– Зачем?
Шибко посмотрел на него устало и насмешливо, щелчком
отправил окурок за борт тачки:
– Степаныч, как мужик мужику: звездоруб из тебя
получается вполне приличный, и хотел бы, да не придерешься. Но я тебя душевно
прошу: брось ты, как дите в зоопарке, ежеминутно пальцем тыкать во все стороны
да ныть, зачем оно, почему и откуда… По большому счету, оно нам на хрен не
надо. Легче тебе станет, если будешь знатъ, что это беженцы племени Мапиндузи,
пустившиеся в паломничество во исполнение заветов блямбовизма, воплощенного в
учении святого Чупахи? Это я, если ты не понял, на ходу выдумываю… Ты еще
столько всякого насмотришься, что гляделки устанут. Слушай лучше приятную новость.
Нас вот-вот сменят, группа из соседнего сектора уже на подходе.
Кирьянов облегченно выругался, вмиг позабыв о колыхавшемся
совсем близко океане коричневых метелок.
– Так-то, – осклабился Шибко, похлопав его по
плечу. – Совсем другое выражение морды лица… Ага!
Кирьянов проследил за его взглядом. С противоположной
стороны медленно приближалась тачка уже знакомой системы – овальная платформа с
сиденьями, накрытая прозрачным колпаком, вызывавшая не больше эмоций, чем
мусороуборочная машина на земле.
– Пошли, – сказал Шибко. – Интересно, кого
нам на смену кинули.
Из образовавшегося в прозрачном колпаке проема вереницей
тянулись фигуры в скафандрах. Парочка человекоподобных, нечто вроде гигантского
богомола с фасеточными сиреневыми глазищами, жвалами и толстыми усиками,
мохнатая физиономия с тремя горящими сквозь завитки курчавой шерсти зелеными
глазами, парочка жабообразных, и каждый знает свое место в шеренге, сразу ясно:
группа слаженная, видавшая виды…
Обогнав своих, к ним приблизился гуманоид с уверенными
повадками командира. Кирьянов с вялым, едва тлевшим любопытством уставился на
него, гадая, где могут обитать подобные чернокожие великаны, и тут до него
дошло, что это определенно не инопланетник, а самый натуральный негр, судя по
сложению, завербованный где-нибудь в боксерском клубе…
Черный великан лихо отмахнул ладонью от виска:
– Флаг-майор Гамильтон, имею указание вас
сменить. – Он присмотрелся к обоим, блеснул белоснежной улыбкой: – Парни,
вы, часом, не с Земли? Что-то рожи ваши у меня с Солнечной системой
ассоциируются… я сам из Кентукки, если кому интересно.
– Солнечная система, Земля, Россия, – с ухмылочкой
ответил Шибко.
– Ну, я ж чуял! Не первый год по Галактике шлепаем,
чутье, оно себя оправдывает! – Он повернулся к своему воинству и взревел:
– Шер-ренгой стройся в положении «вольно»! Как оно тут, прапорщик?
– Бодяга, – сказал Шибко лениво. – Третьи
сутки воду в ступе толчем.
– Начальство поблизости есть?
– Слава богу, ни единого…
– Ну и отлично! – громыхнул чернокожий флаг-майор,
извлекая из набедренного кармана большую плоскую фляжку. – Махнем по
глоточку за галактическое братство?
Шибко церемонно сказал:
– С точки зрения постоянной Планка и учетом
гравитационных возмущений в секторе – самое уместное в данный момент
предложение…
– А я что говорю? Поехали!
Глава 14
Гости ночной порой
Он спал беспокойно – мерещилась какая-то чепуха, смесь
пережитого в разных уголках Галактики и откровенных кошмаров, тягомотная и
унылая. То он стоял на берегу своего озера, поджидая Таю, но вместо нее со
стороны генеральских дач приближалось что-то, не имевшее четких форм,
обтекаемо-склизкое, бледно-зеленое, уставившееся тусклыми желтыми бельмами –
причем не было страха, во сне Кирьянов совершенно точно знал, что происходит
нечто ожидаемое. То его забрасывали на какую-то заснеженную планету в
совершеннейшем одиночестве, ласково уговаривая, что потерпеть на боевом
дежурстве придется всего ничего, лет двадцать, а потом обязательно пришлют
напарника, правда, если получится, – и вот этот кошмар, лишенный
омерзительных образов и реальной угрозы, был настолько страшным, что Кирьянов
проснулся, как от толчка…
И довольно быстро понял, что его в самом деле толкнули – или
попросту грубо потрясли за плечо. В спальне стояла темнота, но на фоне окна –
штору он, конечно же, не задернул, ни к чему было – явственно виднелся силуэт
человека, и кто-то цепко держал его за оба запястья, а чья-то бесцеремонная
рука шарила под подушкой, и склонившиеся над ним были вполне материальные, это
уже не сон, это самая доподлинная явь…
– В чем дело? – недоуменно спросил он.
– Молчать, тварь! – шепотом рявкнул кто-то в самое
ухо. – Мозги вышибу! Молчать!
В висок ему упиралось что-то твердое, холодное и вроде бы
округлое, судя по ощущению.
Кирьянов поежился – дело в том, что предмет, вошедший в
непосредственное соприкосновение с виском, чрезвычайно напоминал пистолетное
дуло. Насколько удавалось определить, по комнате осторожно передвигались
три-четыре человека, не меньше.
– Тихо, тихо, – негромко произнес над ним другой
голос, уверенный, властный и насмешливый. – Не надо дергаться. Не жульманы
в гости зашли, не гоп-стопники, а вполне приличные и где-то в чем-то милые и
душевные люди… НКВД, управление «Кассиопея». Доводилось слышать о таком
заведении, господин Гурьянов? Только, я вас умоляю, целку не строим… Свет.
На столике щелкнул выключатель его собственной настольной
лампы, и ослепительный свет ударил в лицо. Он зажмурился, что помогло плохо.
Кто-то передвинул лампу, и глазам немного полегчало, теперь свет бил на постель
в ногах.
Твердый предмет отодвинулся от виска, но вместо этого оба
его запястья крепко прижали к постели цепкие, умелые и сильные лапы. От
субъектов, державших его за руки, пахло табаком, одеколоном и гуталином.
Скрипнул передвигаемый стул, кто-то уселся рядом с постелью
– обладатель того самого начальственно-насмешливого голоса.
– У нас совершенно нет времени, Гурьянов, – сказал
он холодно. – Поэтому беседу придется вести в быстром темпе, чечеточном, я
бы выразился, уж безусловно не танго… Нет у меня времени танцевать с вами
медленное танго.
– Что вам…
– Что нам нужно? – понятливо подхватил
голос. – Уж, безусловно, не часы с ночного столика. Расклад простой: вы
мне быстренько рассказываете, кто передал в Амстердаме мальчикам Троцкого папку
с документацией по альтаирскому направлению… и мы, очень может случиться,
расходимся вполне мирно. Конечно, не буду лукавить, предварительно мы
бюрократическим образом оформим некие нежные отношения. Это – если не
вздумаете вилять. Прежде чем извиваться, надобно вам знать, что Мирского мы
повязали, как пучок редиски. В Киеве, не дожидаясь, когда пересечет границу.
Буду с вами предельно откровенен, дружище: с Максом так не получилось, ваш
Максик обладал неплохой реакцией и стрелять умел, так что не удалось живьем… Но
Мирский выболтал столько, что вам и запираться, в общем, глупо… Ну? Кто попятил
папку, я уже знаю. А вот кто передал ее Левиным мальчикам – пока нет. Но горю
желанием узнать… Исповедуйтесь, родной!
