— Семья аль-Рашиди пострадала в результате удара американских
ракет, — укоризненно сказал он, — они сейчас на небесах, в раю. Невинные
женщины и дети. Самого Юсуфа можно понять, он хочет отомстить за свою семью и
борется за наш Ирак. Я не разделяю его точки зрения и никогда не поддерживал
его взглядов. Но я понимаю боль сына, потерявшего мать и брата, потерявшего
сестер и их детей. Не нужно так неуважительно говорить об этом человеке.
— Вы тоже так считаете? — спросил Муслим Вюсал, обращаясь к
руководителю компании.
Масуди вздрогнул. Нужно было что-то ответить. Молчать не
имело смысла. Это был худший из ответов.
— Я ничего не знаю, — закричал он, собравшись с силами, — я
только специалист по добыче нефти! Я очень уважаю нашего губернатора и хочу
пожелать ему сто лет жизни. Ему и его детям. Если Юсуф аль-Рашиди потерял своих
близких в результате налета американцев, то, как мусульманин, я ему сочувствую.
Потеря матери — это большая потеря для любого сына. Но я никогда не поддерживал
и не могу поддерживать никакие террористические акты в нашей провинции и в
нашей стране.
— Вы говорите так, чтобы угодить обеим сторонам, —
безжалостно заметил Муслим Вюсал, — нужно определяться, господин Масуди.
Старый аль-Азраки понял, что нужно выручать своего
руководителя, который попал в сложную ситуацию.
— А разве мы все не мусульмане? — спросил он, обращаясь к
посланцу губернатора. — Разве мы все не являемся гражданами одной страны,
братьями по вере и крови? Разве хорошо, когда мы убиваем друг друга? Когда
чужие ракеты убивают наших матерей и сестер, наших детей? Разве хорошо, что
нашу нефть увозят иностранцы, а мы не получаем за нее достойной оплаты? Мы
хотим, чтобы в нашей стране никто не стрелял, никто не убивал друг друга. Ни
войска нашего губернатора, ни люди аль-Рашиди. Разве это недостойная цель и
разве Аллах в своей милости не благоволит нам?
Муслим усмехнулся. Этот старик настоящий дипломат. Как он
ловко вывернулся и еще вытащил вместе с собой своего руководителя. Не напрасно
Зухайр Масуди так нервно дышит. Он знает, что хорошо оформленный доклад
губернатору лишит его этого места в течение десяти минут после сообщения об этом
разговоре. Но Муслим Вюсал не будет торопиться. Хорошо, когда имеешь в своих
должниках руководителя крупной нефтяной компании. Хорошо, когда он знает, что
ты держишь его судьбу, а возможно, и жизнь, в своих руках.
— На все воля Аллаха, — согласился Муслим Вюсал, — только
ему ведомы пути наших судеб. Я еще раз убедился, каким благородством и силой
духа наделены все потомки рода Пророка. Наш гость спас жизнь человеку и отдал
ему свою кровь. Что может быть более прекрасным, чем его поступок. Отдавший свою
кровь во имя благого дела сам становится святым.
Фархад недоверчиво взглянул на говорившего, но не стал
возражать. Насчет крови можно было, конечно, поспорить. Всем иракцам было
известно, что во времена Саддама Хусейна решено было написать Коран кровью властителя.
Он постепенно сдавал кровь — и Коран писали этой красной краской, так быстро
застывающей, куда вводили специальный раствор, не давая крови свернуться и
превращая ее в красные чернила. Саддам считал, что совершает богоугодный
поступок. Очевидно, так не считали миллионы его сограждан, которые не выступили
на его защиту, когда скорый и неправедный суд обвинил его во всех смертных
грехах и, отклонив апелляцию, повесил под брань окружавших его врагов.
Сеидов помнил эти кадры, которые обошли весь мир. Бывший
диктатор держался удивительно мужественно, а окружающие его палачи выглядели
жалкими и ничтожными в своих криках, которые делали из осужденного на смерть
настоящего мученика. Саддам был диктатором и тираном. Он был, безусловно,
виновен в смерти многих людей. Он травил курдские районы газом, убивая детей и
стариков, он истреблял своих политических противников, начал войну с Кувейтом,
вел почти десятилетнюю войну с Ираном. На его совести было множество грехов. Но
он имел право на объективный суд с участием других судей, не столь
ангажированных и пристрастных. Он имел право даже на другую казнь, более
достойную и уважительную.
Однако говорить об этом в присутствии посланца губернатора
Фархад не хотел. Ведь им еще предстояло вернуться в Басру и оставаться там в
течение двух дней. Достаточно и того, что губернатор наверняка узнает о
разговоре, который здесь произошел.
— Я хотел помочь раненому человеку, — сказал Сеидов, — и не
думал в тот момент о чем-то другом. А его сын в это время был в Англии, где заканчивал
учебу. Он был тогда совсем молодым человеком, и кто мог знать, что он станет
одним из руководителей «Аль-Каиды».
— Давайте закончим эту тему, — предложил аль-Азраки, — ваши
люди уже выехали на места, но вы можете разделить с нами наш стол. Мы все
приготовили для встречи.
— Верно, — обрадовался Масуди, — пойдемте обедать. Нас уже
ждут.
— Нам нужно еще многое обсудить, — возразил Фархад, — ведь
завтра мы подаем окончательный вариант нашей заявки.
— Тогда за столом и поговорим, — решил Масуди, — у нас еще
много времени. До вечернего намаза ваши люди все равно не вернутся.
— Им выделили охрану?
— Конечно. Каждую пару ваших специалистов будут охранять
трое или четверо наших людей. Вы можете не беспокоиться. Мы стараемся охранять
прибывающих гостей.
Они поднялись, выходя из кабинета. Застолье затянулось до
восьми вечера, затем они снова вернулись в кабинет Масуди, продолжая
переговоры. Масуди был трусливым и осторожным менеджером, но достаточно
компетентным и знающим специалистом. Вместе с аль-Азраки они составили пару,
которая сумела наладить добычу нефти даже в таких сложных условиях. Но им не хватало
ни техники, ни денег, ни специалистов. Все это могли дать только иностранные
компании, одна из которых и должна была выиграть тендер на право добычи нефти в
этом районе. К девяти часам вечера вернулись уставшие, но довольные члены
делегации. Головацкий был весь перепачкан, но счастливо улыбался. Кажгалиев
устало качал головой. Резников привез с собой два исписанных блокнота. Даже
Гладков был, кажется, доволен. Их уговаривали остаться на ужин, но Муслим Вюсал
предложил лететь обратно в Басру. Иначе ночью можно было нарваться на обстрел
террористов, когда летящий вертолет представлял собой почти идеальную мишень.
Делегация вылетела в Басру в десятом часу вечера. Фархад
спросил у самого молодого члена делегации — переводчика Кажгалиева:
— Понравилось?
— Просто фантастика, — кивнул Кажгельды, — все разбито,
кажется, ничего не должно работать, все давно разгромлено, но они все равно
работают. Наверно, так было у нас во время войны, когда вопреки всему люди
продолжали работать.
— У них было очень неплохое оборудование, — вставил
Резников, — в основном наше и французское. Очень хорошая техника, лучшие
образцы. Но за последние пять лет они ничего не меняли. Я не понимаю, почему у
них нет средств на замену оборудования. Это такой перспективный нефтяной район…
