– А подполковников у вас что, не имеется?
– Бог миловал, – ухмыльнулся Вася.
– Подполковников в нашей системе не существует, –
серьезно подтвердил Шибко. – И, по моему глубокому убеждению, совершенно
правильно. Глупый какой-то чин, вернее, название. Где вы видели поддоцента или
подминистра? У нас по-другому. Полковничий чин разделен на четыре степени, по
восходящей: вице-полковник, штаб-полковник, штандарт-полковник и
гран-полковник. Ну, а далее, в эмпиреях и звездной выси, разумеется, генералы,
поскольку без генералов ни одна обмундированная система не в состоянии
обойтись…
– А вы по этой системе кто? – поинтересовался Кирьянов,
глядя на одинокий цветок посреди черного погона. – По-моему, уж никак не
генерал…
– Ага, – сказал Шибко. – Я так и есть –
прапорщик. А Вася, если уж мы всерьез занялись курсом молодого бойца,
унтер-мастер. Водиле, по-моему, вполне достаточно, хотя у Васючка, безусловно,
есть на этот счет свое мнение – но хрен я ему позволю умничать… Идемте?
– Подождите, а эта буква?
– «Эс»? Что два пальца… «С» – это Структура. Очень
удачное название, раньше были несколько других, но как-то не прижились.
Структура – это качество, присущее всему на свете, без исключения, я имею в
виду любому упорядоченному процессу, предмету или организму. У энергетических
полей Вселенной, у камня, у человека, у государственного аппарата, у листа и
раковины – у всего, чего ни возьми, есть структура…
Компания в углу покончила с вермутом, и тот самый бородатый
майор, небрежно собрав стаканчики в пригоршни, швырнул их вместе с бутылкой в
угол. Кирьянов ожидал услышать звук бьющегося стекла и увидеть осколки, но
произошло то же самое, что давеча с его старой одеждой в душевой: в углу что-то
мелькнуло, и мусор мгновенно исчез. Перехватив взгляд Кирьянова, бородатый
ухарски ему подмигнул и первым вышел. Следом потянулись остальные, и Кирьянов
вновь торопливо отвел глаза, чтобы не пялиться на обожженного калеку.
– А это допускается? – спросил Кирьянов, кивнув в
сторону опустевшего, безукоризненно белоснежного угла.
– Здесь не казарма, – сказал Шибко. – Здесь
перевалочный пункт, где иные вольности в небольшом объеме допустимы. Вы человек
давнешенько опогоненный, а потому встречались со схожими тонкостями, а? Ну
ладно, пойдемте. Пора.
Как раз когда они вернулись в ангар, «шестьдесят шестой»
въезжал в распахнутые ворота загадочной стартовой. Ворота тут же сомкнулись
непроницаемой преградой, но ненадолго – едва они успели рассесться в уазике,
как женский голос объявил:
– Машина семь-три-семь, проезжайте на стартовую.
Ворота раздвинулись, и Вася вмиг загнал туда машину,
охваченный тем же легоньким нетерпением, что и Шибко.
Кирьянов растерянно озирался.
Весь пол квадратного помещения, метров пятнадцать на
пятнадцать, покрывали желтые концентрические круги, пересеченные крест-накрест
прямыми линиями, отчего рисунок как две капли воды походил на исполинскую
мишень. Вася проехал в самый центр, в «яблочко», заглушил двигатель и с тем же
ленивым видом откинулся на спинку.
Кирьянов вертел головой, уже не заботясь о сохранении лица.
Все четыре стены, от пола до потолка, были закрыты конструкциями из
переплетенных оранжевых труб, отстоящими от серой гофрированной облицовки не
менее чем на метр. Эти прихотливые переплетения казались монолитными, как
кирпичная кладка, и совершенно непонятно было, куда девались все предшествующие
машины. Некуда им было отсюда деваться, разве что в полу имелся люк…
– Семеныч! – рявкнул Шибко, приоткрыв дверцу со
своей стороны. – Твою мать, шевелись! Опять с бодуна? Достанешь ты меня, в
гаранты загоню, декадент хренов!
Из невеликой будочки, притулившейся впритык к оранжевым
конструкциям у одной из стен, появился мужик лет пятидесяти, седоватый и
медлительный. Он виновато ухмыльнулся, утер рот тыльной стороной ладони, пожал
плечами. На нем красовался китель с такими же эмблемами загадочной Структуры и
тремя серебряными просветами на погонах – вот только мятый, жеваный, с
видневшимися там и сям темными пятнами.
Шибко погрозил ему кулаком. Мужик, делая выразительные
жесты, долженствующие, вероятно, означать смирение, раскаяние и трудовой
энтузиазм, взялся за блестящий рубильник на стенке будочки и рванул его вниз.
И ничего не стало вокруг. Совершенно ничего.
Кирьянова окутала непроницаемая тьма, пронизанная тоненьким
зудящим звоном явно механического происхождения.
И тут же рассеялась, но лучше от этого не стало, наоборот…
Потому что уазик стоял под открытым небом, на необозримой
равнине. Справа равнина тянулась до далекого горизонта, а слева упиралась в
скопище округлых холмов – одни повыше, другие пониже, и там, примерно в
километре от машины, виднелись несколько зданий и над головой безмятежно
светило солнце.
Вот только небосклон был не голубой, а зеленый, приятного
для глаз цвета молодой весенней травы, и растения, колыхавшиеся волнами под
редкими порывами теплого ветерка, были разных оттенков желтого, от палевого до
соломенного, усеянные фиолетовыми и розовыми гроздьями, пахшими понятно и
незнакомо…
И все это было на самом деле – неправильное небо,
неправильные заросли неизвестной травы, сквозь которые вела прозаическая колея
– глубокая, доезженная…
– Ну что, внесем ясность? – спросил прапорщик
Шибко, откровенно ухмыляясь. – В общем, это другая планета. Говоря по
правде, это другая звездная система. А если уж совсем откровенно, это другая
Галактика…
Глава 4
Звездные громилы, галактические рейнджеры
– Ну что тянуть паузу? – спросил Шибко. – Не
в погорелом театре, право… Валерьянки? Водочки? Вы не стесняйтесь, дело
житейское. Некоторые, случалось, и в истерике бились – нормальные мужики, с
отличной анкетой, иные по дюжине «горячих точек» прошли без особых последствий
для психики… Это не иллюзия, это другая Галактика.
– С места мне не сойти, – поддакнул Вася. –
Гарантом буду…
Кирьянов, двигаясь скупо и размеренно, как примитивный
автомат, распахнул дверцу. Дверца издала привычный скрипучий звук, она была
тяжелая, металлическая, реальная, и окружающее предоставляло столько
разнообразнейших ощущений, что никак не могло оказаться галлюцинацией или сном.
Земля под ногами тоже была реальная, не сухая и не влажная, покрытая сплошным
ковром желтеньких былинок высотой с палец, зарослями высоких, по пояс, желтых
растений. Розовые и фиолетовые гроздья, как и следовало ожидать, оказались
цветами, крохотными, с невесомо-ценными тончайшими лепестками.
Он протянул руку, с некоторой опаской коснулся ближайшего
стебля. Пальцы ощутили не высохший, пожухший, осенний, как следовало бы ожидать
по цвету, а живой, сочный стебель.
– Он не кусается, – сказал рядом Шибко. –
Трава как трава, только желтая. Что-то там в ней другое вместо хлорофилла.
Всего делов. Значит, ни валерьянки, ни водочки? Хвалю. Психика устойчивая.
Такие нам надобны.
