После чая Роб и Гари уехали домой. Кэти Бернс и моя мама вернулись в сад с бутылкой вина, а Марион и Чарльз расположились в доме и включили телевизор. Наверное, Чарльз охотнее вышел бы в сад. Во всяком случае, я так и сделала. Телевизор можно посмотреть в любой другой день.
В этот вечер воспоминания о войне закончились пением. Соседи и их гости тоже вышли в сад и начали подтягивать Кэти и Эми, распевавшим «Когда они танцуют болеро», «Спокойной ночи, любимая» и песни, которые я слышала впервые. Сквозь живую изгородь все дружно обсуждали, что они будут петь дальше. Мне от всего этого было неловко, наверное, оттого, что меня воспитала Марион. Я представила себе, как пение будет переходить из сада в сад, пока не запоет весь квартал.
Марион высунула голову из задней двери и крикнула, что меня просят подойти к телефону.
— Что там происходит? — спросила она.
Войдя в дом, я посоветовала ей продолжить просмотр телевизионной передачи.
— Тебе лучше этого не знать, — добавила я.
Должно быть, программа была по-настоящему интересной, потому что моя тетя так и сделала.
К моему удивлению, звонила Хильда Доули. Еще больше меня удивило то, что она плакала.
— Мне нужно с тобой поговорить, — всхлипывала она.
— Где ты, Хильда?
— В городе. Я в телефонной будке на вокзале Лайм-стрит.
— Ты можешь ко мне приехать? — Я не могла поехать к ней, потому что слишком много выпила. — Ты ведь знаешь, где я живу?
— Да, я как-то раз заезжала к тебе, чтобы забрать какой-то хлам, который не влазил в багажник твоей машины.
— Точно. — Что мне не нравилось в моем «фольксвагене», так это то, что двигатель в нем расположен сзади, а багажник впереди, и в него почти ничего не помещалось.
— Я буду у тебя через двадцать или тридцать минут.
Интересно, что случилось? Наверняка что-нибудь, связанное с Клиффордом.
Я поставила чайник на горелку, чтобы он закипел к приезду Хильды, и вернулась в сад, где все пели совершенно ужасную с моей точки зрения песню «Выкатывай бочонок». Я выразила свое отношение, не присоединившись к дружному хору.
Когда приехала Хильда, я заварила чай и провела ее в комнатку, которую Марион называла «комната для завтрака», но которая скорее представляла собой нишу со столом и двумя деревянными скамьями, расположенную между кухней и прихожей.
— Что случилось? — спросила я, как только мы уселись. Глаза Хильды были налиты кровью, а напудренное лицо сплошь покрыто потеками от слез.
— Это Клиффорд, — сказала она.
— Что он сделал?
— Предложил мне выйти за него замуж, — уныло ответила Хильда.
Я ничего не понимала.
— Это плохо?
Хильда шмыгнула носом и вытерла нос тыльной стороной ладони. Я сбегала в кухню и принесла с полдюжины бумажных носовых платков.
— Выяснилось, что квартира, в которой он живет, ему не принадлежит и он хочет переехать ко мне. — Хильда снова шмыгнула, на этот раз скорее возмущенно, чем жалобно. — Что еще мне остается думать? Он хочет жениться на мне только ради того, чтобы у него появилось жилье, за которое не надо будет платить арендную плату.
— Я думала, квартира на Норрис Грин — его собственная, — сказала я.
— Я тоже так думала, но оказывается, он ее всего лишь снимает. Ему там не нравится. Помнишь, что он нам сказал, когда показывал ту квартиру, которая продается? И Клиффорд определенно сделал вид, будто живет в собственной квартире. Ах, Маргарита! — она опять расплакалась. Большие капли скатывались по блестящим следам слез, пролитых ею ранее. — Я так и думала, что в том, что мной заинтересовался такой красивый мужчина, что-то не так.
— Не говори глупостей, — сказала я, хотя, честно говоря, сама тогда слегка удивилась. — Ты согласилась за него выйти?
— Да, — простонала она. — Я чувствую себя настоящей идиоткой. Он сделал предложение, когда мы обедали, и я согласилась, и мы начали обсуждать наше будущее. Я предложила использовать деньги от продажи его квартиры на покупку новой кухни. И только тут он признался, что ему нечего продавать.
Эми вошла в кухню, распевая «Твоя, пока звезды не погаснут», и мне показалось, что Хильда сейчас опять заплачет.
— Прости. У вас тут вечеринка? Я вам помешала. Извините. — Она начала вставать из-за стола.
— Вот ты где, Маргарита, — сказала моя мать. — А я думаю, куда ты подевалась? — Она одарила нас ослепительной улыбкой. — Здравствуйте, — обратилась она к Хильде, — меня зовут Эми. — Сегодня она выглядела сногсшибательно в ярко-красном платье с прямой юбкой, короткими рукавами и белым кружевом вокруг горловины. На ногах у нее были белые босоножки с узкими, как шнурки, ремешками.
— Это Хильда, — представила я гостью. — Она тоже работает в школе Сент-Кентигернз.
Интересно, узнает ли Хильда женщину, которую она видела столько лет назад в церкви, несмотря на то, что ее некогда длинные и белокурые волосы теперь стали короткими и каштановыми. Меня это нисколько не волновало. Я никогда и никому больше не скажу, что моя мать умерла. С этого момента я буду говорить людям правду и ничего, кроме правды.
Эми села рядом со мной на скамью, подвинув меня бедром. Она взяла большие красные руки Хильды в свои маленькие и белые. Моя мать провела последние двадцать лет в тюрьме, но это руки Хильды выглядели так, как будто она много лет была закована в цепи и дробила камни в каменоломне.
— Что случилось, милая? — спросила Эми. — Ты чем-то очень расстроена.
Хильда была не в состоянии еще раз все рассказывать, поэтому мне пришлось сделать это за нее.
— Ей кажется, что ее использовали, — закончила я свой рассказ.
— Может, использовали, а, может, и нет, — загадочно произнесла Эми. — На твоем месте я бы сказала Клиффорду, что передумала, что не хочу выходить за него замуж, во всяком случае пока. Если он искренне тебя любит, он никуда не денется. Если нет, смоется.
— Дело в том, Эми, — прошептала Хильда, — что я не хочу, чтобы он смылся. Он первый мужчина, который захотел на мне жениться, и я боюсь его потерять.
— Чего ты хочешь больше, Хильда, быть миссис Клиффорд-как-там-его, неуверенной в любви своего мужа, или самостоятельной незамужней женщиной с хорошей работой и собственной квартирой?
На несколько секунд Хильда, похоже, растерялась. Затем она несколько раз кивнула и стыдливо произнесла:
— Вас это шокирует, но я предпочитаю быть замужней, независимо от того, любит меня Клиффорд или нет. И я всегда хотела иметь детей. Мне всего тридцать семь лет, у меня еще есть время.
Эми это откровение, похоже, ничуть не шокировало.
— В таком случае в следующий раз, когда ты увидишь Клиффорда, скажи ему, что ты хочешь детей. Ребенка невозможно растить в крошечной квартирке. Вам придется купить дом, и твой муж должен будет взять закладную. Посмотришь, что он скажет на это. — Она пожала руки Хильды. — Я зашла за еще одной бутылкой вина, — сказала Эми. — Кэти подумает, что я отправилась за ней в Испанию.
