Он сказал по-мужски, а она в ответ одарила его очень женским взглядом — внимательным и оценивающим. С прицелом на будущее.
А будущее с таким мужчиной определенно возможно. Хотя, конечно, с Эдом — писаным красавцем его не сравнить. В смысле внешних данных, каковым она до сего дня придавала уж слишком большое значение, Иван — мужчина типа Бельмондо, — красивым не назовешь, зато бездна обаяния! Одна улыбка чего стоит! Плюс какая-то внутренняя сила — он словно излучает спокойствие и уверенность.
А эти красавцы… Тьфу на них.
Бася, у которой был роман с одним из самых красивых мужчин отечественного кинематографа, со всей ответственностью теперь может сказать: «Бабоньки, в эту сторону даже не глядите! Чистая засада эти писаные красавцы, сторонитесь их, как чумных. А ежели все-таки, на беду свою, уже начали встречаться с подобной заразой, то бегите прочь во всю прыть. Ибо ваш писаный красавчик, от рождения помешанный исключительно на собственной персоне, с обворожительной улыбкой на прекрасных устах, будет заворачивать вам такую поганку, что мало не покажется. Поймите, у него особый взгляд на то, как устроен космос. Центр его вселенной — это он сам, единственный и неповторимый. А вокруг вращаются прочие планеты и звездочки. И вам в его холодном космосе отведена роль маленькой планетки, которой суждено вращаться вокруг этого центра. Устраивает? Ну тогда вращайтесь… А все же бы лучше переместиться в другие планетарные системы».
Иван прервал ход ее мыслей неожиданным вопросом: что она для себя хочет в Новом году.
Бася вздохнула:
— Я не для себя, а от себя в Новом году хотела бы… Перестать суетиться, беспокоиться. Жить в гармонии с собой. Дарить себя кому-то очень важному. Отсечь все лишнее и лишних людей. Я недавно задумалась: господи, сколько времени мы тратим на чужих, абсолютно ненужных людей, условности и ничего не значащие глупости!
Иван кивнул: мол, понимаю. Выглядело это искренне, так, что было очевидно — действительно понимает. Надо же, какой тонкий, понимающий мужчина! И как хорошо с ним наблюдать снег! Так хорошо, что именно с ним хотелось бы слушать дождь. Или щуриться от солнца.
— Хочешь хокку? Недавно сочинила. В этом метельном невозможном декабре.
— Да, Бася, хочу…
— Снег… Белый… Белый…
Кружащий по Вселенной.
Сквозь наши тела.
* * *
В это утро Нового года было еще два Робинзона, которые потерпели крушение и в растерянности озирались посреди неосвоенной земли.
Они сидели в комнате Павлика и молчали. Потом курили. И опять молчали. И снова курили. А что еще делать, когда не знаешь, что сказать? Только пускать дым в потолок.
Иногда Зоя бросала на Павлика осторожные взгляды — он был хмурый и какой-то взъерошенный. Она боялась заговорить и ждала, когда это сделает он.
Поняв, что ждать придется долго — дольше, чем она сумеет выдержать, — Зоя начала первой:
— Павлик, не хочешь поговорить?
И тут же осеклась — глупый вопрос, понятно же, что не хочет. Ну какая ты дура…
Он удивленно взглянул на нее, пожал плечами.
О чем еще спросить? Павлик, а зачем ты там, у Барбары, взял меня за руку и увел за собой? Но это значит стать дурой во второй раз!
— Мне уйти?
Зоя ждала ответа с замиранием сердца, как будто от него сейчас зависела ее жизнь. Жить ей или умереть?
Вместо ответа Павел притянул ее к себе и погладил по голове, как маленькую. Что-то он при этом хотел сказать и не смог… Замялся… И жест получился хоть и искренний, но такой… неуклюжий, что ли. Словно он в последний момент смутился.
«Жалеет он меня, вот в чем штука, — поняла Зоя. — А разве мне жалость его нужна? Даже равнодушие лучше, только не жалость…»
Павел отстранился от нее, устало потер виски.
— Устал?
— Голова гудит.
— Дать таблетку?
— Лучше сразу цианид! Слушай, Зойка, давай спать. Усталость ну просто… дикая… Завтра, тьфу, вернее сказать — сегодня проснемся и…
«И что?» — чуть было не спросила Зоя, но вовремя сдержалась.
— … и во всем разберемся!
Он лег на кровать и отвернулся к стене.
«Завтра разберемся. А с чем? Эх, Павлик…»
— Только ты никуда не уходи! — вдруг попросил он. — Ложись рядом и спи.
«Хорошо. Я не уйду. Буду рядом, пока ты не уснешь. Спи, милый, отдыхай и ни о чем не печалься».
Зоя прилегла рядом и отвернулась в другую сторону.
Вскоре по его ровному дыханию она поняла — уснул.
Зоя встала, подошла к окну… Ну вот, совсем утро! Нового года. Новой жизни. Ничего, что она загадывала, не сбылось. И не сбудется.
Зоя вдруг почувствовала неимоверную усталость, как Павлик сказал — дикую.
«Зачем я здесь?! Зачем колдовала? Просила? Летела? Может, лучше было задержаться в том городе на Севере? Вообще не прийти на самолет, остаться там навсегда, чтобы здесь все обо мне забыли? Сидела бы там и смотрела, как падает снег… Вот как сейчас… И возможно, когда-нибудь мне удалось бы забыть о них?»
Какая тяжелая ночь… Ведь она с самого начала, с порога, как только Павлик открыл дверь — холодный, недовольный, — поняла, что он ей не рад, и она здесь со своей щенячьей радостью и надеждами неуместна, а ее подарок не нужен.
За Ангела ей было особенно обидно. Она весь декабрь искала для Павлика новогодний подарок, хотелось чего-то необычного, и наконец, когда совсем уже отчаялась найти что-то стоящее, увидела в сувенирном магазине нечто как раз для Павлика… Белый Ангел. Красивый и печальный. Голубоглазый, золотоволосый, с крыльями…
«Авторская работа художницы такой-то…» — заученно повторил продавец, но Зоя его не слышала. Она уже поверила, что Ангел как-то очень похож на настоящего. А Павлику, с его опасными мыслями, как раз необходим Ангел за плечом…
Вручая Павлику подарок, она думала — он поймет, что это нечто особенное, но он взял его равнодушно, повертел в руках и бросил на диван… Можно сказать, отшвырнул.
Не рад. Не любит. Ничего не сбудется. Не надо было приходить. И вообще, лучше бы ее самолет сегодня разбился. Хотя нет, там же люди, им-то за что?
«Смешная ты, Зоя… Сама с собой разговариваешь, говоришь при этом очевидные глупости! Спрашивается, зачем ждать, когда твой самолет разобьется, к тому же действительно другие люди совершенно ни при чем! Не лучше ли решить эту проблему иначе? Жаль, что тетка в розовом не помогла, ну да что уж теперь, придется самой…»
…Пора… Зоя повесила Ангела над кроватью, как будто над Павликом. Как оберег.
Она поцеловала его и ушла на крышу.
* * *
«А ты поговори со мной, Иван, поговори… Иногда бывает полезно услышать человеческую речь. Особенно если ты на необитаемом острове».
