Фиона почувствовала прилив гордости, оттого что сумела добраться до Марбл-арч, и вышла на солнечный свет, который показался ей еще ярче после непродолжительного пребывания под землей.
В парке собрались толпы людей. Она заметила нескольких мужчин, которые, взобравшись на ящики, громогласно вещали каждый о своем — если верить путеводителю, это был Спикерз-корнер. Один из мужчин, кажется, утверждал, что земля плоская. Фиона послушала несколько минут и решила, что он рехнулся. Она уже собралась отправиться исследовать обширные зеленые пространства Гайд-парка, как вдруг на краю толпы увидела женщину-оратора в окружении дюжины мужчин, которые набрасывались на нее с такой яростью, что голос бедняжки тонул в потоке летевших в ее адрес оскорблений.
— Почему, скажите на милость, женщины не могут получать столько же, сколько и мужчины? — вопрошала женщина, демонстрируя прекрасное произношение. — Равная плата за равный труд. Это уже стало правилом в государственном секторе, в управлениях по делам газоснабжения и электрификации, так почему же в частном секторе должно быть по-другому?
— Ерунда! — взвыл какой-то мужчина. — Не вижу в этом никакого смысла.
— Женщины — слабый пол. Куда им угнаться за мужчинами, они делают вполовину меньше, — поддакнул ему другой.
— Теперь вы говорите ерунду, — возразила ему женщина. Казалось, ее нисколько не смущала агрессивность аудитории. Она была очень высокого роста, с пронизывающими черными глазами и начавшими седеть волосами. — Во время войны женщины выполняли мужскую работу. Они работали на токарных и сверлильных станках, они клепали и сваривали…
— Они трахались, — вставил один из мужчин под одобрительный гогот остальных.
— Они водили грузовики и трактора, — продолжала оратор, словно не услышав последней реплики, — они вскапывали поля, сажали кукурузу, служили в армии, в авиации и во флоте, работали в полевых госпиталях, доставляли почту…
— Снимали трусики, — выкрикнул тот же мужчина, и снова его слова приветствовал оглушительный хохот.
— Почему бы тебе не снять твои , дорогуша? Нам было бы на что посмотреть.
— Да она просто жалкая лесбиянка. Держу пари, она занимается этим только с другими женщинами.
Фионнуала, стоявшая позади всех, почувствовала, как в ней жаркой волной поднимается ярость, как тогда, когда Кора Лэйси пыталась запугать мать.
— Вы хуже животных, вы — скоты, — пронзительно выкрикнула она. — Если бы не женщины, вас бы здесь не было. Таких мужчин, как вы, следует убивать сразу после рождения. Вы недостойны жизни, ни один из вас. Разве вы не слышали о свободе слова? Это за нее мы сражались во время войны, но вы не желаете слышать того, с чем не согласны.
Мужчины отвернулись от оратора и теперь разглядывали Фиону.
— Эй, ты, послушай… — Кто-то угрожающе шагнул к ней, но Фиона с еще более грозным видом сделала шаг к нему .
— Ага, не нравится! — напористо сказала она. — Вам не нравится, когда кто-то оскорбляет вас . Вы просто малодушные трусы, вот вы кто.
— Если бы ты была парнем, я дал бы тебе в морду.
— О, как же! Только потому, что мое мнение отличается от вашего?
Мужчины начали расходиться, потеряв интерес к дальнейшему, а может, и потому, что предпочитали хамить сами, чем выслушивать оскорбления от женщины, к тому же такой молодой и говорившей с ливерпульским акцентом.
— Вы очень помогли мне, нечего сказать, — с досадой заметила женщина-оратор, когда мужчины разошлись и они с Фионой остались вдвоем. — Лучше иметь хоть какую-нибудь аудиторию, пусть даже такую неблагодарную, чем не иметь никакой. Я могла бы переубедить хотя бы одного из них.
— Извините. — До сего момента Фиона была очень горда собой, ожидая, что женщина поблагодарит ее за оказанную поддержку.
— Все в порядке. — Женщина весело улыбнулась. — Я знаю, что вами двигали благородные побуждения, но на будущее постарайтесь структурировать свои мысли, разложить их по полочкам, выделить основные моменты, а не просто сыпать оскорблениями. Это ничего нам не даст. Я имею в виду женщин.
— Извините, — повторила Фиона.
— Ничего, все нормально. Просто мне придется начинать все заново. Вот, возьмите проспект, чтобы в следующий раз, когда решите выпустить пар, вы располагали бы необходимыми фактами.
Фиона побрела прочь. Оглянувшись, она увидела, что женщину снова окружила небольшая группа мужчин и некоторые из них уже потрясали сжатыми кулаками.
Она постаралась отвлечься, чтобы происшедшее не испортило ей на целый день настроения, но снова и снова думала о том, какие оскорбительные упреки она могла бы высказать, и пыталась выделить основные моменты в своей полемике. Фиона прочла проспект, который был выпущен в поддержку кампании за равную оплату труда.
Парк постепенно заполнялся людьми. Они приходили сюда позагорать на солнце, порыбачить, переброситься парой слов, понаблюдать за тем, как играют их детишки, посидеть под деревом с воскресной газетой в руках либо же просто побродить по изумрудно-зеленой траве в такое славное утро.
Изучив карту, Фиона поняла, что оказалась в районе Кенсингтон-гарденз и что где-то рядом должно быть кафе. Она умирала от желания выпить чашечку чая. Затем она рассчитывала направиться в Музей естествознания, а потом проехать на метро к Тауэру. Вечером она поужинает в кафе «Лайонз-корнер-хаус», которое приметила у Марбл-арч, а после этого пойдет посмотреть «Войну и мир» в кинотеатре, расположенном в начале Тоттенхэм-корт-роуд.
Ближе к обеду Фиона вдруг вспомнила, что сегодня воскресенье и что она впервые в жизни пропустила мессу. Она спустилась в метро, доехала до Вестминстерского собора и направилась к бенедиктинцам. Это, конечно, не совсем то, но для одного дня сойдет.
Комната в «Святом Джуде» начинала выглядеть обжитой. На туалетном столике — расческа, помада и журнал «Женская собственность» с портретом принцессы Маргарет на обложке; зубная щетка, паста и сложенная розовая ночная фланелевая рубашка — на раковине, под которой сохли трусики. На ночном столике рядом с кроватью ее ждали путеводитель и карта — когда она ляжет в постель, то возьмется за их изучение, чтобы решить, куда пойти завтра.
Странно, но в Ливерпуле, в окружении ближайших родственников, она чувствовала себя намного более одинокой, чем в этом чужом городе, где ее не знала ни одна живая душа. У нее возникло ощущение, словно она перестала быть дочерью своей матери или сестрой Орлы и Маив. Она страшно скучала по Кормаку, он был единственным, кто никогда не сказал и не сделал ничего такого, отчего бы она почувствовала себя ущербной.
Перед тем как открыть путеводитель, Фиона пересчитала свои деньги. Она не прикасалась к двадцати фунтам мистера Флинна, но те двенадцать фунтов, которые она приберегала для подарков, почти растаяли. Двенадцать фунтов! И всего за два дня! При таких темпах к концу недели у нее совсем не останется денег. И что прикажете ей тогда делать?
