– Алексей Вадимович Зорич, штандарт-полковник, –
сказал хозяин кабинета. – Начальник объекта и, как легко догадаться, ваш
непосредственный начальник. Или вы придерживаетесь другого мнения?
– Простите?
– Насколько я осведомлен, вас – как и многих других,
впрочем – призвали помимо вашего желания, верно?
– Было дело. Определение совершенно точное.
– Сейчас как раз тот момент, когда вы можете отказаться
от… дальнейшего прохождения службы. Причем выразить это можете в любой форме…
хотя, разумеется, не стоит доводить дело до швырянья стульями.
Кирьянов молча смотрел на него. Он понятия не имел, чем
штандарт-полковник занимался до того, как попасть в Стуктуру, но несомненно
одно: этот человек лет сорока, лицом чем-то неуловимо напоминавшим Наполеона
(надо отдать этому Зоричу должное, было некоторое сходство), и допрежь носил
погоны. И вряд ли командовал чем-то вроде стройбата в уссурийской тайге. В нем
ощущалось то, что предки именовали «породой», заставлявшее думать то ли о
родителях-профессорах, то ли о предках-дворянах. Порода, точно. «Командир, –
оценил малость поживший подполковник Кирьянов. – Это – командир».
– И – что? – спросил он спокойно.
– Простите? – штандарт-полковник неподражаемым
жестом поднял тонкую бровь.
«Точно, профессорский сынок и профессорский внучек, –
подумал Кирьянов не без легкой зависти. – Из Питера откуда-нибудь, там
такие еще остались даже теперь. На Мойке вырос, мимо Медного всадника в первый
класс бегал… нет, этот никоим образом не бегал, чинно ходил, как порода
обязывает…»
И пояснил:
– Я имел в виду, какие будут последствия? Фантастика
дает полный набор немудрящих, но эффективных вариантов: память стереть хотя бы…
– Я, да будет вам известно, ознакомился с вашим личным
делом, – сказал Зорич. – Как же иначе? И могу вас заверить, что наши
личные дела несколько отличаются от тех, к коим вы привыкли на Земле… Ваше
многолетнее увлечение фантастикой там тоже отражено. Помилуйте, обер-поручик,
вы думаете о Структуре не то чтобы плохо – я бы сказал, в крайне вульгарных
категориях. Стереть память в принципе нетрудно… вот только зачем? Предположим,
вы отказываетесь начинать службу и вас доставляют назад – в прежней одежде, на
прежнее место, с нетронутой памятью… И какая же опасность для Структуры отсюда
проистекает? Ни малейшей, право. Неужели кто-то примет вас всерьез, если вы
расскажете, что в промежутке от утра до полудня съездили мимоходом в соседнюю
Галактику, где вас приглашали на службу в одно из межгалактических учреждений?
Вы и в самом деле полагаете, что вам поверят? Буду с вами откровенен – за
последние три года случалось семь прорывов – я имею в виду случаи, когда люди,
оказавшиеся в таком положении, то есть доставленные сюда, отказавшиеся служить
и возвращенные назад, все же прорывались со своими рассказами на страницы
газет. Три случая в России, два – в Соединенных Штатах, по одному – в Чехии и
Аргентине. Могу вас заверить, ни разу это не привело к каким-либо серьезным
последствиям. Газеты были из разряда бульварных, к которым серьезные люди
относятся без всякого доверия, доказательств не имелось ни малейших… Ну,
разумеется, придется срочно убирать из аэропорта в вашем городе наш пункт – но
это задача пары часов. Хлопотно, однако не смертельно. Переживем. Гораздо хуже
придется как раз вам – окружающие составят определенное мнение о состоянии
вашей психики и, со своей точки зрения, будут совершенно правы. И жизнь ваша
определенным образом осложнится… Вот и все, чего вы добьетесь. – Он мягко
улыбнулся: – Но вам будет тяжело отнюдь не потому только, что окружающие будут
считать вас сумасшедшим… Понимаете? Всю оставшуюся жизнь вы будете смотреть на
звезды и знать, как обстоит на самом деле. Быть может, вы даже будете искать
людей Структуры, чтобы попроситься назад, – такое случалось, бывали
печальные прецеденты, – но никогда никого не найдете… А вы говорите –
стереть память… Есть вещи похуже. Например не стирать память…
– Знаете, что мне хотелось бы сказать…
– Что я – змий-искуситель? – усмехнулся
Зорич. – Возможно, в нашей ситуации есть что-то от классической
библейской… хотя лично мне такое сравнение претит, уж не посетуйте. Да, в
определенном смысле я вас искушаю – но речь, не забывайте, идет не о продаже
души врагу рода человеческого, а о просьбе поработать для Галактического
Содружества. Это несколько меняет дело, вам не кажется?
