Бася представила эту целую вечность свободного, никем не омраченного времени и залилась слезами.
Проплакавшись, она заставила себя выпить крепкий кофе и уселась за компьютер. В конце концов, граф в ее романе так и остался неубитым, надо бы закончить сегодня хотя бы эту главу.
Однако сосредоточиться на творчестве не получалось. Фразы выходили рублеными, как из-под топора, а в голове свистел ветер.
В общем, сегодня с творчеством ну вообще никак. Бася сама себе казалась полной дурой — вот уже час бьется над одной-единственной фразой, не в силах выстроить ее хоть сколь-нибудь изящно. И то не так, и это не этак. М-да, бывают и у мастеров слова такие э… провалы.
Эх, нелегка ты, судьба писательская!
Мало того, что Басю бросил любовник, так она еще и как писатель полное ничтожество! «Бездарность!» — вынесла она себе приговор и поняла, что сейчас опять разревется.
И в этот самый неподходящий момент позвонил издатель Павловский.
— Я понимаю, ты у нас прима и все такое, но наглеть тоже не надо! — с места в карьер взял он. — Где новый роман? Дорогуша, все сроки вышли!
— У меня драма! — пожаловалась Бася.
Павловский позволил себе быть жестким и заявил, что ее личные драмы к делу, как говорится, не пришьешь, и читателей это не волнует. Они хотят новых романов со страстями и лихо закрученными сюжетами.
— Ты злой! — угрюмо констатировала Бася.
— Я бизнесмен, детка, — отрезал Павловский. — Короче, срок тебе до конца января. Потом не обижайся! Расторгну контракт, и будешь платить неустойку! С наступающим!
Ну вот, еще этого не хватало для полноты ощущений! А что, если она так и не сумеет собраться и закончить роман в указанные сроки? Или того хуже — вообще никогда больше не сможет писать? Уйдет в переживания, депрессуха затянет в болотную трясину, и все — привет!
Бася включила свою любимую Сезарию Эвору и, погружаясь в клубы сигаретного дыма, принялась слушать затертый до дыр диск с ее песнями.
В песнях старушки Эворы были слезы, любовь на разрыв, дружба без компромиссов, тоска по чему-то утраченному, самые светлые надежды и боль женщины, которая знает мужское предательство. В общем, в них было все.
Бася всхлипывала — ей было отчаянно жалко себя. Ну почему он с ней так обошелся? Бросил ее, такую красивую и талантливую! Наплел с три короба про свободу и независимость, прикинулся тонким, глубоко чувствующим, а на самом деле его слова — просто отмазка. Скорее всего, увлекся какой-нибудь новой киношной шлюхой, а ее побоку! Хотя, может, вернулся к жене?
А не все ли равно тебе, дорогая Барбара, в чем причина, когда следствие вот оно — беспощадно и непоправимо? У вас теперь разные пути и разные жизни! Ничего с этим не поделать, и никак этот роман не переписать. Смирись, гордая женщина!
«Знаю, как тебе больно, — вторила ее мыслям Эвора, — а жизнь и состоит из боли…»
На невыносимо прекрасной «Бессаме мучо» раздался звонок.
— Где Сонька? — проскрипел Чувалов.
— Слушай, оставь меня в покое! — попросила Бася.
— И не надейся! Пока эту суку не найду и мозги ей не вправлю, покоя никому не будет! — честно пообещал Чувалов.
— Сволочи вы, — грустно подытожила Бася.
— Кто — мы?
— Вы, мужики! Запредельные сволочи! Судьболомы! Прете, как танки, по нашим хрупким девичьим судьбам!
— Ха! А вы, женщины, вообще враги рода человеческого! Одни пакости от вас!
— Тогда объясни мне, зачем ты ищешь Соню? Ну ушла она от тебя — и хорошо! Одним врагом меньше! Живи себе и радуйся! Или вон в голубцы подайся! Будешь любить мужчин!
— Ты что?! — искренне возмутился Чувалов. — Я натурал, в натуре!
— Влачи свой жизненный путь в одиночестве или поищи другие варианты! Так ведь нет, ты зачем-то непременно хочешь ее вернуть!
— Любовь! — вздохнул Чувалов. — А с ней хрен что поймешь!
— Ну, это точно, — согласилась Бася. — С этим спорить не буду.
— Человеку надо, чтобы его кто-то любил! Любому человеку! — Голос Чувалова неожиданно прозвучал проникновенно и нежно.
— Надо! Но так не всегда получается! — кивнула Бася, думая о своем.
— Ага! Вот потому найду ее и первым делом оторву ей башку! — сказал Чувалов своим обычным голосом.
— Ладно, Чувалов, бай! И будь человеком, Сема, богом прошу, ну не звони мне больше!
Бася отключила телефон и снова задымила под Эвору. Вот женщина — невиданного масштаба! Говорят, она одна целый остров кормит! В том смысле, что бюджет ее родного острова целиком оплачивается всемирной славой Сезарии.
Ах, как поет — все-все на свете знает. И наверняка была не однажды брошена каким-нибудь знойным островитянином и так же хотела утопиться — не в Неве, так в каком-нибудь водоеме, или что там у них.
* * *
В дверь позвонили. Соню, что ли, принесла нелегкая? Бася накинула халат и отправилась открывать дверь.
— Вам телеграмма! — сообщила с порога женщина пожилого возраста.
— Телеграмма? — изумленно переспросила Бася. — Ей казалось, что такой вид коммуникации, как телеграф, давно стал архаичным и ушел в небытие. Можно же позвонить или отправить электронное письмо. Дичь какая-то…
Бася даже брать эту телеграмму не хотела, но женщина ей настойчиво ее всучила и попросила расписаться.
— Но от кого?
— А я почем знаю? — очень советским «почтовым» голосом буркнула почтальонка и удалилась восвояси.
Бася раскрыла телеграмму. Смысл прочитанного до нее дошел не сразу: «Пиастры, пролаял попугай!»
«Какой попугай, чего он там пролаял, — охнула Бася. — Форменное безобразие! Чей-то нелепый розыгрыш? Типа, шутка такая?»
Почему-то было совсем не смешно, а очень обидно. Телеграмма с лающим попугаем окончательно выбила ее из колеи. Она сидит и благородно предается страданиям под песни Эворы, никому не мешая и никого не трогая, а над ней кто-то потешается, телеграммы дурацкие шлет! Телеграмма, кстати, без подписи. Только номер почтового отделения стоит! Да чтоб у тебя руки отсохли, товарищ аноним!
Господи, ну что ж такое? И главное — за что?
Да еще накануне Нового года! Веселенькие праздники, ничего не скажешь. Но неужели так и сдаться без боя? Может, она еще восстанет, как Феникс из пепла? Что советует народный фольклор? Какие есть способы, чтобы выкинуть из головы любимого мужчину?
Говорят, надо сфокусироваться на плохих воспоминаниях, вспомнить о нем что-нибудь плохое. Ха, так далеко в прошлое и ходить не придется! Вот, пожалуйста, память сразу услужливо подсказала событие буквально месячной давности.
Бася лежала дома, больная и несчастная, с сильнейшей простудой, ну абсолютно больная, а Эд позвонил и сказал: «Извини, я не могу к тебе приехать! Вдруг у тебя грипп, а это заразная штука. Понимаешь, у меня завтра премьера…»
