– Какой вы неловкий, – улыбнулась Лена.
Извиняясь, я наклонился, чтобы собрать осколки и поднять
поднос. В этот момент я думал только о Рахиме. Если она увидит меня еще и в
такой позе, то потом всю оставшуюся жизнь будет вспоминать, как я валялся в
ногах у Лены Сушко. Но Рахима не могла так быстро спуститься. Я собрал осколки
на поднос и поднялся. Надо было еще вытереть пол.
Лена стояла рядом со мной, даже не думая убрать ногу.
Выдержка у этой молодой женщины просто невероятная! Я отнес поднос на кухню и
вернулся оттуда с бумажными салфетками. В этот момент из кабинета вышел отец.
– Что здесь случилось? – спросил он, увидев меня на полу,
рядом с женой своего друга.
– Мальчик разлил коньяк, – пояснила Лена.
– Случайно упал бокал, – пролепетал я, вытирая небольшую
лужицу.
– В присутствии такой красивой женщины у кого угодно
задрожат руки, – заметил отец.
– А где наш Мухтаров? – спросила Лена. Странно, но это
только русские женщины любят называть своих мужей по фамилии. Не знаю почему.
– Он смотрит телевизор, – пояснил отец. – Я должен подняться
к себе, переодеться.
– Тогда проводите и меня, – попросила Лена. – Кажется, наша
спальня рядом с вашей. Ильгар, спасибо вам за джин. Вы сами его смешивали?
– Да. – Я поднялся, и она протянула мне пустой бокал. Рахима
была права: Лена обращалась со мной, как с официантом.
Мой отец помог ей подняться по лестнице. Я посмотрел на эту
сцену и поплелся на кухню, убежденный в полном своем ничтожестве, поскольку
меня не ценят такие женщины и совсем не уважает собственная жена. А после
увиденного сегодня она меня еще и возненавидит. Я поставил бокал на столике и
спросил у матери, когда будет обед.
– В три, – ответила она, – а ужин начнем в восемь. Думаю, к
этому времени мы успеем все сделать. – Затем обратилась по-английски к кухарке,
интересуясь, будет ли готово какое-то блюдо к трем часам дня.
Я подумал, что нужно подняться на третий этаж и попытаться
объясниться с Рахимой. Иначе за обедом или ужином она обязательно устроит
скандал. И мне будет стыдно за нее перед моими родителями и мужем моей сестры.
Из кабинета доносились звуки работающего телевизора. Можно
было подумать, что Мухтаров читает аналитические сводки биржевых операций. Все
его состояние было сделано исключительно на близости к государственным
чиновникам разных стран. В девяностые годы такие спекулянты-стервятники, как он,
богатели за счет глупости, жадности и некомпетентности государственных
чиновников.
Хотите, открою один большой секрет, который все знают?
Девяносто девять процентов всех богатых людей в странах СНГ – это либо
чиновники, успешно разворовывающие государственное имущество, либо
«коммерсанты-прилипалы», которые благодаря своим связям с этими чиновниками
выигрывали залоговые аукционы, за гроши приватизировали целые отрасли либо
просто безвозмездно получали целые комбинаты и заводы в свое распоряжение. Я уж
не говорю, что их миллионы и миллиарды были элементарно отняты у народов,
которым в это время внушали, что для них самое большое благо – свобода. И пока
люди восторженно приветствовали эту обретенную свободу, у них на глазах нагло
отбирали их собственность, поясняя, что при капитализме нет ничего
общенародного, поэтому собственность должна иметь конкретного хозяина. И не
говорите мне об умных бизнесменах, стратегически мыслящих коммерсантах и вообще
гениальных миллиардерах. Все огромные состояния нажиты на удачной конъюнктуре,
близости к власти и полной беспринципности.
Я посмотрел в сторону кабинета и пошел к лестнице. У
Мухтарова теперь есть все, что ему хотелось бы иметь, даже такая игрушка, как
Лена Сушко. А у меня впереди – лишь неопределенное будущее. Поднимаясь по
лестнице, я решил предупредить отца, что Рахима не в духе и, следовательно,
может выкинуть какой-нибудь фортель. Поэтому, поднявшись на второй этаж,
направился к спальне родителей.
Дверь оказалась не заперта. Честное слово, я никогда не вхожу
в комнату, не постучавшись. Но это была спальня моих родителей, где, по моим
расчетам, должен был быть только мой отец. Кроме того, я был огорчен последним
разговором с ним и инцидентом с Рахимой. Поэтому, не подумав, спокойно открыл
дверь и увидел…
Если у вас есть воображение, то вы легко представите, что
именно я увидел. Отец и Лена находились в ванной комнате, забыв прикрыть туда
дверь, и при этом Лена, присев перед моим отцом на корточки, расстегивала ему
брюки. Мне было слышно, что отец возражает. Но лучше бы я не слышал его слов!
Потому что он говорил ей, что здесь не место и не время и лучше им заняться
этим в другом месте и в другое время, как обычно.
Эта стерва его не слушала. Она расстегивала ему ремень,
наклонившись к его брюкам. Не знаю, почему я стоял и смотрел. Словно
завороженный этим эротическим и очень волнующим зрелищем. Даже забыл, что
передо мною мой отец. Мне было приятно смотреть на женщину, присевшую перед
ним. Он держал обе ладони на ее голове. Не понимаю, почему эту позицию называют
«французским поцелуем»? Или французы чем-то отличаются от всех остальных? А до
них не было оргий древних римлян или мусульманских халифов с их наложницами и
гаремами? Наконец, опомнившись, я тихо закрыл дверь и почему-то удовлетворенно
подумал, что у Салима Мухтарова, кроме его миллионов, есть еще и развесистые
рога. А собственно, могло ли быть иначе? Если она у него третья жена, а он ее
двенадцатый или восемнадцатый официальный сожитель, то вряд ли тут можно
рассчитывать на ее абсолютную женскую верность. Такую жену нужно приковывать к
себе парой наручников.
Но отец меня удивил. Значит, он встречался с этой цыпочкой и
раньше? Тут я ему по-настоящему позавидовал. Только вот что она в нем нашла?
Ему уже за пятьдесят. Разве можно встречаться с таким стариком? С другой
стороны, мне было приятно, что ей нравится мой отец. Может, со временем она
проявит благосклонность и к его сыну? Говорят, у таких женщин бывают
своеобразные комплексы: они спят и с отцом, и с сыном, чтобы сравнить, кто из
них лучше. Как некоторые мужчины любят встречаться по очереди с матерью и
дочерью.
Господи, какие ужасы я пишу! Мне следовало бы возмущаться,
что мой отец так нагло изменял моей матери в их совместной спальне. Но об этом
я почему-то совсем не думал. Ни один нормальный сын никогда не осудит отца за
такие интрижки на стороне. Он его просто поймет. Наверное, так проявляется
своеобразная мужская солидарность. А вот дочери всегда бескомпромиссны. Они не
прощают измены ни отцам, ни матерям.
На третий этаж я поднимался уже совсем в другом настроении,
с ощущением, будто узнал сегодня гораздо больше и о своем отце, и о жизни
вообще. И чувствовал, что теперь мне будет легче разговаривать даже с Рахимой.
В конце концов, у меня тоже есть возможность устроить что-то подобное на
стороне. Во всяком случае, в нашу комнату я вошел уже более уверенным в себе.
