– Не сомневаюсь, – поджал губы Терехов. –
Наверное, уже до полковника дослужились? Или, как это там у вас… До
гран-полковника?
– Запомнили все же? – с той же неприятной
покровительственностью усмехнулся Кирьянов. – Если быть точным – до
гран-советника. В четвертом управлении своя система званий, скорее напоминающая
гражданский табель о рангах, чем роспись военных чинов. Хотя вы правы, это
примерно гран-полковнику и соответствует… ну так как же, вы обдумаете проблему
с точки зрения будничности и скуки?
– Решительно не знаю, будет ли у меня время, –
сухо сказал Терехов. – Работы у меня, знаете ли, выше головы…
– Это намек на то, что мне пора отправляться на коечку?
– Неприкрытый.
– Ну что же, честь имею откланяться…
– Рукопись заберите, – сказал вслед Терехов.
– Ах да, я и забыл… – Кирьянов небрежно сунул под
мышку стопку листов, сразу переставшую быть безукоризненной. – Ладно,
пойду отлеживать бока… А вы все-таки подумайте на досуге, доктор, право слово…
Он улыбнулся все с той же беззаботностью, с тем же
превосходством, какие у здешних постояльцев наблюдаются, прямо скажем, редко. И
аккуратно прикрыл за собой белую дверь.
Оставшись один, доктор Терехов старательно, длинно и
затейливо выругался про себя простыми русскими словами. Прямо перед его глазами
была этажерка с бумагами – которые смирнехонько стояли, как встарь, как многие
годы, вовсе не выказывая желания пуститься в пляс или, господи спаси, порхать
по комнате. Все вокруг было привычным, знакомым, будничным и скучным. Если
подумать, и Кирьянов тоже – доктор нисколечко не врал и не преувеличивал,
случались постояльцы и позаковыристее, предлагавшие столь кучерявые и
ошеломительные истории, что этот начинающий фантаст из пожарной части помер бы
от зависти…
Сердито вставши и отперев старый дешевенький сейф, доктор
Терехов, воровато оглянувшись на дверь, достал бутылку с прозрачной жидкостью и
налил себе на полтора пальца казенного медицинского спирта. Привычно выдохнув,
употребил одним мастерским глотком, зажевал завалявшейся в столе отвердевшей
конфеткой.
Что поделать, любой медик со стажем прекрасно научен
употреблять в разумных количествах казенный спирт, и не нужно делать из этого
драмы. Если не злоупотреблять, ничего страшного…
Он врал, конечно, не было у него неотложных дел. Конец
рабочего дня подступил вплотную, дежурства сегодня не было, и можно со
спокойной совестью собираться домой, а дома, глядишь, и употребить еще чуточку,
опять-таки не перегибая палки.
В самом деле, ничего интересного. Куда нашему пожарному до
незабвенного «генералиссимуса Галактики» или «засекреченного физика» – вот те такие
кружева сплетали, такие словесные вавилоны выписывали касаемо тех же самых
Галактик, макромиров и параллельных пространств… И сами, разумеется, во все это
верили – вот с кем пришлось повозиться… Кирьянов на их фоне – пушистая овечка.
Ни разу голос не повысил, серчая, что ему не верят… Ангел в тюбетейке, право
слово. Надо отдать ему должное – он почти во всем безукоризненно логичен.
Что вовсе не означает, будто он душевно здоров. Очень многие болезни души как
раз и отличаются безупречностью логических построений. Больной делает
одно-единственное больное допущение – что он генералиссимус Галактики, скажем,
или каждую ночь общается телепатически с доктором Ксин-Фу из созвездия
Кассиопеи. А все остальное, нанизанное на навязчивую идею, отличается, любой
психиатр подтвердит, безукоризненной логикой построений, способной не на шутку
поразить человека непосвященного, не профессионала…
Он собирался привычно и бездумно. В подсознании таилось
нечто вроде занозы, нечто упущенное из виду и в то же время лежащее на
поверхности. Только на улице, неспешно шагая привычным путем к автобусной
остановке, доктор Терехов доискался, в чем тут дело.
На сей раз Кирьянов не пытался его ни в чем уверить – не
пытался доказать, что он болен или, наоборот, здоров. Хотя все время своего
здесь постоя из кожи вон лез, чтобы выглядеть в глазах всех, облаченных в белые
халаты, законченным параноиком.
Если рассудить, это тоже было неправильно. Абсолютно
неправильно: сначала стремиться напролом к желанной цели, а потом вдруг резко
уйти в сторону вопреки первоначальным замыслам. Насколько Терехов успел
разобраться, Кирьянов не походил на человека, способного отказаться от
задуманного на полпути. Шизик он там или нет, гипнотизер или кто, но в силе воли
и упрямстве ему отказать никак нельзя. Так что вел он себя насквозь
неправильно, и это странно, это неспроста…
Но пошел он к черту со своими неведомыми замыслами! Только и
забот – гробить на него время, как будто нет других дел… подумаешь, бумаги
летали! В неведомых общественности, не зафиксированных на бумаге архивах
мировой психиатрии можно отыскать случаи и похлеще, и то, что они не получили
ровным счетом никакого научного объяснения, ничего еще не значит и ни на что не
влияет. Расспросите за бутылочкой хорошо знакомого врача, он вам такое
порасскажет, до чего никакому пожарному не додуматься…
А там подошел автобус, муниципальный, для черной кости, и
борьба за то, чтобы в него втиснуться, а потом и уберечь ребра от спрессованных
в единую массу случайных попутчиков, окончательно выбила из головы доктора
Терехова все неправильности, несообразности, психиатрические загадки и мысли о
работе.
Глава 25
Люди в пятнистом
Не зря все же говорится, что утро вечера мудренее.
Несмотря на обычные утренние транспортные переживания,
доктор Терехов, входя в родимую шизарню, был бодр и, пожалуй, откровенно весел.
Будь у него с собой тросточка по канонам начала века, доктор непременно
выделывал бы ею игривые финты. Он даже насвистывал что-то немелодично-легкомысленное,
взбегая по выщербленным ступенькам.
Столь приподнятое настроение объяснялось просто: он принял
решение. Еще вчера вечером, а утром в этом решении окончательно утвердился.
Кирьянова следовало выставить из заведения к чертовой матери, чтобы не выламывался
из общей привычной картины, чтобы не пудрил мозги, не добавлял жизни
сложностей. Симулянтам в психушке не место, особенно в нынешних, непростых и
унылых экономических реалиях. Безусловно, отклонения у бравого пожарного
имелись, если поискать как следует. Отклонения у каждого сыщутся, не зря же
утвердилось среди людей в белых халатах мнение, что здоровых людей нет, а есть
необследованные. Но в одном можно быть уверенным: опасности для окружающих,
вообще для общества данный пациент не представляет ни малейшей, а
следовательно, может отправляться на все четыре стороны. Как выразился тот
гестаповец в давнем приключенческом фильме, у нас нет времени держать вас в
камере и разрабатывать как следует…
Вот именно. Ни времени, ни возможностей, ни желания. Пусть
убирается вместе со всеми своими отклонениями и непонятными замыслами. Ручаться
можно, поклясться можно профессиональным опытом и многолетним стажем на ниве
психиатрии, что больше об этом долбаном пожарном заведение в жизни не услышит:
ни обострения, ни опасных инцидентов, не тот случай. Такими безобидными, с
отклонениями не только улицы полны, их и в Госдуме хватает, и никто не делает
из этого драмы…
