Пола снова закричала. На лбу у нее выступил пот, а тело напряглось от страха и ожидания.
— Тужься, — приказал он, стараясь сохранить спокойствие. — Нет, не тужься. Боже, где эта чертова книжка с инструкциями?
— На столе, — заорала Пола. — Кормак, по-моему, мне нужно в больницу.
— Но мы же собирались сделать это сами!
— Нет, Кормак. Я собиралась сделать это сама. Ты должен был помогать, а ты ни капельки не помогаешь. О-о-о! — застонала она. — Никогда не думала, что будет так больно. Приведи свою Фиону. Может, она знает, что делать.
— Она ушла на утренний прием с кофе. — Кормак почувствовал, как в нем поднимается волна паники. — Я вызову «скорую».
— Побыстрее, Кормак. Пожалуйста!
Через два часа Пола родила чудесную девочку весом шесть фунтов и две унции. Из неожиданно сурового испытания, которым обернулись роды, мать и дочь вышли с честью, без видимых повреждений.
— На кого она похожа? — спросила Пола у Кормака, когда тому разрешили навестить ее и ребенка. — На Уолли, Фрэнка Янки или на тебя?
Кормак считал, что для него это не будет иметь никакого значения, но, увидев маленькое, круглое, сморщенное личико, с удивлением обнаружил, что это для него очень даже важно.
— На меня. Она похожа на меня, — заявил он, хотя у девочки были рыжие волосы, совершенно такие же, как у Фрэнка Янки.
Пола дотронулась пальцем до крохотного подбородка дочки.
— Поздоровайся с мамой и папой, Жаворонок.
Кормак застонал:
— О нет, Пола. Только не Жаворонок. — Он-то думал, что они покончили с жаворонками. Последнее имя, которое они обсуждали для девочки, было Лютик.
— Это чудесное имя — Жаворонок.
— Если не считать того, что ты в Ливерпуле. Здесь, в отличие от Сан-Франциско, мало детей цветов. В школе над ней будут просто смеяться. Предлагаю назвать ее как-нибудь по-другому, скажем… — Он назвал первое же имя, которое пришло ему в голову. — Шарон! А Жаворонок пусть будет ее вторым именем.
— Хорошо, Кормак, — неожиданно легко сдалась Пола.
* * *
— Эта девушка Кормака, она родила сегодня утром, — сообщил Билли сыну, заглянув в их компанию «Покрышки Лэйси» во время обеденного перерыва. Снаружи красовалась новенькая вывеска: «Замена покрышек на месте».
Морис судорожно втянул в себя воздух.
— Кто у нее родился?
— Девочка. Такая маленькая симпатичная крошка, если верить Элис. Они собираются назвать ее Шарон.
— Хорошее имя.
— Как сегодня дела? — Они рассчитывали, что Билли будет продолжать работать на прежнем месте, пока их фирма не встанет на ноги, чтобы дела хватило для обоих.
— Так себе. — Морис поморщился. — Всего-то две машины, и на двоих получилось три покрышки.
— Ничего, дела улучшатся, сынок, — уверенно сказал Билли. — Пусть только станет известно, какие низкие у нас цены.
— На это потребуется время, папа. Нам нужно дать рекламу.
— Мы не можем себе это позволить, мой мальчик. Мы истратили весь банковский кредит на то, чтобы купить инвентарь и привести в порядок двор. Они ожидают, что мы скоро начнем погашать.
— Я знаю, папа. — Морис с содроганием оглядел двор мастерской, где раньше размещалась компания «К.Р.О.В.А.Т.И.». Вдоль стены аккуратными штабелями были сложены дешевые восстановленные протекторы из Венгрии — покупка их в таком количестве обошлась совсем недешево. Дальше стояла маленькая лачуга, возведенная на месте сгоревшего здания, потому что им нужна была хоть какая-нибудь контора. Пришлось купить подержанный фургон, поскольку старый грузовичок Джона не подлежал ремонту, и соорудить крышу из проволочной сетки, так как двое мальчишек уже пытались украсть покрышки, подцепив их гигантским крючком.
Морис не зарабатывал даже на жизнь, не говоря уже о том, чтобы начать выплачивать кредит. Отец не понимал, что в тюрьму можно угодить и за то, что не можешь вовремя вернуть долг — а ведь это он , а не Морис, сядет туда, потому что заем был оформлен на его имя. Со времен похорон дяди Джона они очень даже неплохо ладили с отцом. Раньше у Мориса не было возможности узнать, какой отец на самом деле добрый — он работал, как проклятый, чтобы привести двор в порядок. В последние несколько месяцев отец был для Мориса надежной опорой.
Морис почувствовал, как к горлу подступила тошнота. Во всем был виноват он, он один. Ему казалось, что для того чтобы начать свое дело, нужно только найти помещение, запастись всем необходимым для продажи, и вперед — вы стали успешным бизнесменом, клиенты стоят в очереди, чтобы попасть к вам. Может, все так бы и было, если бы в прессе появились рекламные объявления или если бы их мастерская не располагалась у черта на куличках. О ее существовании знали единицы. С каждым днем Мориса охватывало все большее отчаяние, а тошнота не проходила вовсе.
— В какой больнице лежит Пола? — спросил он, когда из лачуги появился Билли с двумя кружками чая в руках.
— В Доме матери и ребенка в Ливерпуле. А что? Хочешь повидать ее?
— Может быть, — пробормотал Морис. Думы о Поле тоже не прибавляли ему счастья. Морис не был уверен, но ему казалось, что он влюблен в нее. Они впервые встретились на рождественской вечеринке у Элис, и с тех пор Пола не шла у него из головы. У Мориса стало привычкой заходить в дом на Стэнли-роуд под тем предлогом, что ему нужно повидаться с Фионой, но на самом деле он ходил туда из-за Полы. Ее детская хрупкость задела какие-то чувствительные струны в его душе. Ему хотелось заботиться о ней, баловать ее, согревать своим теплом по ночам. Его посещали глупые мечты о том, как они старятся вместе, — глупые потому, что она принадлежала его двоюродному брату, Кормаку. Хоть и говорят, что в любви и на войне все средства хороши, но Морис любил Кормака и не мог увести у него девушку, даже если предположить, что Пола согласится на то, чтобы ее увели.
Кстати говоря, Кормак был уже не тем, что раньше. Он выглядел настоящим жиголо в своих идиотских нарядах и даже не пытался найти работу. Морис же, хотя и безуспешно, все-таки пробовал устроиться куда-нибудь и поэтому теперь не испытывал былого преклонения и трепета перед своим кузеном.
— Думаю закрыться сегодня пораньше, папа. — «Покрышки Лэйси» были открыты двенадцать часов в день, с семи утра до семи вечера.
— Нет, — упрямо возразил Билли. — Давай все-таки придерживаться распорядка дня, который мы указали на своей вывеске. Ты можешь быть свободен, сынок. Я сам все запру.
* * *
Элис с дочерьми как раз уходили, когда в больницу явился Морис с тощим букетом цветов — это было все, что он мог себе позволить. Ему сказали, что Кормак отправился на поиски чая, а малышка Шарон лежит в детской.
— Можешь составить Поле компанию до возвращения новоиспеченного папаши, — предложила Морису Элис.
