— Мы должны сегодня же решить эту проблему, Мари, — твердо произнесла Энни. — Насколько я понимаю, ты не собираешься рожать?
Энни удивилась, увидев, как лицо сестры вдруг смягчилось.
— Как бы мне хотелось иметь ребенка! — мечтательно произнесла она. — Я бы с удовольствием родила малыша, которого бы полюбила и который бы тоже любил меня. Я бы никогда не стала такой, как они! — С этими словами она указала на дверь, словно их родители стояли за порогом. — Однако мне всего тринадцать лет, и я просто не вынесу жизни в одном из этих домов для матерей-одиночек. — Ее голос сделался резким. — Думаю, мне все-таки придется избавиться от ребенка, однако я понятия не имею, что нужно делать.
Аборт! Энни ненавидела это слово. Оно звучало жестоко, не оставляя надежды.
— У меня тоже никаких идей, — сказала она. — Может, спросим у Дот?
Мари покачала головой.
— Узнав обо всем, Дот пронзительно завопит и обзовет меня всеми бранными словами, которые только есть в английском языке, а потом успокоится, однако она не поможет мне избавиться от ребенка. Одна женщина, живущая ниже по улице, сделала аборт, так вот, Дот с ней с тех пор не разговаривает. Она скорее предложит взять малыша на воспитание, вот и все.
— Ну, возможно, это было бы лучшим решением, — воспрянув духом, сказала Энни.
— Нет! — резко выкрикнула Мари. — Я не вынесу, если мое дитя будет воспитывать другая женщина.
По стеклам ударили капли дождя, и спустя несколько секунд начался ливень. В рамах задребезжали стекла.
Энни снова начала теребить пуховое покрывало, то сжимая, то разжимая пальцы. Временами Мари казалась очень взрослой. Она испытывала такие чувства, которые самой Энни были совершенно недоступны. Ее сестра часто казалась взбалмошным, бесчувственным человеком, но это впечатление было обманчивым.
— Аборт — противозаконное действие, — сказала Энни. — Тебе придется сделать его у какой-нибудь бабки-повитухи или где-то еще… У тебя есть на это деньги?
— Я еще не потратила карманные деньги за прошлую неделю — пять шиллингов.
— А у меня есть пять фунтов, которые я отложила на Рождество. Интересно, сколько это стоит?
Мари пожала плечами.
— Откуда я знаю?
— Держу пари, этой суммы будет недостаточно. А как насчет папы, он мог бы помочь?
— Нет, — резко сказала Мари.
— Но ты ведь расскажешь ему?
— Ни за что!
— Думаю, тебе следует это сделать.
— А мне так не кажется.
— Почему?
— Потому что… я даже не знаю точно, кто отец ребенка.
— О Мари! — Энни чувствовала, как закипает от ярости. Она уставилась на сестру, вне себя от возмущения.
Мари гневно сказала:
— И не смотри на меня так! Иногда, Энни, ты строишь из себя такую ханжу, что мне становится тошно.
— Ты снова выплескиваешь на меня свои эмоции, — сквозь зубы процедила Энни.
Она, видите ли, не знает, кто отец ребенка! Да ее саму сейчас стошнит. Энни уже собиралась сказать сестре, как омерзительно она себя вела, но тут заметила, как задрожал подбородок Мари, словно она вот-вот расплачется. Все ее безразличие было напускным. В действительности Мари очень сильно переживала.
Энни слезла с кровати и заглянула в платяной шкаф.
— Куда это ты собралась? — спросила Мари.
— В отель «Гранд» на ужин. А потом мы с Сильвией собираемся отправиться в кино в Уолтон Вейл.
— И ты бросишь меня совсем одну? Спасибо, Энни. Ты так добра ко мне.
— Но я же обещала.
Сначала она действительно хотела позвонить Сильвии из телефона-автомата и отменить встречу, но потом передумала. Несмотря на то ей что будет ужасно стыдно, она попросит у Сильвии денег взаймы. Энни решила, что сделает это по дороге домой.
Девочки посмотрели фильм «Последний раз, когда я видел Париж» и потом гуляли, взявшись за руки, вдоль маленькой песчаной полоски, куда Дот приводила их с Мари еще детьми, после того как они переехали на Орландо-стрит. Теперь никто не гулял с детьми на этом пляже. Береговая линия была загрязнена маслом и мусором, принесенным с моря, а также отходами цивилизации: ржавыми банками и промокшими матрасами, старой одеждой и обрывками бумаги. После грозы воздух был освежающе прохладным.
— Не правда ли, Элизабет Тейлор слишком красива, чтобы можно было описать это словами? — выдохнула Сильвия. — А что касается Вэна Джонсона… — Она положила руку на лоб, сделав вид, что сейчас упадет в обморок. — По-моему, я влюбилась.
— Мм, — пробормотала Энни.
— В чем дело, Энни? Ты весь вечер какая-то молчаливая. Тебе что, не понравилась картина?
— Она была просто великолепна.
— Но что-то не так, я это чувствую.
Энни сделала глубокий вдох.
— Я хочу взять у тебя деньги в долг, — выпалила она. — Я верну все до единого цента, обещаю. Я не люблю просить, но это особый случай, и мне больше не к кому обратиться.
Она была рада, что на улице стемнело и Сильвия не могла видеть смущенного выражения ее лица. Энни ударила ногой по валявшейся на земле жестяной банке, вдруг разозлившись на то, что именно ей пришлось оказаться в столь неловком положении.
— Да бери столько, сколько тебе нужно, — не раздумывая произнесла Сильвия. — Пять фунтов, десять, сотню?
— О Сильвия! — Энни почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
Сильвия сжала ее руку.
— Не расстраивайся. Для чего они тебе? Но если не хочешь, не рассказывай, — поспешно добавила она.
— Это для Мари, — шмыгнув носом, сказала Энни. — Она беременна. Я не знаю точной суммы, потому что понятия не имею, сколько может стоить аборт.
— Беременна! — Сильвия остановилась как вкопанная, от удивления открыв рот. — Беременна! — повторила она.
— Ужасно, правда? Когда я начинаю думать об этом, мне становится не по себе.
— Интересно, как это с ней случилось? — содрогнувшись, спросила Сильвия.
— Я не спрашивала. — Энни вдруг представила сестру под покровом темных деревьев или же в каком-то мрачном закоулке в объятиях мужчины, у которого не было лица.
— И где ей сделают аборт?
— Этого я тоже не знаю.
— Пошли. — Сильвия, повернувшись, потянула Энни в направлении Кросби-роуд. — Давай вернемся в отель и обсудим все за чашечкой кофе.
Энни нервно расхаживала по кремовому ковру. Кофе давным-давно был выпит. Сильвия спустилась вниз по лестнице, пообещав, что скоро вернется, но с тех пор прошло уже полчаса.
Узнав, что сделала Мари, Сиси наверняка запретит Сильвии дружить с Энни. Она будет думать, что в жилах членов их семьи течет испорченная кровь и Энни тоже способна на нечто подобное.
