— Я обратил внимание на вывеску «закрыто», но увидел, что внутри кто-то есть, — сказал он с заметным йоркширским акцентом. — Вы хозяйка магазина? Меня зовут Бен Уэйнрайт. Это меня вы ждете.
— А я Энни Менин.
В облике Бена Уэйнрайта не было ничего такого, за что его можно было бы назвать красавцем. Он был высокого роста, худощавый, с типичными английскими чертами лица. У него было жилистое, словно высеченное из камня тело, покрытое загаром. «Но глаза действительно красивые», — подумала Энни. Они были темно-голубыми, почти синими, в обрамлении черных ресниц. Темные вьющиеся волосы напоминали шевелюру цыгана. На Бене были потертые джинсы и вязаный свитер.
— Как вы узнали о «Пэчворке»? — спросила Энни, пытаясь освободить ладонь. Его рукопожатие было необычайно сильным.
— Через местную лейбористскую партию. На прошлом собрании я презентовал им картину в знак признательности за то, что они поддержали шахтеров во время забастовки. А вот вас я там что-то не видел! — с осуждением произнес он.
— Я уезжала. — На самом деле она уже много месяцев не посещала собрания.
— Кто-то сказал, что вы выставляете на продажу картины. А я постоянно занимаюсь поиском рынка сбыта для своих работ. — Он с презрением взглянул на аккуратно выполненные акварели. — Увидев их, я думал, что уже не вернусь сюда.
— Никто не заставлял вас приходить.
Бен усмехнулся. Было приятно смотреть на морщинки, появившиеся вокруг его темно-голубых глаз.
— Хочется надеяться, что ваш вкус, возможно, не такой плохой, как кажется.
— Премного благодарна! — язвительно парировала Энни. — Ну и где же ваши чудесные картины?
— Они остались снаружи, в машине.
— Ну что ж, было бы лучше, если бы вы принесли их сюда.
Он снова усмехнулся.
— Будет сделано, мэм.
Энни наблюдала в окно, как Бен направляется в сторону старенькой машины марки «кортина» с кузовом «универсал». У него была походка очень уверенного в себе человека, который прекрасно знал себе цену. Вернувшись, он принес три холста без рамок.
— Ну и что вы думаете?
Первая картина была абсолютно черной. Лишь внимательно приглядевшись, можно было рассмотреть фигуры четырех шахтеров, работающих в недрах земли. Раздетые по пояс, они рубили киркой залежи угля. Краска была нанесена толстым масляным слоем, размашистыми мазками. Вблизи были хорошо видны налившиеся от напряжения мускулы, выступившие капли пота, усталые глаза. Все выглядело настолько реалистично, что Энни показалось, будто она ощутила едкий запах угля.
Бен Уэйнрайт поставил полотно на пол и взял следующее, с изображением здания на закате дня и мрачного колеса, застывшего на фоне хмурого красного неба, залитого багряно-зелеными тонами.
А на последнем полотне была изображена дюжина шахтеров, в конце рабочей смены покидающих шахту. Глаза на перепачканных углем лицах горели неестественным блеском. В этом было что-то радостное и свободное, было ощущение, что эти люди счастливы оттого, что после трудного дня вернутся домой, к своим семьям.
— Картины прекрасны, но я не представляю, кто из моих клиентов захочет их приобрести.
Бен изумленно посмотрел на нее.
— Но они не должны производить такое впечатление!
— Ну а что вы ожидали от меня услышать? — резко сказала Энни. — Что они ужасные?
— Я бы скорее предпочел «ужасные», чем «прекрасные».
— В таком случае я не думаю, что мои клиенты захотят купить эти ужасные картины.
— Полагаю, они предпочитают эту муру! — Художник указал на стены.
— Откровенно говоря, да. Мы продаем эти полотна по нескольку штук в неделю.
— Ха! Ну, извините, что потревожил вас. — Он поднял с пола свои холсты.
— Одну минутку, — сказала Энни. — Я не прочь приобрести одну картину для себя, если, конечно, она не слишком дорого стоит.
Остановившись, Бен взглянул на нее с изумленным выражением, застывшим на его грубом лице.
— Вы, вероятно, поступаете так из деликатности.
— Вообще-то вы не похожи на человека, который способен оценить деликатность. Нет, просто она мне нравится, но все зависит от цены.
— Семьдесят пять фунтов. — Бен вызывающе посмотрел на нее. — Для оригинала это дешево.
— Я знаю. — Одна акварель стоила двадцать пять фунтов. — Чек вас устроит?
Сев за письменный стол, Энни вынула из сумочки чековую книжку и очки.
— Вы зарабатываете на жизнь тем, что рисуете картины?
Лениво облокотившись на стену, Бен отрицательно покачал головой. Энни вдруг ощутила обаяние его мужественности, и ее пальцы немного задрожали, когда она писала его имя.
— Нет, — сказал он. — Я раздаю множество своих полотен — в клубы шахтеров, профсоюзам. Терпеть не могу художников, которые рисуют только для себя. Мне есть что сказать о жизни рабочего человека, и я хочу, чтобы об этом узнали все. Я постоянно ищу места, где можно было бы выставить свои картины.
— В таком случае вы, должно быть, шахтер.
— Был когда-то. Но потом мой отец и его братья умерли от фиброза легких. Я не хотел, чтобы мои сыновья видели, как я уйду на тот свет таким же образом. Я бросил эту работу много лет назад. Теперь вот рисую, когда у меня есть такая возможность, а на жизнь зарабатываю, работая водопроводчиком.
Он женат! Энни испытала разочарование. Она протянула Бену чек.
— Его обязательно примут и оплатят.
— Спасибо. — К ее изумлению, Бен разорвал чек пополам и вернул его ей. — Считайте это моим подарком, миссис Менин.
— Но… — Она понимала, что спорить бесполезно. — Называйте меня просто Энни.
— Пожалуй, я пойду, Энни.
Она проводила его до двери. Когда Бен наклонился, чтобы взять картины, Энни заметила густые черные завитки на его загорелой шее. Выпрямившись, он какое-то время стоял, сжимая полотна длинными худыми пальцами и молча глядя на нее. Энни открыла дверь. Задержавшись на пороге, Бен неожиданно спросил:
— Вы, конечно, не сможете сегодня вечером пойти со мной поужинать?
— К сожалению, нет. Я обещала кое-кого навестить.
Дот с нетерпением ждала ее прихода, чтобы услышать новости о Мари.
— Но завтра я свободна.
— Завтра утром я возвращаюсь домой, в Йокшир.
— Ну что ж, не страшно. — Внутренний голос так и подстегивал сказать: «Возьми его с собой к тетушке Дот, а после можно поужинать вдвоем. Он бы понравился ей, а она — ему. Мужчины, подобные Бену Уэйнрайту, на дороге не валяются». Похоже, этот голос совершенно позабыл, что Бен женат.
Энни уже открыла рот, чтобы заговорить, но тут пришла Дон Галлахер.
