— Ладно, — пробормотал Тимофей, — прости. Был не прав, в чем публично и каюсь…
— Да что там, — угрюмо пробормотал Леха, уставившись в угол. — Я на больных и увечных не обижаюсь.
Они просидели какое-то время в тягостном молчании, потом Леха завозился и по-мальчишечьи завздыхал.
— Что? — после паузы выдавил Тимофей.
Леха с печалью на лице подтянул колени к подбородку и обнял их. Затем ответил с горечью в голосе:
— Что делать-то будем, сэнсэй? И за что нас сюда посадили?
Тимофей криво улыбнулся здоровой половиной лица:
— За все хорошее, Леха. А вот что делать…
Он вытянул руки перед собой и снова поработал кистями. Суставы по-прежнему были онемелыми и болезненными. Как скоро он придет в форму? Сейчас от этого зависело многое. Возможно, и сама их жизнь. Навряд ли в это узилище их посадили для того, чтобы досыта накормить серой размазней.
Варианта два, прикинул Тимофей. Нет, даже три. Первое — их посадили просто порядка ради. Скажем, нынче у них идет полицейская кампания под названием «посади новенького». Разберутся и через некоторое время отпустят. Вот только когда их освободят? Перспектива сидеть тут и ждать его не радовала.
И неизвестно, что сейчас делали с Вигалой. При мысли об этом у него застучало в висках.
Второе — их посадили по чьему-то конкретному заявлению. В конце концов, в городе магов они уже бывали. И успели чувствительно оттоптать мозоли некоторым лицам. Если так, то рано или поздно сюда кто-нибудь придет и им обоим будет предъявлено обвинение. А после и наказание.
Третий вариант, самый печальный — никто не придет и ничего не будет предъявлено. Их сюда посадили либо для того, чтобы здесь же и забыть… либо для того, чтобы после здешних милых условий тихо захоронить где-нибудь в тенечке.
Или же не захоронить, а незатейливо утопить в ближайшей речке. На Эллали речек было много. Этак на манер «Графа Монте-Кристо» — с камнем в ногах и крестообразно уложенными ручками на мужественных грудях.
Какой бы из трех вариантов им ни грозил, отсюда следовало выбираться как можно скорее.
Тимофей наклонил голову и тихо сказал:
— Леха. Я сейчас опять лягу спать. Мне нужно… прийти в себя.
Чтобы прийти в себя на самом деле, ему нужно было поспать не меньше месяца… и при этом хорошо бы еще получить квалифицированную медицинскую помощь и санаторный рацион. Но подобные мысли его могли только ослабить, и поэтому он их отогнал.
— И если хоть кто-то к нам подойдет, буди меня. Сразу же. Обещаешь?
Леха трагически закатил глаза вверх. Тимофей переждал приступ очередной боли, слитой с головокружением. И настойчиво проговорил, вцепившись ему в рукав:
— Ты должен разбудить меня. Должен.
Он взглядом и интонацией пытался вбить эту мысль в голову братка, внушить ему ее. Несмотря ни на что, на несколько минут он сможет собраться. Если постарается. Навыки тренированного бойца можно использовать даже с таким разбитым телом, как у него.
Или все-таки он занимался самообманом? Что, если его изобьют во второй раз? Какую боль придется терпеть тогда? Он прижал руки к груди. Эти мысли вызвали судорожную дрожь внутри живота. Тимофей отбросил их почти с ненавистью. Успокоиться. Собраться. Сейчас он отдохнет, а в нужный момент встанет и сделает то, что должен. Потому что иначе Вигалу не спасти. И жертва бирюзового дракона тоже окажется напрасной. Он не может этого допустить, не должен, не имеет права.
Внезапно Тимофей едко подумал, что все это ради того, чтобы получить завтра еду. Поразительно, сколько усилий может прилагать человек, чтобы заполучить свою миску каши.
— Да понял я, — проворчал его друг, глядя на него с унизительной жалостью. — Спи спокойно, дорогой товарищ. Разбужу. Только ухаживать потом не буду. Потому как измолотят тебя так, что ухаживать будет не за чем…
Тимофей выпустил рукав Лехи и сполз по стеночке на пол. Все силы, оставшиеся у него, он потратил на разговор. И вытянуться на неровном и вонючем полу было непередаваемым облегчением.
* * *
Леха разбудил его на следующее утро в своей обычной манере — тычком в бок. Тимофей, еще не очнувшийся от сна, услышал чей-то громкий стон. И только потом понял, что стонал он сам.
Рядом уже пыхтели и сопели. Он поморгал здоровым глазом, вяло приподнимая голову. Второй глаз наконец приоткрылся. Правда, щелочка была крохотная. Но хорошо уже то, что в его теле что-то происходило.
Пыхтение и сопение рядом прервалось звуком короткого и громкого выдоха. Словно кого-то ударили по животу, отчего сразу же пресеклось дыхание…
И тут же мысль о Лехе вспыхнула в его сознании. Тимофей сел, задыхаясь от слабости, пытаясь не думать о сверлящей боли в ребрах. И обо всем остальном в своем теле, что болело ничуть не меньше.
Было утро. Яркий свет лился через прутья решетки сверху, рисуя полоски на грязноватом полу их тюрьмы. Вонючие лужицы, покрывавшие неровный пол помещения, поблескивали под лучами света. Справа у стены выстроились в цепочку несколько тюремных аборигенов и стояли два стражника, вооруженных копьями и мечами. Между стражниками и узниками находился субъект в сероватой мантии, прямо перед которым в воздухе висел котел. Без треноги, без подпорок и прочего.
Похоже, даже на тюремной кухне без магии не обходилось. Субъект орудовал в котле поварешкой. Узники поочередно подходили и отходили, получая в миски по черпаку из котла.
Значит, так здесь происходит раздача тюремного завтрака.
Все это он ухватил с одного взгляда. А потом повернул голову, ища своего друга.
Леха сидел неподалеку от него на корточках, привалясь спиной к стене, и широко хватал ртом воздух, как рыба, ненароком выпрыгнувшая на берег. Перед Лехой, неловко перегнув вниз широкие поясницы, стояли два существа — шишковатые, одутловатые и несравненно более крупные, чем обычная человеческая особь. И эти существа верхними конечностями шарили сейчас по Лехиной одежде. На Тимофея, поднявшегося с пола, никто даже не смотрел.
Это потому, что его били на их глазах, с внезапной яростью понял он. Кроме того, они видели, в сколь беспомощном состоянии он пребывал последние сутки с лишним.
Значит, в расчет его никто не берет. Отлично.
Если подняться в полный рост, то избитое тело может его подвести. Поэтому он просто подался вперед, очутившись на четвереньках, и целеустремленно пополз к Лехе. Носки кроссовок царапали по полу.
Физиология у существ наверняка была иной, не похожей на человеческую, но вот строение тела в общих чертах повторялось — одна голова, одно тело и четыре конечности. Две верхние и две нижние. Учитывая его слабость, он должен был бить наверняка.
Два удара. Точно в цель.
Он согнул руки, готовясь к прыжку — и они едва не подогнулись под тяжестью тела. Затем качнулся вперед, нацелившись на шею ближайшей к нему особи. И в конце движения поймал в захват рук, как в клещи, чужую шею — противного буроватого цвета, слишком толстую и в то же время слишком длинную, густо поросшую по всей длине толстыми волосками. Все это — шея, грязноватый подшерсток, покрывавший ее, и противный запах, не похожий ни на один из запахов, которые он когда-либо чувствовал, — вошло в его сознание одним объемным, цельным ощущением. И почему-то вызвало гадливую дрожь во всем теле.
