Бродя в одиночестве по незнакомому городу и размышляя о том, что ей готовит будущее, Руби чувствовала себя ужасно одинокой. Сколько же раз в своей жизни она говорила себе, что надо бы что-то сделать, но так и не смогла решить, что именно? Вскоре она впервые за всю жизнь будет свободна и сможет делать что угодно – но что именно, женщина по-прежнему не знала.
В конце сентября Руби сидела на стуле под деревом в саду, наблюдая, как на землю падают немногочисленные пока еще золотые листья.
«Если поймаешь лист, можно загадать желание», – вспомнила она. Девочки в монастыре много раз это делали, но Руби не помнила ни одного желания, которое она загадывала в те времена. Интересно, чего ей тогда хотелось? Вероятно, избежать участи домработницы или кухарки… Это желание не сбылось – она выполняла работу по дому и готовила всю свою жизнь.
На теплое солнце набежала тучка, и Руби поежилась. Надо было спешить с картиной: мог пойти дождь. Дэйзи оставила после себя множество картонных листов и начатых тюбиков с краской, и несколько недель назад Руби решила нарисовать свой старый дом. Эта дурацкая мысль пришла ей в голову неожиданно для нее самой, и она до сих пор не рассказала о ней никому, даже Брэндану, который сейчас был в школе: ей было просто стыдно перед людьми.
Сначала на ее одежду попадало больше краски, чем на холст, но постепенно Руби приловчилась, так что картина уже близилась к завершению. Но так только казалось: каждый раз, когда женщина говорила себе, что рисунок готов, у нее возникало желание добавить еще кое-что: очередного маленького человечка неопределенной внешности, сидящего, лежащего или стоящего на траве, играющего с мячом или скакалкой, сидящего на ступеньке с белым пятном на конце палки, которая должна была изображать руку с чашкой.
Руби и сама далеко не сразу поняла, что рисует первые годы жизни в доме. Эти человечки представляли собой ее детей, Бет с Джейком, Конни и Чарльза, Марту Квинлан, Макса Харта, детишек, за которыми она присматривала во время войны… Призраки, притаившиеся в тени деревьев. Сама она была изображена в виде человека на ступеньке.
На картине не хватало одного персонажа, и Руби никак не могла решить, куда его пристроить: в центр, где он должен был по праву находиться, или с краю, где он всегда оставался.
Закрыв глаза, Руби представила себе картину и решила, что его место в центре – рядом с ней, возле двери, ведущей в сад. В течение последних суматошных недель она не раз пожалела, что его нет рядом, пусть даже в качестве друга, с которым можно поговорить о чем угодно. С Мэттью Дойлом ей всегда было легко говорить на любую тему.
Открыв глаза, Руби увидела какого-то человека, который обошел дом и теперь стоял, серьезно глядя на нее. Это был мужчина, очень высокий и худой. Его когда-то черные волосы совсем поседели, а лицо стало бронзовым от жгучего солнца. Как обычно, он был элегантно одет – на нем были легкие брюки цвета хаки и зеленая куртка.
На мгновение Руби испытала замешательство. Неужели ее картина и ее желание стали явью?
– Мэттью? – пробормотала она и попыталась встать, но отказалась от этого намерения, когда поняла, что конечности не слушаются ее.
Мэттью подошел и с таким же серьезным лицом присел на траву рядом со стулом:
– Я так понял, ты оставила в офисе сообщение с просьбой перезвонить?
– Но ведь это было пять лет назад! – испуганно округлила глаза Руби.
– Прости за задержку, но я был очень занят.
Проведя рукой по волосам, Руби осознала, что они не причесаны, кроме того, на ней не было ни грамма косметики, которая могла бы скрыть ее морщины.
– Почему ты не предупредил, что собираешься приехать? – спросила она. – Я бы подготовилась, оделась бы как следует…
Мэттью наконец улыбнулся, и у Руби сразу отлегло от сердца.
– Когда я впервые увидел тебя в этом доме, ты была вся перепачкана краской, и я всегда представлял тебя именно такой, – сказал он.
По спине Руби пробежал холодок возбуждения – точно так же, как вдень их знакомства.
– Тебе идет седина, – заметила она.
– Пожалуй, это первый твой комплимент в мой адрес, – с довольным видом ответил Мэттью.
Вблизи было заметно, что вокруг его глаз тоже образовалась сеть морщинок, а щеки запали и как-то сморщились, – словом, выглядел он не очень хорошо.
– Ты вернулся домой навсегда? – спросила Руби и затаила дыхание в ожидании ответа.
«Веду себя, как глупая девчонка, – в моем-то возрасте!» – промелькнуло у нее в голове.
– Я вышел на пенсию, поэтому отвечаю тебе: «Да, я вернулся домой навсегда».
– И где ты будешь жить?
– Руб, это зависит от тебя, – с серьезным видом ответил Мэттью, глядя ей прямо в глаза, но потом повернул голову, чтобы проследить, как на траву упадет желтый лист. – Ты скучала по мне?
– Да, Мэттью, я скучала по тебе. Я всегда ждала твоего возвращения.
Мэттью удовлетворенно кивнул.
– Как все твои? – спросил он.
– Хорошо. Даже Элли, похоже, остепенилась.
Руби рассказала Мэттью о ребенке Греты, обо всех остальных детях, о самостоятельном возвращении Брэндана из Манчестера, об ограблении…
– Кажется, на некоторое время у меня наступило помрачение рассудка, но я уже пришла в себя, – закончила она.
– Это потому, что ты сильная.
Руби пожала плечами:
– Тогда я чувствовала себя слабой и беззащитной. Хочешь чаю?
– Я все ждал, когда ты предложишь.
Женщина вновь попыталась встать со стула. Мэттью протянул руку и помог ей подняться на ноги.
Не разжимая рук, они побрели по траве к дому. Руби подумала, что все будет как в старые добрые времена: она займется чаем, а он будет сидеть на кухонном стуле и наблюдать за ней. При мысли о том, как много она пропустила в жизни из-за того, что пренебрегала чувствами Мэттью – и своими, – Руби пронзила резкая боль.
Но она никогда не жила воспоминаниями – настоящее всегда было более важным для нее. Внезапно Руби ясно поняла, какое будущее готовила для нее жизнь и что она сделает в ближайшее время.
Она выйдет замуж за Мэттью Дойла.
МЭТТЬЮ
Эпилог
Канун нового тысячелетия
Они сидели на балконе, выходящем на реку Мерси, – пожилая пара в теплой одежде. Была половина двенадцатого, до наступления нового тысячелетия оставалось тридцать минут.
Их пригласили в гости Дэйзи и Мойра, но посетить оба дома было невозможно. Чтобы никого не обидеть, они решили встретить третье тысячелетие дома, в обществе друг друга.
– Дорогой, тебе не холодно? – с беспокойством спросила Руби. В последнее время Мэттью был очень слаб. Перенесенный в юности туберкулез сделал свое дело: несколько лет назад у него начались трудности с дыханием.
