Кирьянов хмыкнул:
– В побег, значит, сорваться?
– Не в побег, а в путешествие. Одни удовольствия и
никакого риска! А этим, если заявят, новые карточки выпишут в минуту, и всего
делов… Ну, ты понял, какое дело я тебе предлагаю? Золотое дно! Я бы рванул в
одиночку, но в таком деле нужен напарник, одному неуютно как-то. Я зэчара
простой, а ты человек по прошлой жизни респектабельный, галстук вязать умеешь…
Вдвоем веселее, да и сподручнее. Давай, шевели мозгами, они вот-вот нагрянут!
Трудно тебе бабу отодрать с ее полного согласия? Верняк, говорю!
Кирьянов испытывал странные чувства, схожие с раздвоением
личности. С одной стороны, такое предложение выглядело форменным бредом,
авантюрой, законченным идиотством. С другой же… Он словно стал прежним
мальчишкой, с приятным предвкушением открывавшим первую страницу одолженного на
один день пухлого, растрепанного тома с ракетами на обложке. Все это вновь
ожило в нем – звездолеты, инопланетные пейзажи, чудовища, плазменные океаны и
заброшенные марсианские города, пескоходы и разумные кристаллы. Ожило и
нахлынуло прежним, детским восторгом…
– И все же как-то… – с сомнением покачал он
головой.
– Устав читал?
– Ну.
Мухомор прищурился:
– Там что-нибудь было касаемо запрета на самоволки?
– Откровенно говоря, ни строки.
– Ну вот, – торжествующе сказал Мухомор. –
Если чего-то в кодексе не прописано, то оно и под преступное деяние не
подпадает, и под административное правонарушение даже… Ты меня слушай, я все библии
наизусть вызубрил – и старый УК, и новый, и УПК… Если закона нет, то нарушать
нечего. Согласен?
– Да в общем…
– Степаныч! – ожесточенно сплюнул Мухомор. –
С тобой толковать – семь потов сойдет. Легче прокурора на минет раскрутить
прямо в зале суда… Я тебя умоляю, шевели мозгами, время поджимает!
– Твою мать, – сказал Кирьянов. – А я ведь
соглашусь…
– Ну, наконец-то! Уломали девочку! – Он
отвернулся, уставился в небо. – Гарантом буду, они! Гляди веселей,
подельник!
Кирьянов проследил за его взглядом – там, в зените, среди
безмятежно проплывавших в зеленом небе желтоватых облачков, что-то определенно
происходило. Протяженное сияние, вспыхнувшее в одной точке и быстро
распространившееся в длину, сначала напоминало корону из синего света, потом
расширилось в ажурный шар, на миг обрело нестерпимую яркость и тут же угасло.
Яркая точка, отражавшая солнечные лучи, неспешно двинулась
по направлению к поселку, медленно разрастаясь.
Радостно, затейливо выругавшись, Миша Мухомор проворно
извлек из кармана короткий блестящий стержень, что-то с ним сделал, держа в
кулаке, – и вверх ушел пронзительный свист, высоко над головами вспыхнули
огромные узоры, напоминавшие то ли головоломки, то ли переплетенные снежинки,
переливавшиеся всеми цветами спектра: каждый-охотник-желает-знать…
Кирьянов залюбовался.
– Вообще-то простая штука, – сказал Мухомор
небрежно, чуть рисуясь. – Детская игрушечка. Тут таких бесполезных
красивых штучек вагон раздобыть можно, и совершенно бесплатно, жалко, на Землю
не протащишь для понтов… Ага! На посадку идут!
Яркая точка опускалась все ниже, и это была уже не точка –
нечто округлое, прозрачно-блистающее, в одном месте ярко зеленевшее, в другом
отбрасывавшее мириады солнечных зайчиков. Чуть погодя, когда неподалеку на
равнину упала огромная овальная тень, Кирьянов смог определить истинные размеры
летательного аппарата. И поневоле восхитился.
Вообще-то это никак нельзя было назвать звездолетом,
космическим кораблем, транспортным средством. Прилетевшее из неведомых
космических глубин диковинное диво не походило ни на что прежде виденное и было
таким красивым, что дух захватывало.
