Ощущение было такое, что его поедали заживо прямо на бегу. И терпеть эту муку больше не оставалось сил. Какое уж там бежать…
Тимофей рухнул на колени и начал отчаянно бить по телу руками, пытаясь сбросить с себя безжалостно грызущих его плоть паразитов. Но твари просачивались сквозь пальцы, как желе из грязи, и оставались затем на теле, а пальцы после этого накрыла все та же режущая, сводящая скулы и мозги острая боль…
— Иа-у-и… — глухо и долго закричали сзади.
И лес прорезала просека чистого белого света.
Тимофей неуверенно поднялся. Сгустки и ошметья мертвой шелухой отваливались с тела. Он посмотрел вниз. По плотной синей ткани джинсов тянулись частые дыры с окровавленными краями. Кровь на джинсах казалась в ярко-белом свете почти черной. А в дырах просвечивали небольшие ранки — ярко-розовые на свету, с рваными обескровленными краями.
Похоже, калаучей, то есть мерзких раздавленных тварей, прыгавших на них со стволов и с земли, этот белый свет просто уничтожал. Ошметья мертвыми пожухлыми комками валялись рядом.
«А что я тут стою-то?» — в смятении подумал вдруг Тимофей. Неизвестно, сколько еще будет тут светить неизвестный доброжелатель…
В роли анонимного доброжелателя, скорее всего, выступал Вигала, оставшийся сейчас позади. Да что там скорее всего — наверняка. И еще неизвестно, как долго эта светомузыка тут продлится.
Стволы деревьев за пределами полосы ярко-белого света были покрыты черными бугристыми наростами. Твари шевелились, клубились, как пиявки… У Тимофея возникло ощущение, что они смачно поглядывают в их сторону. Интересно, у этих плотоядных мхов есть глазки? И сколько их…
А вот ротики у них точно есть. И зубки. Бабушка-бабушка, как сказала бы Красная Шапочка, а на хрена тебе такие клыки?
«А я у одного господина собачкой служил, — соврал бы ей волк. — Есть у некоторых господ расположенность к громадным клыкам — вот и вставили мне новую челюсть…»
Он превозмог боль, дернул Леху за руку. Могучий браток стоял на коленях и часто и тяжело дышал. В ответ на дерганье он только промычал и повалился на четвереньки. Видимо, его могучему телу пришлось еще потрудней, чем поджарым ногам Тимофея. Сенсей тюк-до матюгнулся сквозь зубы — выхода не было. Поднатужился и взвалил братка на плечо.
Бежать с такой ношей стало еще трудней. Но тело еще не забыло ту острую боль, когда его проедали чуть ли не до костей, так что Тимофей почти летел, подгоняемый собственным страхом. И все нарастающей инерцией двух движущихся по прямой линии увесистых тел.
И едва не проскочил то место, где продолжал полеживать Эскалибур. Полеживать и безмятежно пускать из ноздрей дымки и прочие огненные прибамбасы — вплоть до плазменных синеватых струек. Между гигантскими вытянутыми драконьими лапами мирно горел костерок. Трегуб крутился рядом, что-то там покручивал над огнем…
Тимофей притормозил, чувствуя, как задники кроссовок пропахивают в мягкой земле борозды. В какой-то момент он уловил вокруг себя что-то вроде всплеснувших вверх прозрачных стен — всплеснувших и тут же опавших. Э-э… заговоренный охранный круг? О нем упоминал эльф… а никакого другого объяснения в голову просто не приходило… Почти тут же пропал свет, по полосе которого они неслись. На плече жалобно простонал Леха, завозился, пытаясь слезть. Тимофей наконец остановился. Силой инерции Леху снесло с его плеча, он кувыркнулся по земле и врезался в драконье брюхо. И остался там, постанывая и ощупывая себя руками.
Пурпурно-черный Эскалибур по-змеиному передвинул голову, с немой укоризной посмотрел на место, куда врезался человек. Протяжно вздохнул. А затем гибко развернул морду и уставился в лицо Тимофею.
Уголки длинных, пурпурно-синеватых губ над оскалом драконьей пасти чуть подрагивали. Было полное ощущение того, что представитель рода огнедышащих едва сдерживался, чтобы не расхохотаться.
Несколько мгновений Тимофей зачарованно глядел на ужасающую морду, украшенную внизу пастью таких размеров, что и вымершим динозаврам до нее было как до лебедя раку.
Потом Эскалибур отвернулся. Тимофей хрипло выдохнул, круто повернулся к Трегубу.
— Там эльф остался. Один! Я думаю…
— Ты ему все равно ничем не поможешь, — равнодушно прочирикал домовой, продолжая возиться возле костерка. — Только помешаешь. Еще и тебя спасать придется. Лучше сядь и жди, хозяин. Прямо вот тут, у костерка. Знаешь, как у деликатных японцев звучит «присаживайтесь, пожалуйста»? Повесьте вашу благословенную поясницу…
Тимофей неловко опустился на скрещенные и согнутые в коленях ноги. В раны на заднице тут же набилась земля и какие-то травинки. Но сейчас ему было не до того. Тело била крупная дрожь, а в голове все еще проносились картинки их бегства из ночного леса. И неотступно крутилась мысль, что Вигала там сейчас один. Остался один, оставлен один…
Брошен ими.
И возможно — хоть и не обязательно, — что широкоплечий эльф с мальчишечьим лицом успел уже потратить все свои загадочные силенки на прикрытие их отхода. И стоит там сейчас без всякой надежды на спасение, в полной темноте…
Или ему уже составляют компанию местные сливки общества — мхи-каннибалы.
При этой мысли Тимофея подбросило. Он вскочил на ноги и огляделся.
Так… Запасливый Трегуб набрал горку дров, сложенную поодаль. Дровишки состояли из молодых деревьев с развесистыми кронами. Можно взять одно такое, поджечь, как факел, и бить им по всякой нечисти, что будет прыгать из темноты…
Тимофей на подгибающихся ногах промаршировал до кучи. Выбрал деревце поувесистее, сунул его кроной в костер. Ветки запылали не сразу, сначала закурились синим дымком, выжаривая из себя все соки.
— Ты что? — подивился Трегуб. И, поняв, жалобно запричитал: — Ведь не вернешься, хозяин!
— А Вигала уже не вернулся, — мрачно проговорил Тимофей. — Схожу гляну, чего уж там…
Леха шумно хватанул ртом воздух и со стоном поднялся по драконьему брюху, как по стенке.
— И я с тобой…
— Сиди. Двоих я не дотащу.
Крона уже занялась. Тимофей выхватил деревце из огня, взял наперевес. Тонкий и длинный ствол. При известной сноровке можно крутить ствол в воздухе, превращая его в подобие пропеллера. Вроде бы французы, не менее деликатные, чем японцы, называют такой прием мулине. Прямо как ниточку для вышивания…
Тимофей на пробу крутанул деревцем. Огненно-рыжий круг заблистал в воздухе, с шипением разбрасывая вокруг дергающиеся тени. На щеки пахнуло жаром и золой от сгорающих листьев. Он присел, как бегун перед стартом. Ну…
— Возвращаешься в лесок? — неприятным тоном поинтересовался кто-то сзади. — Сигвортские прелести все покоя не дают? Или зовет романтика темного леса?
Тимофей судорожно сжал руки. Дерево застыло в середине круга, горящая крона мощно и обжигающе хлестнула по щеке.
Сзади стоял эльф. И широко улыбался. Так широко, что доходило аж до оскала. Острые длинные зубы отблескивали в полутьме тем же серебром. Князь Серебряный, да и только…
