Глава 12
Вечер над озером
Особых иллюзий он, спускаясь к озеру, не питал – терпение
редко числится в списке тех достоинств, которыми обязаны обладать
очаровательные и балованные девицы. Учитывая, что их группа отсутствовала на
планете трое суток, с иллюзиями следовало заранее распрощаться. Не было у
генеральской дочки других хлопот, кроме как терпеливо дожидаться ухажера,
подобно героине рыцарского романа…
Словом, он заранее настраивал себя на спокойное, обдуманное
разочарование. И, издали заметив в беседке женский силуэт, вмиг выкинул из
головы эти безрадостные мысли, прибавил шагу, временами оскальзываясь на
сыроватой земле, потому что в голове еще бродил хмель.
Влетел в беседку, прямо-таки задевая белоснежными крыльями
за края дверного проема, за потемневшие от времени доски – Тая поднялась
навстречу с широкой лавочки, тянувшейся по всему периметру немудреного дощатого
строения. Ее личико было таким славным, а глаза такими радостными, что белоснежные
крылья за спиной шелестели, разрастались, грозя поднять в небо…
– Пришли? – радостно выговорил Кирьянов, прекрасно
сознавая, что улыбка у него не просто широченная, но еще и глупая.
– Ага, – сказала Тая. – Я ж обещала?
По-моему, мы всерьез свидание назначали? Я каждый вечер исправно приходила,
только тебя не было.
– Нас посылали…
– Ты знаешь, я догадывалась, – фыркнула
девушка. – Я ведь каждый раз поднималась наверх – и у вас в жилом
корпусе ни одно окно не горело. А обычно все горят, я ведь присмотрелась уже к
поселку, начала соображать… Бог ты мой! – вскинула она брови в чуточку
наигранном изумлении. – Это у тебя что? Никак, регалия?
И легонько коснулась указательным пальцем разлапистой звезды
на левой стороне кителя.
– Она самая, – сказал Кирьянов. – Кажется,
чего-то удостоен, награжден и назван молодцом…
– Чего-то? У отца такой нет, у него висит штук пять, но
поменьше и не таких… авторитетных. Честное слово. Вы что, мимоходом Галактику
спасли?
– Ты знаешь, оказалось, мы неплохо поработали, –
сказал Кирьянов с откровенно мальчишеским хвастовством. – Нас даже
уверяют, что мы совершили нечто эпохальное, и я этому верю…
– Расскажи.
Он мгновенно сбился с высокого штиля, пожал плечами:
– Ты знаешь, оказалось… В общем, что бы это ни было
эпохальное, но выглядело оно настолько скучно и буднично, что даже рассказывать
не тянет. Правда…
– Серьезно?
– Ага, – сказал Кирьянов, садясь рядом с ней на
широкую и чистую деревянную скамейку, ничуть не прохладную. – Нас
забросили в какое-то иное пространство, куда никто прежде не забирался, но там
не было ни огнедышащих драконов, ни смерчей на полнеба… Просто что-то мерцало
вокруг, глупый туман, вот и все…
– Я сразу поняла, что натура ты лирическая, –
улыбнулась Тая. – Ну очень романтично описал. Просто счастье, что тебя не
было с Колумбом. Представляю, как бы ты потом рассказывал: «Плыли мы это по
морю, потом на берег высадились, а там деревья растут и птички порхают…»
– Что делать, – сказал Кирьянов, откинувшись на
деревянную спинку в приливе блаженной, легкой усталости, перетекавшей в полное
довольство жизнью. – У меня просто не было времени выдумать для тебя
какую-нибудь красивую историю с галактическими вихрями, злобными монстрами и
ломящимися через все преграды сверкающими звездолетами. Но я попытаюсь,
обязательно.
– Не надо, – серьезно сказала Тая. – Хватит,
наслушалась… Я очень рада тебя видеть, это прекрасно, что ты вернулся… Ты не
думай, что я такая уж дура. И потом, каждый генерал был когда-то офицером, я
генеральская дочка не так уж давно, года два… Насмотрелась. Появляется бравый
офицер, пригожий и лихой, начинает нравиться, даже тянет глупостей наделать – а
потом пропадает куда-то, и когда сдуру спросишь в лоб, все начинают глаза
отводить, в пол смотреть с таким видом, что все ясно делается. И ничего уже не
вернешь, вот что скверно. Я так рада, серьезно…
Она опустила голову, глаза были ясными и умными, а во всей
позе сквозила такая беспомощность, что у Кирьянова сердце защемило совсем даже позабыто
– черт знает сколько лет назад обнаружил, что влюбляться разучился,
повзрослевши, утилитарного цинизма преисполнившись…
И он попросту взял ее за руку, сжал узкую теплую ладонь,
снова во власти самых откровенных желаний, но еще и нешуточной нежности, как
встарь, в былые времена, оказалось, вовсе не ушедшие безвозвратно.
Тая медленно подняла голову, встретила его взгляд, чуть
растерянно улыбнулась, и от этой улыбки спасения абсолютно не было, он понимал,
что погиб. Вот именно здесь, над этим озером, на скучной пустой планете взял и
погиб.
– Видимо, это все-таки судьба, – тихо сказала
Тая. – Не зря же я за тебя беспокоилась и места себе не находила, случайно
такого не бывает… Нет, подожди.
Она гибко высвободилась, встала, нагнулась, выдернула из-под
скамейки клетчатый плед и решительно встряхнула, разворачивая, так что он, словно
волшебный ковер, устелил всю беседку, совершенно закрыв старые некрашеные
доски, мягкий и пушистый. Сбросила туфельки, прошла на середину, опустилась на
колени и, уронив обнаженные руки, сказала:
– Иди сюда, что мы будем друг перед другом старомодную
комедию разыгрывать, обоим же хочется…
…Скучной и унылой эту планету отныне язык не поворачивался
назвать, ей следовало срочно подыскать какое-то другое определение, но бравый
обер-поручик Кирьянов был пока еще решительно неспособен к трезвым
размышлениям. В голове царила сладкая, восхитительная пустота, когда он, нимало
не озаботясь неумолимым бегом времени и ночной порой, сидел в беседке в
счастливом одиночестве и смотрел на озеро с застывшей на лице бессмысленной
улыбкой довольного жизнью человека.
Беседка по природе своей краснеть была не в состоянии, а вот
у него до сих пор приятно горели уши, когда вспоминалось все, что было ему
позволено, все изощренные фантазии и откровенные забавы при отсутствии и тени
ханжества. Говоря проще, он был вымотан и опустошен, но горд собой – все было
искренним и неподдельным, опровергавшим расхожие штампы о беспутных
генеральских дочках и донжуанах в погонах. Настолько искренним и неподдельным,
что ему было чуть жутковато.
Плохо только, что подобную лирическую нирвану ухитряются
бесповоротно опошлить не только на Земле, но и под другими звездами…
Совсем неподалеку, в стороне Старого Корпуса, с
оглушительным по причине тишины и безлюдья звоном разлеталось что-то
стеклянное, вмазавшись со всего разгону во что-то твердое. А вслед за тем
послышалось нечто среднее между кличем пещерного человека и уханьем
уэллсовского марсианина, каким оно представлялось читателям классики.
«Мать вашу, и сюда добрались», – подумал Кирьянов без
особенной злости, потому что любил сейчас весь мир, включая молчаливого
ползучего особиста. Взглянув на часы, он присвистнул, виновато хмыкнул и вышел
из беседки. Возле Старого Корпуса притихли, но, проходя мимо, он увидел на
ступеньках здания с вывеской две темные фигуры. Судя по ярко-алым огонькам
сигарет, это были не призраки.
