Я по-прежнему люблю Дэниела, но теперь для меня на первом месте не он, а я сама.
А я не способна на что-то подобное, – вздохнув, призналась Руби. – Для меня на первом месте всегда были дочери, потом их дети. Мне казалось, что без меня они не проживут.
Руб, ты это серьезно? – Глаза Бет воинственно сузились. – Ты действительно считаешь, что Хизер и Грета не прожили бы как-нибудь, если бы тебя не было с ними? А как же тогда живут остальные? Ты ведь знаешь слова «незаменимых людей нет»?
– Ты хочешь сказать, что я потратила свою жизнь понапрасну? – раздраженно проговорила Руби.
– Нет, Руб, но ты делала именно то, что тебе хотелось делать. Не сердись. – Бет положила руку на запястье подруги. – Из тебя получился бы неважный наемный работник. Боссу достаточно было бы косо на тебя глянуть, и ты тут же повышала бы на него голос. Ты не терпишь критики. Тебе всегда хотелось быть главной, заправлять всем, поэтому ты создала свой маленький мирок и сделала себя его королевой. Можешь не говорить мне, что ты довольна своей судьбой, но я уверена, что чаще всего так оно и было.
– Наверное, это так. Но что если бы Ларри с Робом не погибли и девочки не вернулись бы домой? Чем бы я занималась в этом случае?
– Вышла бы за Криса, занялась бы наконец карьерой, стала бы большим человеком. Руби, тебе необходимо ощущать собственную значимость. Помнишь, как мы все в тебе нуждались во время войны? И не говори, что тебе это не нравилось.
– Ты думаешь?
– Я уверена.
Руби была бы не прочь продолжить этот разговор, но к ним подсели еще какие-то женщины, и беседа сменила направление. Они проговорили до глубокой ночи.
Неделя в Америке пролетела очень быстро. Ко времени возвращения домой Руби узнала о себе и о мире больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. В прошлом она смотрела телевизор, читала газеты и жаловалась тем, кто соглашался ее выслушать, на несправедливость, царящую в мире, но, если не считать лет, проведенных в Фостер-корт, ей никогда не приходилось бороться за свое существование. Она много работала, однако ее мирок оставался стабильным. По сравнению с многими из тех женщин, с которыми Руби познакомилась за эту неделю, все доставалось ей легко. Она решила, что по возвращении домой чем-нибудь займется, вступит в какую-нибудь организацию, начнет читать книги, которые она накупила в Вашингтоне, и расширять свой кругозор.
Большую часть своей жизни Руби двигалась по накатанной колее – в основном благодаря Мэттью Дойлу. Она осознала это лишь теперь, на несколько десятилетий позже, чем следовало бы.
В последний день пребывания в Америке Руби с Бет поехали на метро в Сити-Плейс, крупный торговый центр, где Руби купила длинный кремовый пиджак, который неплохо смотрелся с приобретенными ранее джинсами. Она решила явиться домой в новом обличье и этим всех удивить. Выбрав сувениры для девочек – в основном украшения в этническом стиле, – она долгое время простояла перед синим шелковым галстуком с вышитым на нем крошечным изображением Белого дома, пока наконец решилась купить его.
– Это для кого? – спросила Бет.
– Для Мэттью Дойла. Мелочь, но ему будет приятно.
Кроме Руби, на следующий день должны были уезжать и некоторые другие участницы слета. Вечером было организовано долгое и прочувствованное прощание с женщинами, с которыми они уже успели подружиться и с которыми им вряд ли предстояло когда-нибудь еще увидеться. Все закончилось выпивкой и хоровым пением в одном из номеров отеля. Атмосфера была настолько трогательной, что комната буквально утопала в слезах.
«Это никогда не повторится, – с грустью подумала Руби. – Теперь жизнь в Ливерпуле будет казаться мне невыносимо скучной».
Но самым сложным для нее стало утреннее прощание с Бет. В аэропорту они почти не разговаривали, лишь сжимали друг друга в объятиях, пока Бет наконец не оттолкнула подругу, сказав:
– Ты опоздаешь на самолет.
– До свидания, Бет.
– Пока, Руб, – с ощутимым ливерпульским акцентом произнесла Бет. По щекам Руби вновь потекли слезы.
Эта неделя изрядно ее вымотала, и почти весь перелет женщина крепко спала в кресле, но, когда проснулась, почувствовала, что сон почти не освежил ее. Когда она спускалась по трапу на бетон аэропорта Манчестера, ноги едва ее держали.
Махнув рукой на дороговизну, домой Руби решила поехать на такси. Ей хотелось только одного: увидеть свою семью, раздать всем близким гостинцы, завалиться в кровать и проспать там несколько суток подряд.
Когда она увидела дом миссис Харт, тот показался ей каким-то маленьким и очень обветшалым. Руби расплачивалась с таксистом, когда дверь открылась и из дому вышла Грета. Руби решила, что дочь хочет помочь ей занести сумки, – у нее самой сил на это почти не осталось.
Но вместо этого Грета взволнованно воскликнула:
– Ах, мама, Элли пропала! Мойра говорит, что она убежала в Дублин с тем студентом, Лайамом Конвэем. Что же нам теперь делать?
– Не знаю… – только и смогла произнести Руби.
Это была не единственная новость, хоть и самая неприятная. В понедельник приезжали три пятнадцатилетних школьника из Франции.
– Позвонила какая-то женщина и спросила, не против ли мы, – сообщила Хизер. – Я сказала, что не против.
– Но я думала, что они приедут лишь через неделю! – вскричала Руби.
Она была уверена, что никто и не подумал навести в доме порядок после отъезда Фрэнка, Маффа и Лайама. По опыту она знала, что в комнатах студентов царит настоящий хаос и валяется куча барахла, которое их обитатели сочли ненужным.
Натворила дел не одна Элли: Дэйзи бросила работу в офисе и поступила билетером в кинотеатр «Форум».
– Билетером? – переспросила Руби. – Так она уже работает?
– Да! – сердито поджала губы Хизер. – Она даже не посоветовалась со мной, лишь предупредила дядю Мэттью о том, что уходит, взяв с него обещание ничего нам не говорить. Я бы сказала ему все, что думаю по этому поводу, но у него и так неприятности.
– Какие еще неприятности? – спросила Руби. Ей начинало казаться, что она отсутствовала не неделю, а как минимум месяц – а может, и полгода.
Руби показали статью в «Эко». В блоке из двухсот пятидесяти коттеджей, построенных фирмой Мэттью, обнаружились какие-то серьезные проблемы с гидроизоляцией, а субподрядчики, которые этим занимались, объявили себя банкротами.
– Дяде Мэтту придется все это компенсировать, но страховка на гидроизоляцию не распространяется. Он потеряет кучу денег, – рассказывала Мойра.
Мойра тоже была не без греха – как оказалось, она уже давно знала, что ее сестра собирается убежать из дому, но никого об этом не предупредила.
– Вот скрытная чертовка! – бросила Грета во время разбирательства.
– А как вам моя Дэйзи? По-моему, еще хуже, – заявила Хизер.
