.
— Опять! — вскричал Микки Лэвин. Он с такой силой запустил пальцы в свои черные кудри, как будто намеревался вырвать их с корнем. — Она ходила в кино вчера. Я ждал ее у «Паласа» на Марш-лейн, пока фильм не закончился, но не заметил, чтобы она выходила.
— Вчера она была не в «Паласе», а в «Рио» на Фазаскерли вместе с подругой по работе. Я не знаю, куда она отправилась сегодня, — добавила она на тот случай, если Микки вздумает снова ожидать Орлу у кинотеатра.
— Могу я войти и подождать ее? — Нижняя губа у него задрожала, как у ребенка.
— Я как раз собиралась лечь спать, дорогой, — солгала Элис. — Это не очень удобно.
— Тогда я посижу на ступеньках, пока она не вернется.
— Я не знаю, с какой стороны она придет.
— Я постараюсь не спускать глаз с дома.
Элис чувствовала себя ужасно, закрывая дверь перед носом несчастного парня. Она подошла к лестнице и окликнула дочь.
— Да, мам? — отозвалась Орла.
— Это был последний раз, когда я солгала Микки Лэвину по твоей милости. Он хороший парень и просто сходит по тебе с ума. Если ты больше не хочешь видеть его, скажи ему об этом прямо. Ты слышишь меня, Орла?
— Да, мам. — В спальне Орла зарылась лицом в подушку, чтобы никто не услышал, как она плачет. Слушать страдальческий голос Микки для нее было настоящей мукой. Она пыталась не думать о том, как он плетется вниз по Эмбер-стрит, жалкий и несчастный — такой же несчастный, какой и она чувствовала себя, если уж говорить откровенно. Это было все, что она могла сделать, чтобы не выскочить из дома вслед за ним и не окликнуть его. Ведь что получилось, когда она окликнула его тем вечером! Боже! Это было какое-то неземное ощущение, совершенно восхитительное. Она страстно желала, чтобы оно повторилось.
Но, напомнила себе Орла, она не из тех девушек, которые занимаются любовью в проходном дворе. Она намеревалась в один прекрасный день стать кем-то, кем-то очень важным. Господи, только вчера Берти Крэйг предложил ей поупражняться, чтобы она научилась стенографировать еще быстрее и могла стать репортером-интервьюером.
— Когда вы, скажем, берете интервью у политика, очень полезно записывать каждое его слово. Если он впоследствии начнет отрицать кое-какие свои высказывания, вы просто покажете ему свои записи, и дело сделано.
Политик! Когда-нибудь Орла действительно могла взять интервью у политика, и рядом с этим перспектива стать женой Микки Лэвина выглядела довольно жалкой.
Ах, если бы только ей удалось не думать о нем!
* * *
— До вчерашнего дня я не представлял себе, что вы — мать гения, — сказал Элис Нейл Грини.
— Да? — Была суббота, и салон только что закрылся. Элис складывала в сумочку заработанные деньги, чтобы позже подсчитать доходы.
Нейл, судя по всему, ходил по магазинам. В руках он нес несколько пакетов с фирменными наклейками универмагов Льюиса и Оуэна Оуэна.
— Кормак Лэйси, он ведь ваш сын, правильно?
Сердце Элис наполнилось гордостью. Она кивнула:
— Да, это так.
— Он должен получить стипендию без малейших проблем, насколько я понимаю. В учительской только и разговоров, что о нем. Я знал, что ваш сын учится в школе Святого Джеймса, но думал, это другой Лэйси, Морис. Он очень похож на Фиону.
— Морис — мой племянник. Мы не знаем, в кого пошел Кормак.
Из задней комнаты появилась Фиона, которой надоело мыть чашки и захотелось погреться в лучах славы своего брата. Элис почувствовала легкое раздражение, заметив выражение ее лица: так маленький щенок ждет, когда на него обратит внимание господин и повелитель. Фиона оказывалась совершенно бесполезной по субботам, она все время ожидала появления Нейла.
— А, Фиона! — На его улыбку стоило посмотреть. Клиентки утверждали, что при виде ее у них замирало сердце. — Я купил тебе подарок. — Он порылся в одном из пакетов и вытащил маленькую красную коробочку.
Фиона от радости едва не лишилась чувств, не успев еще развернуть подарок.
— Ой, спасибо, — выдохнула она. Открыв коробочку, она вынула оттуда большую серебряную брошь в форме буквы «ф». — Какая прелесть, — пролепетала она. — Боже, тут даже есть маленький бриллиант. — Фиона прижала брошь к груди. — Я буду беречь ее как зеницу ока, — дрожащим голосом произнесла она.
— Боюсь, что это не настоящий бриллиант. Камень называется цирконий. — Нейл снова лучезарно улыбнулся, протягивая Элис зеленую коробочку. — А это вам. Буква «Э».
— Большое спасибо. — Элис старалась не смотреть на лицо дочери, зная, что на нем написано отчаяние, оттого что Нейл купил подарок не ей одной.
— Это, в некотором роде, извинение, — сказал Нейл.
— Извинение за что?
— За то, что не указывал в своих письмах, что я — «мистер», за то, что невольно позволил вам полагать, что я — женщина. Ваша квартира располагается над парикмахерской, и вы, наверное, предпочли бы сдавать ее женщине. Вы проявили поразительную выдержку, узнав правду. — Он широко улыбнулся. — Кто-нибудь другой мог попросту указать мне на дверь. Я все-таки надеюсь, что причиняю клиенткам не слишком большое беспокойство, когда прихожу и ухожу.
Элис заверила его, что никакого беспокойства он не доставляет, и Нейл отправился к себе наверх.
— Как мило с его стороны, правда? — тепло обратилась она к Фионе. — Должно быть, он высокого о тебе мнения, раз купил такую же брошь, как и мне. Я хочу сказать, что если это было, по его словам, извинение, то оно вовсе не обязательно должно было касаться и тебя, так ведь?