– Пожалуй…
– Так вы согласны?
– Согласен, – сказал Кирьянов чуть сердито. –
Но неужели нельзя было просто предложить…
– Не мною так заведено, простите. Так уж сложилось. Я
понимаю, вы сейчас думаете о жене… Можете успокоиться. Сейчас, – он
мимолетно глянул на часы, – к ней уже пришел генерал-майор. Именно так, не
полковник, а генерал-майор, это гораздо более впечатляет. Крайне авантажный и
внушительный генерал, с горделивой осанкой, красивой проседью, внушающим
доверие лицом и обходительнейшей манерой держаться. Он рассказал вашей супруге,
что именно вам, так уж сложилось, выпала высокая честь налаживать новую систему
пожарной безопасности в вашем посольстве в Вашингтоне… или, пожалуй, все же в
Сиднее или Дели… Главное, очень далеко. Вас отобрали из превеликого множества
других кандидатов, именно вас… какая жена не будет гордиться? Дети у вас уже
взрослые, живут отдельно, с ними еще проще… Будете писать письма, отправлять
деньги… ну как же вы думали? Все, кто служит в Структуре, получает жалованье,
которое вас приятно удивит. Вот, извольте просмотреть ведомость, первая цифра –
оклад содержания обер-поручика, а последующие – разнообразные надбавки… Оцените
общий итог. Я вижу, у вас, несмотря на старательные попытки сохранять
невозмутимость, отвисла челюсть…
– А это настоящие деньги? – через силу усмехнулся
Кирьянов, и в самом деле испытывая желание подправить отвисавшую челюсть всей
пятерней.
Общий итог и в самом деле впечатлял. Личный самолет или
остров на это не купишь, но по сравнению с зарплатой не то что подполковника
пожарной службы, а даже министра…
– Самые настоящие, – сказал Зорич. – У нас
есть определенные возможности как раз для таких случаев. Главное, не
зарываться. Достаточно зарегистрировать пару патентов – в общем, безобидных, не
посягающих на революционные открытия – продать килограмм-другой крайне
дорогих редкоземельных металлов… Есть и другие варианты, не вчера придуманные.
Не стоит вас обременять излишним знанием с первых же часов пребывания здесь,
справедливо сказано, что во многом знании – многие печали… Но деньги, поверьте,
настоящие. Будете получать письма, отправлять письма… Съездите в отпуск. С отпусками
у нас заведено так: время данной планеты – сутки здесь, кстати, из двадцати
шести с лишним часов – пересчитывается в земное, и отпуск человеку
предоставляется в такие же сроки, как это заведено в месте его прежней работы
на Земле. Той же продолжительности – разумеется, со здешними надбавками.
– А мое начальство? Или и к ним…
– Совершенно верно, – с тонкой улыбкой подтвердил
штандарт-полковник. – К вашему начальству, должен уточнить, никто не
станет являться. Его просто вызовут в такое место, что никаких сомнений и не
возникнет. Между прочим, вовсе не обязательно, чтобы тот, кто преподнесет
вашему начальству ту же легенду, что и вашей жене, был членом Структуры. Мы не
сторонники излишнего разбухания штатов. Но это уже детали, которые не должны
вас заботить…
