Все-таки как же ей повезло!
На каминной полке стояла в рамке их свадебная фотография. К огромному разочарованию многочисленных знакомых, Энни решила, что не хочет устраивать пышной свадьбы.
Приглашение получили всего двадцать человек: семейство Галлахеров и Дельгадо, Мари и пару сотрудников.
— Это твоя идея или Лаури? — резко спросила Дот.
— Моя, — солгала Энни.
Сиси предложила оплатить стол, а дядюшка Берт заявил, что возьмет на себя расходы на машины, однако Лаури чувствовал себя так, словно принимает подачку. По традиции, за свадьбу должна была платить невеста, однако Энни не скопила ни гроша. Было неразумно тратить сотни фунтов на пышное торжество, в то время как необходимо было купить еще столько вещей для дома: ни одна из спальных комнат не была меблирована, к тому же Лаури хотел построить на территории дома гараж. В любом случае он сказал, что предпочел бы отметить бракосочетание поскромнее. Его доводы были вполне справедливыми, и Энни отказалась от мысли о свадебном платье, фасон которого придумала еще много лет назад — очень пышное, в стиле эпохи короля Эдуарда VII, с крошечным турнюром. Вместо этого она сшила себе незамысловатое платье, доходящее до середины икр. Сиси дала ей на время белую шляпку с розами, изготовленными из легкого тонкого материала.
Сильвия была единственной свидетельницей и ужасно расстроилась, когда ее попросили надеть что-нибудь простенькое. Она думала, что будет чувствовать себя неловко в ярко-красном костюме, купленном для этого случая, но он как нельзя лучше подходил для декабрьского свадебного торжества.
Энни провела пальцем по лицу Лаури. Он улыбался. Это была улыбка человека, который очень счастлив. Он всегда был счастлив, ее Лаури. Его гнев способны были вызвать лишь политики, которых показывали по телевизору. Казалось, он искрился юмором весь день напролет. Было невозможно не испытывать счастья, когда Лаури был поблизости.
За стеной раздался какой-то странный треск, за которым опять последовал детский вопль. Гари по-прежнему плакал, и Энни поспешила к соседям.
Валерия была на кухне. В ее глазах стояли слезы. В руке она держала детскую бутылочку. На кухне царил беспорядок. Повсюду валялась посуда — грязная и чистая, которую Валерия никогда не убирала на место. Дверцы кухонной белой мебели были все в подтеках от кофе и чая. На полу стояли два ведра, наполненных грязными, замоченными в воде подгузниками, и корзина с выстиранными вещами, которые нужно было развесить. Причиной громкого треска оказался упавший на пол большой выдвижной ящик с набором ножей, явно нуждавшихся в том, чтобы их как следует почистили.
— Когда я попыталась выдвинуть ящик, он просто взял и выпал, — застонала Валерия.
— Ничего страшного. — Энни, наклонившись, сложила ножи в ящик и засунула его на место. — Что случилось с Гари?
— Этот маленький засранец хочет получить свой обед, а я никак не могу найти щетку, чтобы помыть бутылочку.
С тех пор как родился Гарри, Валерия была на грани нервного истощения. У нее перегорело молоко, поэтому она не могла кормить грудью.
— По-моему, я видела эту щетку в ящике. — Энни взяла бутылочку из рук Валерии, тщательно ее помыла, вставила воронку в горлышко, нашла молочную смесь среди царящего здесь беспорядка и отмерила три полные ложки. — А кипяченая вода есть?
— В чайнике, но я не уверена, какая она — слишком холодная или же слишком горячая.
Вода оказалась в самый раз. Энни налила несколько капель на запястье, как это советовали делать в книге по уходу за малышами. Затем она наполнила бутылочку до отметки восемь унций, нашла соску, отмокающую в миске на подоконнике, и хорошенько ее встряхнула.
— Хочешь, я сама дам ее Гари?
— Пожалуй, так будет лучше. У меня дрожат руки.
Детская кроватка стояла в гостиной. Эта комната выглядела так же неопрятно, как и кухня. Маленькое сморщенное лицо Гари сделалось ярко-красным от злости. Энни взяла его на руки и засунула ему в рот соску, как раз в тот момент, когда он собирался издать очередной вопль.
— Вот так!
Вместо того чтобы прибраться в комнате, Валерия, рухнув на черный бархатный диван, закурила сигарету. На ней были джинсы и домашние тапочки, а также одна из старых рубашек Кевина, вся покрытая пятнами. Короткие темные волосы были растрепаны.
— Посмотрите на меня! — простонала она. — Ну и видок! Кто бы мог подумать, что еще в прошлом году я была женщиной, мечтавшей сделать карьеру, носила английские костюмы и никогда бы не позволила себе появиться на людях без помады. Не заводи детей, Энни! Они погубят твою жизнь.
До замужества Валерия работала директором туристического агентства.
— Боюсь, ты немного опоздала со своим советом, — сухо произнесла Энни.
— Ну да, конечно, я и забыла. Ведь скоро ваш прелестный дом станет очень похож на мой.
«Ни за что!» — подумала Энни. Она не допустит, чтобы ее кухня оказалась в таком же жутком состоянии, как у Валерии. Она будет регулярно кормить своего ребенка, причем грудью, и отправляться с ним на продолжительные прогулки, если он начнет вдруг кричать. Гари обычно сразу успокаивался в коляске, однако Валерия, будучи крайне неорганизованным человеком, гуляла с ним очень редко.
После того как Гари высосал всю молочную смесь, Энни, положив малыша на плечо, стала легонько гладить его по спине.
— Пусть бы он еще поцедил, — с явным неудовольствием проговорила Валерия. — По крайней мере, это его немного успокаивает.
— Но он только наглотается воздуха, продолжая сосать пустую бутылку. — Об этом Энни тоже узнала из книги по уходу за малышами.
— Да ты, я смотрю, уже идеальная мамаша!
В словах Валерии явно прозвучал язвительный подтекст, что привело Энни в негодование. В конце концов, она пришла помочь. Она ведь вовсе не обязана была находиться в этом дурно пахнущем доме, пытаясь вызвать отрыжку у малыша, тоже не отличающегося приятным запахом. Обидевшись, она молча смотрела на кирпичный камин, мало чем отличающийся от построенного Лаури. Каннингхэмы отказались от кафельного, как у всех, камина, установив на его место модель, аналогичную той, которую они увидели у своих соседей по дому.
— Извини, Энни, — сухо произнесла Валерия. — Мои нервы на пределе. Я сильно поругалась с матерью, разговаривая с ней по телефону сегодня утром, а прошлой ночью у нас с Кевином случилась серьезная ссора.
— Знаю, мы слышали.
Речь шла о том, что Кевин хотел надевать чистую рубашку каждый день, что, по мнению Валерии, было невыполнимым требованием, учитывая то, сколько ей приходилось стирать для их сына.
— Мой муж, похоже, полагает, что его жизнь будет такой же, как раньше, — ужин на столе, отутюженные рубашки и дом, словно сошедший с журнальных страниц. Кевин даже имел наглость предположить, что я в свободное время буду пропалывать сорняки. Подумать только, в свободное время!
