Тот, кто обернулся первым, при виде его сорвал с пояса кинжал, блеснувший в глаза Тимофею странным серебристо-вишневым светом.
И едва Тимофей увидел это вишневое сияние, у него моментально возникло стойкое ощущение скользкости пола, по которому он ступал. Магические штучки. Он не знал, чем этот кинжал грозит, да и знать не хотел. Сзади находился стол, на котором, как помнилось Тимофею, был кувшин.
Человек с кинжалом начал наступать на него. Второй открыл рот и громко закричал.
Рука наконец нащупала кувшин — и сэнсэй метнул его в голову кричавшего. Бросок вышел удачным. Крик прекратился, стражник, облаченный по местной моде в разноцветный камзол, начал заваливаться назад. Удача.
Теперь перед ним оставался только один противник — но зато вооруженный неизвестным оружием. Тихая до этого тюрьма начала просыпаться. Тимофей слышал отдаленный гул топочущих ног. Хорошо хоть, те, кто остался на крыше, притихли…
Резвых отступил, обходя по кругу стол, швыряя в противника чаши и целясь при этом в кинжал. Человек, одетый попышнее и побогаче своих спутников, не уклонялся от его бросков. Чаши, коснувшиеся лезвия кинжала, с тонким хрустальным звуком разлетались на мелкие кусочки.
Значит, примерно то же самое произойдет с ним, если он соприкоснется с этим лезвием.
Чаши кончились. Тимофей сделал обманное движение, ухватил стоящий рядом стул за спинку и швырнул. Стул, достигнув противника, разлетелся, словно взорванный изнутри. Несколько тонких щепок воткнулись тренеру по тюк-до в плечи и лицо.
Неизвестно, что произошло бы дальше. Враг наступал, выставив перед собой отвратительно сверкающее лезвие. Тимофей пятился к стойке с копьями, боясь повернуться спиной к человеку с кинжалом…
И вдруг мужик упал. Тимофей сначала отпихнул ногой подальше кинжал с вишневым лезвием, так, чтобы упавший не дотянулся, и только потом рассмотрел, кто сыграл для него роль карающей божьей десницы.
Над упавшим противником высился Леха, потирая кулак.
Топот множества ног звучал уже совсем близко. Тимофей схватил с пола кинжал, сунул его за ремень, стараясь не касаться лезвия. И торопливо похромал к окну, бросив через плечо Лехе:
— Уходим. Мои благодарности примешь потом. Сколько еще осталось на крыше?
— Я их всех спихнул, — с гордостью доложил Леха. — Правда, некоторые почему-то конкретно упирались… Но недолго!
Сзади Тимофея раздался грохот. Он обернулся.
Браток уронил стояк с копьями поперек входа, перегородив им дверь. И поспешно привалил столом сверху ощетинившуюся кучу. Все-таки есть мозги у Лехи. А вот сэнсэй об этом не подумал.
Тимофей, покачнувшись, встал ногами на подоконник. И прикинул на глаз расстояние. До карниза было ужасающе далеко. А в его состоянии нечего и думать допрыгнуть или дотянуться.
Сзади стражники с радостным ревом принялись ломиться в дверь.
Оставался только один выход. Он высунул голову и проорал:
— Гортензия!!
И в ответ почти с наслаждением услышал громовой топот несущейся по крыше драконши.
«Иду, Тимоха!»
Дверь уже поддалась под напором стражников. Леха спрыгнул за окно и проорал:
— Уходим! Помнишь, что сказали узники? Нам бы только уйти в город — там они нас уже не возьмут!
— Не торопись, — хмуро посоветовал Тимофей, оглядываясь на щель, появившуюся между дверью и косяком.
Щель все росла. Доносились возбужденные восклицания. Пики и прочее железное оружие, легшее наперекосяк, ежом упиралось в дверь.
И в этот момент перед Резвых наконец свесилась морда Гортензии. А в голове чуть ли не сладострастно прозвучало:
«Ты нуждался в спасении, моя радость, — и вот я здесь!»
Будь у него побольше времени, он бы скривился. Но сейчас времени не было. Тимофей примерился и прыгнул. Руки сомкнулись на одном из рогов Гортензии. А между локтями моргнул громадный черный глаз дракона, оказавшийся прямо перед ним.
Он прошипел:
— Леха, уйди в сторону! Поднимешься вторым рейсом! Гортензия, тяни.
Голова взлетела вверх. Его чуть не оторвало от рога. Леха снизу жалобно запричитал:
— Нет, ну куда ты, в натуре? Сказано — в город рвать надо! В город, а не обратно в тюрьму! — И горестно добавил, уже отбегая в сторону: — И опять меня бросил одного, на открытой улице…
Гортензия бережно опустила Тимофея на крышу. Он отцепился от рога и шлепнул по шершавой шкуре:
— Гортензия, детка, ты можешь сделать мне любезность?
«Весь мир бросить к твоим ногам, да?» — мгновенно догадалась драконша.
Тимофей сделал над собой усилие, чтобы не засмеяться в голос — несмотря на всю остроту момента.
— Нет. Просто дыхни в окно, которое рядом с открытым.
Он надеялся, что за темным окном по соседству с каптеркой никого нет.
И еще надеялся, что шум и рев в соседней комнате отвлечет стражников и позволит Лехе отбежать подальше.
Гортензия тут же с готовностью свесилась за карниз. Раздался рев яростного пламени, который мог издавать только его живой огнемет в лице дракона. Стуки и крики колотившихся в дверь стражников сначала исчезли в этом реве. А потом, когда он немного стих, криков уже не было — только топот бегущих ног.
— Тактика отвлечения сработала, — пробормотал Тимофей, перевешиваясь через карниз и высматривая Леху. — Теперь бы спасти последнего беглеца…
Леха успел отбежать метров на тридцать в сторону. И теперь прятался в тени от карниза крыши. Тимофей разглядел его только по блеску белков. Видно, браток очень уж сильно выпучил глазенки.
Хотите, чтобы у вас были большие и заметные глаза — пучьте их, пучьте и пучьте…
— Гортензия, — шепотом сказал он, поднимая голову. — Сможешь бежать тихо?
«О-о? — озадачилась драконша. — Вообще-то любовь окрыляет… Но до какой степени, я не знаю».
— Давай узнаем, а? — очень ласково попросил Тимофей, отодвигаясь от края крыши.
Стражники, метнувшиеся было в комнату, куда дыхнула Гортензия, снова начали штурм каптерки. Тимофей слышал, как жалобно скрипят и поддаются напору древки копий. Из опаленной комнаты тем временем тянуло дымком — видимо, там занимался пожар.
— В ту сторону, — распорядился он, взмахивая рукой, — но тихо-тихо. Надо подобрать Леху.
Под карнизом вдруг засветилось ярко-ярко — комната наконец запылала. Сквозь шум огня послышались команды. Так. Стражники переключились на тушение пожара.
Гортензия похлопала крыльями, как петух на рассвете. И побежала в указанную им сторону, до смешного напоминая курицу, решившую вдруг стать балериной.
К его удивлению, драконша бежала почти не слышно. Хотя возможно, что это суматоха внизу заглушала гул крыши под несущейся массой.
