Согласно второму, их тут же берут. И дальнейшая их жизнь –
по тюрьмам и лагерям. И историю эту рассказывает герою как раз бывший зэк, один
из Донов, а герой не верит – зэки мастера напускать туману и «тискать романы»…
Однако в обоих вариантах имя убитого предателя,
растоптавшего идеалы и развалившего Союз, остается неизменным – Сергей
Николаевич Тихомиров, бывший тракторист и комсомольский активист, за ударную
работу и незаурядную общественную деятельность направленный в Ленинградский
университет на юридический…
Вот именно, а вы что подумали? Тихомирова застрелили наши
Благородные Доны, Тихомирова, про которого всё узнали в Москве девяносто
третьего…
Так-то.
Глава 2
Поединок
Выйдя из троллейбуса, доктор Терехов дисциплинированно
перешел улицу на зеленый свет, не понеся при этом особенных потерь – ну разве
что на красный нахально промчалась чернолаковая иномарка непонятной
закоренелому «совку» модели, властно и пренебрежительно рявкнула мелодичным
сигналом. Но это по нынешним временам были сущие пустяки: не задавили,
как-никак, даже не обозвали через приспущенное стекло так, что до вечера потом
содрогался бы от злого бессилия.
И это на нынешний момент было последним спазмом того самого
дикого и уродливого межвременья. Потому что доктор, войдя в переулочек,
оказался во взаправдашнем, стопроцентном, патентованном прошлом. В переулочке
этом не было ни единой приметы нового времени, о радость, совершенно не за что
новое и взгляду зацепиться… А были здесь знакомые кирпичные «хрущевки», от
времени, атмосферических осадков и грязи почти потерявшие исконный кирпичный
цвет и приобретшие колер неописуемый. Это слева. А справа тянулась высоченная
ограда из посеревших бетонных плит, забор родимой психушки, и ворота, как
обычно, распахнуты настежь, ибо запирать их ни к чему, здесь хватает наглухо
запертых дверей. Заходи, кто хочешь, вот только мало кто хочет, сюда забредают
по вовсе уж неотложной надобности, а как иначе…
И психушка была – стопроцентное прошлое. За последние
семнадцать лет здесь не прибавилось ровным счетом ничего нового, ни снаружи, ни
внутри. Он поднялся по знакомой лестнице – хоть с закрытыми глазами
шагал, – отпер дверь служебным ключом, похожим как две капли воды на тот,
что используют в вагонах проводники. И запашок прежний, и контингент…
Любые реформы, даже самые лихие, любые пертурбации
практически не влияют на психические болезни и врачевание оных. Честное слово,
все так и обстоит. Конечно, меняются персоналии – ну, скажем, почти не
осталось Лениных и Брежневых, зато прибавилось генералов и маршалов и, что
предсказуемо, Ельцин завелся. Главное, не изменилась суть. Механизм маний и
навязчивых состояний. Какой-нибудь дореволюционный Рябушинский или Ротшильд,
Брежнев советских времен и нынешний Гайдар – горошины из одного стручка. Новую болезнь
в психиатрии открыть невозможно, это вам не элементарная частица и не квазар на
краю Галактики. Самое большее, на что может рассчитывать честолюбец, –
открыть синдром. Как было в восемьдесят четвертом с Ротенбергом и Альтовым,
научно доказавшими, что Мартина Идена сгубили не бессердечные буржуазные
уклады, а чисто медицинская заморочка под названием «депрессия достижения».
Научный мир сдержанно похлопал и в благодарность нарек означенную депрессию,
как легко догадаться, синдромом Ротенберга-Альтова. Да что там, даже Кандинский
и Клерамбо, титаны и зубры, ничего выше синдрома так и не удостоились в плане
увековечения…
Механизмы остались прежними. Вот он, в уголочке примостился
– господин Чубайс, свято верящий, что он взаправдашний, хоть никакой он не
рыжий, а лысо-брюнетистый. С такими маниями бывают и буйными, но местный Чубайс
– тихий. Санитары ему раздобыли списанный выключатель, вот Чубайс им и щелкает
пару раз в час с умиротворенной улыбкой – то министерство по налогам и сборам
отключит, то Камчатку, то еще чего-нибудь. Милейший человек, никакого от него
беспокойства, сплошная экономия аминазина и растяжек. Ну да, интеллигент,
конечно. Кандидат наук. Перестройка – недоумение – нищета… И получился Чубайс.
Главное, не подпускать к нему Сталина. Сталин как раз в противоречие своему
историческому прототипу буйный и каждый раз норовит Чубайсу надавать
подзатыльников, что, в общем, логично, если между нами…
И все было как встарь – по длинному коридору кружили
нескончаемо «фланеры», взад-вперед, взад-вперед, часами. Пока доктор Терехов
добрался до своего кабинетика, выслушал не менее десятка просьб выписать
немедленно, но и к этому он ухитрился притерпеться за долгие годы, так что
пропускал мимо ушей нытье, мольбы и заверения в полнейшем своем выздоровлении,
наступившем этой самой ночью. Какое там выздоровление, ага…
Иногда ему приходило в голову, что он и его коллеги, леча,
творят ужасающее зло. Потому что лишают пациента счастья. Вот, скажем, был у
нас Тамерлан. И вовсе даже не буйный – всего-то навсего, взяв за локоток
любого, отличавшегося монголоидными чертами лица, предлагал вступить в его
железное войско, которое вскоре двинется на Москву. И сговорчиво удалялся,
когда ему отказывали. Ну и что? Он был счастлив оттого, что он Тамерлан –
а злые врачи усердно его этого счастья лишали медикаментами и задушевными беседами.
И, между прочим, лишили в конце концов. Согласился бедняга с тем, что никакой
он не Тамерлан, а натуральнейший Степан Гаврилович Боргояков – и ушел,
вылеченный, в жестокий к слабым окружающий мир… но ведь не стал он счастливее,
не стал, совсем наоборот!
Так что проблема, быть может, философская: что есть счастье?
И допустимо ли лишать человека счастья, прикрываясь медицинскими канонами? Но
пусть над этой проблемой терзается тот, кому больше платят. А психиатры обязаны
делать свое…
Обосновавшись в кабинетике, он призвал пред свои грозны очи
санитара Валеру, устрашающего на вид верзилу, страдавшего (на взгляд
постороннего, но не на Валерин собственный, нота бене!) легкой формой
олигофрении. Именно такие сплошь и рядом трудятся санитарами, а вы что думали?
Такие-такие… Причем у Валеры есть свои плюсы: он исполнительный и добрый,
пациентов не бьет, как иные уроды. Зато силен, как бульдозер, что в данной
больничке жизненно необходимо. Это еще один минус психиатрии: ежели в других
областях медицины масса очаровательных девочек-санитарочек (что с утилитарной
точки зрения порой приводит к приятным коллизиям), то в психушке таковых не
водится…
Он выслушал старательный доклад. Слава Аллаху, нынешняя ночь
обошлась без происшествий: никаких обострений, никаких фиксаций, тишина и
благодать. Тем лучше. Ни малейших препятствий к задуманному.
Он взял из стопки верхнюю карточку, приготовленную со вчера,
мимолетно улыбнулся в предвкушении долгого и увлекательного поединка, и в этой
радости не было ничего садистского, одна только законная гордость
профессионала. И сказал:
– А давай-ка, Валерик, ко мне Кирьянова. В темпе.
Вот только на сей раз произошла странная, нетипичная
заминка. Вместо того чтобы опрометью кинуться исполнять приказ, Валера
затоптался, замялся, сделал над собой усилие и в конце концов пробубнил:
