— А в коридоре кто валяется? — поинтересовалась Зоя.
— Упившиеся хранители чуваловского тела, — объяснила Бася.
— Уволить их на фиг! — вставил Чувалов.
— А кстати, в спальне еще Наина спит, пушкой не разбудишь! — вспомнила Бася.
— Прямо-таки киношка… — хмыкнул Павел. — Причем не из разряда дорогих… М-да…
Барбара недовольно покосилась в его сторону. При иных обстоятельствах она бы с удовольствием заехала ему по наглой юной физиономии, и еще раз, и еще, чтобы крепко уяснил, что негоже по чужим квартирам ночами бродить с розами! Ну да ладно — не до этого сейчас…
— Надо же — сколько людей и событий! — улыбнулась Зоя. — И чем же это закончилось?
Все как будто задумались — а действительно, чем?
— А ничего еще не закончилось, — растерянно ответила Бася. — Финал-то открытый…
Зоя грустно сказала:
— Вы меня извините, но я так устала! Через всю страну летела! Ничего сейчас не понимаю: кто пришел, зачем пришел и, главное, почему не уходит… Я только одно поняла: мы с Павликом появились не вовремя. И лучше бы нам уйти… Поэтому не знаю, как Павлик, но я (если ты, Барбара, не возражаешь), пожалуй, пойду…
— Ха! — вскинулась Марианна. — Барбара, может, и не возражает, зато я возражаю! Кто сюда попал — мой пленник!
— Ишь, какая умная нашлась! — хмыкнула Виктория. — Пойдет она! Так бы и я давно ушла… Даже без шубы, черт с ней…
— Думаешь, мы тут по своей воле сидим? — добавила Соня.
Бася объяснила Зое, что уйти никто не может. Хотя многие бы хотели.
— Что же получается, теперь и мы заложники? — спросила Зоя.
Марианна радостно кивнула:
— Получается, так. Чем больше людей — тем лучше.
— Для чего? — не поняла Зоя. — И кому лучше?
Марианна не нашлась что ответить.
— Выгнать бы их всех и проветрить комнату! — сказала Зоя.
Бася фыркнула:
— Как же! Их выгонишь! Они тут прочно окопались. Как у себя дома!
— Это все из-за меня, — заметил Чувалов с какой-то даже виноватой интонацией. — Можно сказать, я затупил ситуацию… Надо было сразу действовать. По-мужски. Пришел, приставил Соньке пушку к виску и увел ее без лишних рассуждений. Как корову в стойло. А я распустил либеральные сопли: то, се… Хотя, с другой стороны, откуда мне было знать, что подружка у Соньки совсем с приветом и тут сейчас такое начнется… Эх!
Павел решил выяснить обстоятельства дела:
— Так это ваш пистолет?
Чувалов кивнул.
— И ваша женщина?
Павел указал на Марианну.
Чувалова передернуло:
— Ну вот еще! Это женщина артиста!
Павел растерялся.
— Как-то странно…
— А то! — вздохнул Чувалов. — Этих писателей и артистов фиг поймешь…
— Сам кашу заварил! — усмехнулась Соня. — Не надо было приходить. Да еще и с оружием!
Чувалов пожал плечами:
— Это я от переживаний и любовных страданий… Такая любовь, что прямо убить хочется — и предмет любви, и себя самого!
Павел кивнул: мол, понимаю…
— Не огорчайтесь! Думаете, вы одиноки в своих любовных переживаниях? Возможно, мне тоже хочется кого-то убить! — Он бросил на Барбару выразительный взгляд. — Но я ведь себя сдерживаю! А потом, знаете, все это когда-нибудь пройдет! И любовь, и ненависть! А Гегель вообще сказал, что со временем все оппозиции снимаются!
Чувалов почему-то обиделся:
— Я тебе покажу Гегеля, щенок!
* * *
Зоя подошла к окну… Там, по ту сторону шумного трагифарса, тишина и снег… И скоро начнется рассвет… А эти смешные люди кричат, выясняют отношения… Это так странно, особенно если наблюдать за ними отстранившись, словно по ту сторону окна…
— Я все же не понимаю, — доброжелательно сказала она, обернувшись к присутствующим. — Только зачем нас держать здесь? В чем смысл?
— А смысл такой: во всем разобраться! — пояснила Марианна.
Зоя улыбнулась:
— Но разве нельзя разобраться в своих отношениях как-то… приватно? У себя дома. Спокойно. Выслушать друг друга, прийти к согласию, не обременяя посторонних, ни в чем не виновных людей?
— Да нельзя! Ну как ты не понимаешь! — с надрывом ответила Марианна и добавила: — Да и как я могу разобраться в отношениях дома, если я все время в больнице?
Зоя робко предположила:
— Но, возможно, не все хотят знать подробности вашей интимной жизни? Зачем нагружать ими других? Я, например, не хочу вникать…
— А тебя не спрашивают, хочешь ты или не хочешь! — обиделась Марианна. — Может, мне одиноко! Может, мне поделиться не с кем, душу излить! Не хочет она! Эгоистка несчастная! А потом, тебе вообще полезно послушать, а то молодая еще, жизни не знаешь! Небось считаешь, что любовь — это нечто в розовом цвете?
Зоя грустно покачала головой: нет, не думаю.
Ее ответ удивил Марианну.
— А я в твоем возрасте думала именно так! Все было красивым и розовым, и мне казалось, что так будет всегда. А потом началась серая полоса! Коричневая! И даже черная! Муж начал мне изменять! Оказалось, что он изменник, предатель и жалкий волокита!
Марианну неожиданно поддержала Виктория:
— Точно! Бабник и волокита, каких свет не видывал!
И тут Эдуард взорвался.
— Да! — закричал он с апломбом. — Да! Я увлекающийся человек! Потому что я человек искусства! Мне необходимо постоянно держать себя в тонусе, гореть, фонтанировать!
— Так ты себя оправдываешь? — разгневалась Виктория. — Ха! Нечего мешать волокитство с искусством! Это разные вещи! Вон актер Н… Помасштабнее тебя личность в искусстве, а не позволяет себе такого! Или, скажем, М.!
— Жалкая бездарность! — процедил Эд.
Виктория разразилась гомерическим смехом:
— Ты что же, Эдуард, всерьез веришь в свой талант? Ах, боже мой! Держите меня! Да ведь, кроме смазливой физиономии, у тебя и нет ничего! Так… На проходные роли в сериалах для домохозяек ты сгодишься, но претендовать на что-то большее не стоит!
— Но ведь ты сама говорила: Голливуд, новые горизонты… — растерянно забормотал Эдуард.
— Говорила. Чего только не скажет влюбленная баба! И готова была пристроить тебя куда-нибудь, хоть бы и в Голливуд, по знакомству, так сказать… Что поделаешь — подпала, дура, под твое кобелиное обаяние. Устала от женского одиночества, понимаешь? Сорок пять лет, карьера удалась, на всех фронтах победы, а в личном — облом, не сложилось! Стала задумываться: а на черта мне эти победы и платиновые банковские карточки, если главного, бабьего, нет?! В общем, захотелось простых женских радостей. У меня, знаешь ли, жизненный девиз: «Если Виктория чего-то хочет — она просто берет это!» И я стала рассматривать, так сказать, достойные кандидатуры, в том числе твою! Прежде чем брать, я к тебе, конечно, присмотрелась. Ну что сказать, парень красивый, такой прямо Актер Актерович, телячья томность во взоре, с этой, как ее… поволокой. И весь такой приторный, надушенный и так себя любит, что, того и гляди, изогнется и поцелует сам себя в попку. Ножкой притопнет, ручкой прихлопнет — и все бабы его! Я, дура, купилась на эту дешевую приманку, на этот вот прихлоп ручкой-ножкой! Дала тебе офигенный контракт, ключи от своей квартиры и перспективу в виде Голливуда! Не жирно ли? А что дал мне ты, Эдик? Новогодний водевиль с участием своих прошлых и нынешних жен и любовниц?
