— Ты не понимаешь, Энни. — В голубых глазах Сильвии появился страх. — У Бруно есть любовница, и Сиси об этом узнала. Пассию Бруно зовут Ив, это официантка, которая какое-то время работала в нашем отеле в прошлом году.
— Любовница! — Энни застыла от ужаса. — Я не могу поверить в это. Только не Бруно!
— Дело в том, что это случается с ним уже не в первый раз. Он и раньше крутил романы на стороне и рассказывал о них Сиси.
Энни ахнула.
— А им не приходило в голову, что ты все слышишь?
Сильвия уныло кивнула.
— Кто-нибудь из них то и дело говорил: «Тише, Сильвия может услышать», и на какое-то время они действительно замолкали, а затем снова становились, как сумасшедшие, и опять начинали кричать, порой на итальянском, а иногда на английском языке, как будто им было абсолютно все равно, слышу я их или нет.
— О Сил! Ты, наверное, ненавидишь его?
— Даже не знаю. Бруно говорил странные вещи. Он сказал: «Каждый имеет право на здоровую сексуальную жизнь. Я обычный мужик с нормальными потребностями. Если бы не твоя чрезмерная набожность, подобной ситуации никогда бы не возникло».
Энни попыталась найти в этом какой-то смысл, но не смогла.
— А что он имел в виду?
— Что-то горит, — сказала Сильвия.
— Мой горошек и тосты!
Гренки превратились в черные угольки, а кастрюля была безнадежно испорчена.
Энни наскоро почистила духовку, а затем сделала чашечку чая, чтобы успокоить нервы.
— Милое платье, — сказала Сильвия, когда они снова сели. — Зеленый цвет очень тебе идет.
— Я думала, что сегодня вечером мы, возможно, сходим на танцы.
— Прическа у тебя тоже классная и очень тебе к лицу.
Энни пригладила кудри.
— Я пыталась хоть как-то себя развеселить. Я чувствовала себя ужасно несчастной из-за того, что уехала Мари.
— Ах, я совсем забыла тебе сказать. — Сильвия сделала недовольное лицо. — Твоя сестра уже звонила. Сиси велела передать тебе, что Мари добралась благополучно.
— Должно быть, в ее новой квартире есть телефон.
Последовала долгая пауза. Сильвия сидела, уставившись в чашку.
— Они всерьез поговаривают о разводе, Энни, — неожиданно произнесла она. — По крайней мере, Бруно. Сиси сказала, что никогда в жизни не даст своего согласия. Никогда.
— О нет, только не это!
У Бруно была любовная связь, а точнее связи, но почему, ведь он, казалось, всегда любил только Сиси? И Энни задала этот вопрос своей подруге.
— Он по-прежнему любит ее, — осторожно объяснила Сильвия, — он так сказал, но из того, что я поняла, хотя это звучит абсурдно, Энни, они не занимались любовью с тех пор, как я появилась на свет. Бруно завопил: «Ты что, думаешь, я сделан из камня? Восемнадцать лет, Сиси, восемнадцать!» Видишь ли, Сиси намучалась со мной при родах и ужасно боится снова забеременеть. Кажется, я тебе уже об этом говорила.
— Но ведь можно предохраняться.
— Она явно не хочет этого делать, потому что это запрещено католической Церковью.
— Моя тетушка Дот религиозна в не меньшей степени, чем Сиси, — сказала Энни, — однако она говорит, что все это полная ерунда. Возможно, у Папы римского и есть право устанавливать какие-то законы, но решать, рожать женщинам или нет, не его дело. В любом случае есть еще «безопасные дни»…
— Этот способ весьма ненадежен. Даже мне это известно.
Энни вздохнула.
— Господи, Сил. Должно быть, это явилось для тебя шоком.
К ее удивлению, Сильвия задумчиво произнесла:
— И да, и нет. В течение многих лет у меня было странное чувство, будто что-то не так. Бруно часто смотрел на Сиси со странным выражением лица, которое я никак не могла понять. — Она неожиданно улыбнулась. — Мне уже надоело говорить об этом. Давай сходим куда-нибудь поедим, а потом отправимся в кино. В «Одеоне» идет новая картина Альфреда Хичкока, а я обожаю все его фильмы.
Новый фильм Хичкока назывался «Психопат». Он не шел ни в какое сравнение с «Окном во двор» или «Головокружением». Энни большую часть времени просидела зажмурившись, особенно последние десять минут.
— Чем там все кончилось? — спросила она, когда, к счастью, зажегся свет и ошеломленная публика встала со своих мест.
Вместо обычного в таких случаях гула было тихо: все хранили гробовое молчание.
— Понятия не имею. Я не смотрела, — ответила Сильвия дрожащим голосом. — Слава богу, у нас нет душа!
Какая-то женщина сзади положила руку на плечо Энни, и та вскрикнула от неожиданности.
— Чем закончился фильм? — спросила она. — Я не смотрела, потому что мне было очень страшно.
— Я тоже, — сказала Энни.
Лайм-стрит была тускло освещена и показалась девушкам мрачной и зловещей. А любой проходящий мимо мужчина был похож на потенциального убийцу.
— О боже! — со стоном сказала Энни. — Я оставила все окна открытыми. Наверное, кто-то уже забрался внутрь.
— Вряд ли кто-нибудь полезет на четвертый этаж.
Энни затряслась от страха.
— Сегодня ночью я остаюсь одна, а от соседа снизу у меня мурашки бегают по коже. Ты обратила внимание на его глаза? Веки тяжелые, а зрачки двигаются ужасно медленно, как у ящерицы.
— Хочешь, я останусь у тебя? — предложила Сильвия.
— О Сил, пожалуйста! Мысль о том, что мне придется в одиночестве возвращаться домой, приводит меня в ужас. Я сожалею, что мы вообще посмотрели этот фильм. Да уж, ничего не скажешь, — «отвлек от грустных мыслей»! Я просто окаменела от страха!
Они поискали телефонную будку, чтобы Сильвия могла позвонить в «Гранд».
Вернувшись, она сказала Энни с циничной улыбкой:
— Сиси думает, что я не ночую дома из-за ссоры.
— Ты сказала ей, в чем причина?
— Нет, — металлическим голосом ответила Сильвия. — Пусть думает все, что угодно. Если ситуация усложнится, я просто уйду из дома.
— Ты уже запела по-другому. Прежде ты была огорчена.
— Я и сейчас огорчена, но какой смысл плакать над пролитым молоком, не так ли?
Очутившись в квартире, девушки первым делом забаррикадировали вход с помощью стола, двери в спальнях оставили открытыми настежь, а кровати пододвинули так, чтобы можно было видеть друг друга через гостиную и разговаривать в случае опасности. Свет оставили включенным.
Подруги сидели на кроватях и, как в ни в чем не бывало, болтали об одежде. Энни серьезно подумывала о том, чтобы сшить себе простой черный костюм.
На лице Сильвии читалось удивление.
