— Я могу войти ненадолго?
Похоже, Джон взял себя в руки. Он пожал плечами и посторонился.
— Если вам так уж непременно хочется. Я не могу уделить вам много времени. У меня куча дел.
«Дела у него должны идти неплохо», — подумал Дэнни, проходя через просторный, застланный ковром коридор в большую уютную комнату, в убранстве которой чувствовалась женская рука. Здесь были огромные напольные вазы с тростником и камышами, букеты засушенных цветов, чудесный мебельный гарнитур из трех предметов, ковры и многочисленные картины на стенах. Дэнни попытался внимательно осмотреться и запомнить все, зная, что, когда он вернется домой, Бернадетта подвергнет его допросу третьей степени с пристрастием. Вероятно, потому, что Дэнни была известна подоплека, комната показалась ему унылой и заброшенной, как будто жизнь покинула ее. В камине лежала гора серого пепла, сквозь который жалко просвечивал случайный уголек. Было очень холодно.
— Что я могу для вас сделать, Дэнни? — Джон стоял, расставив ноги, спиной к камину. Он не пригласил тестя присесть. Дэнни почувствовал, что Джон напряжен, как туго сжатая пружина. Этому мужчине ничего не стоит вспылить. Ему вдруг страстно захотелось очутиться в своем уютном небольшом домике, вместе со своей такой домашней маленькой супругой.
— Я перейду сразу к делу, — напрямик заявил Дэнни. — Я здесь по одной-единственной причине — чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. Как только ты скажешь мне, что это так, я уйду.
Джон слегка нахмурился:
— А почему бы это мне быть не в порядке?
— Я так понимаю, что кое-кто бросил тебя сегодня, кое-кто, кого зовут Клэр. Она пришла к Элис и попросила ее навестить тебя. — Дэнни сердито на него посмотрел. — Мне совсем не нравится, что наша Элис оказалась втянутой в твои проблемы спустя столько лет. Я уже думал, что мы избавились от тебя раз и навсегда.
Лицо Джона приобрело угрожающий темно-красный оттенок:
— Клэр приходила к вам?
— Она приходила к Элис.
— Она оставила записку. Там ничего не говорится об Элис. Когда раздался звонок, я подумал, что она…
— Что она вернулась за очередной порцией тумаков? Сомневаюсь, Джон. Сомневаюсь, что ты когда-нибудь увидишь ее снова.
— Она, в общем-то, сказала… — Он отвернулся и, положив руки на каминную полку, уставился на огонь. Дэнни стало интересно, что он чувствует: стыд, растерянность или просто злобу. — Она не сказала, куда едет? Она забрала детей. Я беспокоюсь…
— Нет, не сказала. Даже если бы она и упомянула об этом, то я бы не сообщил тебе. У меня нет времени для мужчин, которые избивают своих женщин.
— Я не собирался бить ее.
Дэнни нетерпеливо отмахнулся. Ему было неинтересно, что там еще мог сказать Джон Лэйси. Все, что ему нужно было знать, прежде чем уйти, это в порядке ли этот мужчина.
Вероятно, Джон догадался, о чем он думает, потому что отвернулся и холодно произнес:
— Не могу себе представить, зачем Клэр пошла к Элис. Я был несколько удивлен, когда вернулся домой сегодня вечером и обнаружил, что она с детьми ушла, вот и все. У нас уже давно были натянутые отношения. Без детей мне какое-то время будет неуютно, но нет худа без добра. Они так ужасно шумели, а мне всегда нравилась тихая, спокойная жизнь.
Он лгал, это было ясно как божий день, но Дэнни было все равно. Он спросил, и этот человек ответил, что с ним все в порядке. Его задача выполнена.
— Тогда я ухожу.
— Я провожу вас.
— Не беспокойся. Я найду дорогу. Прощай, Джон.
Передняя дверь закрылась. Джон Лэйси рухнул на колени на коврик перед камином. Рот его застыл в безмолвном крике, он забарабанил кулаками по полу. Ему хотелось свернуться в клубок от терзавшей его боли.
Клэр ушла, забрав детей. В глубине души он сознавал, что больше никогда не увидит их. Он сам оттолкнул их от себя, как отталкивал всех. Он молил Господа, чтобы тот послал ему смерть.
Спустя минуты или, может быть, часы, когда выяснилось, что Господь не готов услышать его молитвы, а у Джона не хватило мужества взять дело в свои руки, он поднялся и прошел по комнатам, собирая кое-какие вещи, затем побросал их в фургон, припаркованный у дома.
Домовладелец может забирать свой дом обратно вместе со всем, что в нем находилось. Отныне он будет жить в конторе, у себя в мастерской. Отныне больше ничего не имело значения.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Кора специально купила газету «Эхо Ливерпуля». Едва переступив порог своего дома, она открыла ее на странице с поздравлениями по случаю совершеннолетия — двадцать первого дня рождения.
«Лэйси, Кормак Джон. Счастья тебе, сынок, в день твоего рождения. С любовью, мама», — прочла она.
В адрес Кормака пришли еще три поздравления: от Маив и Мартина, от Орлы, Микки и детей и последнее — от дедушки, Бернадетты, Иана и Руфи: «Поздравления славному молодому человеку в день его совершеннолетия».
Никаких поздравлений для Мориса Лэйси завтра не будет. Все, кто его знал, только посмеялись бы про себя, потому что Морис сидел в тюрьме в Уолтоне.
Боже, какой стыд! После вынесения приговора Кора почти не выходила из дому. За покупками она стала ходить на Стрэнд-роуд, где ее никто не знал; она не могла заставить себя пойти на Марш-лейн.
Она так и не поняла, что нашло на Мориса. Он потерял работу — по словам его босса, Морис был «непунктуальным». Кора обрадовалась, когда его почти сразу же призвали в армию. «Это пойдет ему на пользу, научит дисциплинированности, тому, что не удалось сделать мне», — думала она. Но сразу же после демобилизации Морис стал встречаться с Памелой Конвей, девушкой с подмоченной репутацией, если не сказать хуже. Кора была убеждена, что это братья Памелы сбили сына с пути. Они были намного старше его, и за ними тянулся шлейф судимостей за кражи со взломом. Один из них совсем недавно вышел из тюрьмы, он угрожал ножом владельцу магазина.
Они использовали Мориса. Сын был мягким парнем, легко поддающимся чужому влиянию. Он разбил стекло, чтобы залезть в киоск, и не сообразил своей глупой башкой, что кто-то может услышать и вызвать полицию. Копы уже поджидали его, когда он вылезал наружу, нагруженный блоками сигарет и коробками табака, которые почти наверняка предназначались Конвеям, и те впоследствии продавали бы их в пивных барах за полцены. Морис отказался донести на них, и Кора подозревала, что он попросту боялся.
Хоть раз в жизни Билли оказался дома, когда прибыли полицейские и попросили их проехать вместе с ними в участок. Там он набросился на Мориса и едва не задушил парня, если бы его не оттащили. Он заявил, что больше не желает иметь с ним ничего общего. Впрочем, когда это Билли имел что-то общее со своей женой и сыном?
Она вспомнила свое собственное криминальное прошлое, хотя она-то была слишком умной, чтобы попасться. Вероятно, склонность к воровству наследуется так же, как цвет глаз или волос. Но в таком случае Кормак…