Теперь его можно было рассмотреть во всех подробностях.
На классический звездолет – из иллюстраций к фантастическим
романам или из здешнего космофлота – кусочек летучего рая походил не больше,
чем яркая тропическая бабочка на детский самолетик из тетрадного листа. Словно
роскошный экзотический парк оторвался от земли и пустился в самостоятельное
плавание от звезды к звезде. Овальное сооружение в несколько ярусов из стекла и
белого металла казалось хрупким, как помянутая бабочка, и совершенно непонятно,
как эта конструкция ухитряется держаться в воздухе. Среди пышных садов – где
зеленых, где оранжевых, где желто-багряных – виднелись небольшие беседки,
оплетенные лианами и гирляндами разноцветных листьев лестницы соединяли их
плавными кривыми, в корме виднелась исполинская чаша, наполовину заполненная
прозрачной водой, и в ней, видно было, скользили обнаженные тела, ничем не
отличавшиеся от человеческих. Озерца со скульптурами над ними, перепархивавшие
меж ветвями то ли яркие птицы, то ли огромные бабочки, небольшой водопад,
сверкавший радугой, вычурные мостики, не похожие один на другой, крохотная
копия старинного замка на зеленой лужайке, под высоченным деревом, имевшим
неуловимое сходство с дубом…
И этот райский уголок опускался на равнину совсем неподалеку
– плавно и бесшумно, как сухой лист.
– Видал, какие у них яхточки? – подтолкнул его
локтем Мухомор.
– Мать твою, – сказал Кирьянов в совершеннейшем
расстройстве чувств. – Да это ж целое поместье…
– А я тебе что говорил? – самодовольно осклабился
Миша. – Дерьма не держим, дорогой товарищ! В нашем магазине все самое
первосортное. Понял, какая аристократия, бля! Хрен сравнишь с какой-нибудь
зачуханной Барвихой. Мне тамошние корешки говорили, что это вот – еще так себе,
лодка прогулочная. Есть гораздо почище: у них там ипподромы собственные, озера
с яхтами, леса и горы… Летит такое – небо закрывает. Там километрами мерить
надо…
– Мать твою, – повторил Кирьянов, все еще тараща
глаза самым откровенным образом. – Как ты только ухитрился с ними не то
что познакомиться, а еще и в гости пригласить?
– Держись меня, первоходок, – веско сказал
Мухомор. – Мишь-шя плохому не научит. Ты одно запомни: человек с головой
нигде не пропадет, что на зоне, что в Галактике. Понимаешь, друг мой ситцевый,
в Галактике живут не одни только академики, генералы, ученые и прочие
интеллигентские чистоплюи при портфелях и галстуках. Тут еще навалом самого
простого народа: швейцаров, официантов, мусорщиков, разных там кондукторов и
старших проводников мягких вагонов. От того, что они все не земные, а
галактические, суть дела не меняется. Есть белая кость, которая престижной
работой занята, а есть еще и уйма обслуги, самого что ни на есть простонародья.
И простой пацан вроде меня, битый-хаваный жизнью и видавший виды, с ними всегда
дотумкается до полного понимания и братства цивилизаций. Дело житейское.
Короче, я сначала свел знакомство, когда был в отпуске, с пилотами из обслуги
этого вот летающего борделя, а там помаленьку и повыше пролез… Благо, Степаныч,
я тебе скажу со всей ответственностью: этот высший свет, что на Земле, что тут,
не особенно и отличается от рванины из дешевых забегаловок. Потому что
упирается все в одно: отдохнуть поприятнее и потрахаться до посинения. В
возможностях только и разница, сечешь? У одного хватает только на стекломой и
вокзальных минетчиц, а другой лакает из хрустальных бокалов дорогое пойло да
девиц холеных на бархате раскладывает. Такая вот нехитрая философия… Пошли? Ты
только не подгадь, душевно тебя прошу. Если сорвется, я на тебя на всю жизнь
обижусь. Когда еще выпадет такой случай…
