И тут раздался стук в дверь. Громкий стук в дверь. Мы все
замолчали. Рахима вздрогнула и жалобным голосом спросила:
– Кто это может быть?
– Достань оружие, – попросила меня Гулсум, – и никого сюда
не впускай. Сначала нужно узнать, где сейчас полиция.
Глава 18
Стук повторился. На этот раз послышались и голоса приехавших
людей. Теперь можно было не сомневаться, что до нашего дома наконец добрались
работники Скотленд-Ярда. Я отправился открывать дверь. Все поднялись со своих
мест. Я открыл дверь. На пороге стояли десять или двенадцать человек. Все
напряженно смотрели на меня. Некоторые были в форме. Насколько я мог судить, к
нам прибыло много высокопоставленных людей, и не только из Скотленд-Ярда.
Добрались они сюда на нескольких машинах.
И все сразу принялись за работу. Со мной одновременно
разговаривали два человека, один из которых был высокопоставленным офицером
Скотленд-Ярда, а другой, по-моему, из контрразведки. Приехавшие рассыпались по
дому, начав его изучение с подвала. С посуды и других вещей снимали отпечатки
пальцев, допрашивали каждого из присутствующих. Тут же начали исследовать
жидкость, оставшуюся в бокале моего отца. В общем, люди привычно работали,
стараясь собрать побольше фактов.
Старшего офицера, который беседовал со мной, звали Майклом
Уолбергом. Это был высокий мужчина с типичной вытянутой английской физиономией,
лысоватый, с большими, прижатыми к черепу ушами. Он внимательно смотрел на меня
и, кажется, подозревал всех находящихся в доме. Но для начала уточнил, у кого
есть дипломатические паспорта, а узнав, что я – единственный дипломат среди
собравшихся, почему-то обрадовался. Как будто хотел посадить в тюрьму сразу
всех присутствующих.
Он выслушал мой рассказ о двух убийствах, ни разу не перебив
меня. Затем начал задавать вопросы. Второй мужчина слушал молча. Я честно
ответил на все вопросы. И рассказал о незнакомце, появившемся в саду. Это их
заинтересовало, и Уолберг долго расспрашивал меня об этом инциденте. Я никого
не видел, но пришлось соврать, что незнакомец был высокого роста и какой-то
заросший. Про нападение на отца в лондонской резиденции посла я тоже сказал,
чем вызвал повышенный интерес второго собеседника. Этот контрразведчик мне даже
не представился, но тоже подробно расспрашивал об обоих незнакомцах,
появившихся в наших домах.
Мы беседовали довольно долго, потом Уолберга и его напарника
куда-то позвали. Они пошли на второй этаж, наверное, для того, чтобы посмотреть
на погибшую, а меня временно оставили в покое. Я увел мать в гостиную, чтобы ее
не донимали своими вопросами бесцеремонные офицеры. И сразу вспомнил, что не
рассказал Уолбергу о том, как мы обыскивали друг друга. Наверное, ему было бы
интересно об этом узнать. Я сидел рядом с матерью, пытаясь ее успокоить, а сам
размышлял о случившемся.
Минут через пятнадцать приехали двое наших дипломатов. Один
из них был тот самый Абдулмамед, который мне звонил. Второго, более молодого,
который испуганно озирался по сторонам, я не знал.
– Здравствуйте. – Абдулмамед даже поклонился, словно
встретился с наследным принцем. – Мы приехали, как только узнали о случившемся.
В дороге была плохая погода, но мы все равно старались успеть.
– Спасибо. – Я пожал ему руку.
Честное слово, в тот момент я был рад ему больше, чем
другим. Он хотя бы проявил искреннее сочувствие. Я отвел его в сторону:
– Нужно будет провести все переговоры, – пояснил я ему. – И
сделайте все, что можно, чтобы нас пока не беспокоили журналисты. Желательно их
вообще не пускать в наше посольство.
– Конечно, – снова поклонился Абдулмамед. – Я позвонил
нашему советнику, он сейчас тоже едет сюда. Мы сделаем все, что нужно.
– Не сомневаюсь. – Я показал ему в сторону кабинета. – Надо
просмотреть все бумаги отца. Я сам приеду в его рабочий кабинет и все
просмотрю.
– Обязательно, – сразу согласился Абдулмамед, – вы можете
все сами проверить. Только… – Он оглянулся на своего сотрудника. – Только у
меня к вам одна большая просьба.
– Какая просьба? – Я заметил, как один из офицеров полиции
беседует с Рахимой и та явно нервничает. Нужно подойти к ним и успокоить мою
жену. Мне было не до этого трусливого дипломата.
– Дело в том, – он снова оглянулся, – дело в том, что ваш
отец подписал документы, связанные со мной. Письмо должно быть или у него дома,
или в резиденции. Он обещал его отправить, но не успел. Сказал, что отправит
после Нового года. Но после Нового года его письмо уже не будут рассматривать.
Вы меня понимаете? Он подписал ходатайство о присвоении мне следующего чина.
Мне это очень важно для будущей пенсии и для моей работы. Если вдруг вы найдете
это письмо… – он снова оглянулся, чтобы убедиться, что его никто не слышит, –
может, мы… может, вы… может, вы разрешите, чтобы мы его отправили задним
числом? До Рождества. Чтобы оно попало в наш МИД. Они тогда не откажут. Они не
посмеют отказать такому уважаемому человеку, который погиб на своем посту. Вы
меня понимаете?
Я отвернулся от него. И этот человек вызывал у меня добрые
чувства?! Мерзавец. Хотя почему мерзавец? Обычное ничтожество, более всего
озабоченное своими мелкими проблемами. Более того, обычный человек со своими
личными проблемами. Конечно, ему обидно, что все так случилось, что посол
погиб, не отправив рекомендацию в министерство. Конечно, ему хочется иметь
следующий дипломатический ранг, получить повышение по службе, заработать больше
денег, иметь лучшие шансы на получение приличной пенсии. Он все это хочет, и в
этом нет ничего удивительного. Странно другое, что я мог поверить в его
искренность. Я же его видел. Я же понимал, какое он ничтожество. Этот тип
плакал не потому, что сокрушался по моему отцу. Он плакал из-за себя, из-за
того, что смерть посла помешает его очередному повышению или задержит его
следующее назначение. Вот почему он так быстро примчался, вот почему ему нужно
было увидеть меня раньше других. Наверное, это все отразилось на моем лице.
Абдулмамед испугался.
– Не думайте, что мне так уж важна эта бумага. Если вы не
найдете письмо, то не беспокойтесь. Я могу подождать. У вас такое горе, я
понимаю, что вам сейчас не до этого письма. Но вы сами… сами сказали, что
хотите просмотреть все бумаги вашего отца.
– Обязательно просмотрю. – Мне снова стало его жалко. Нужно
ему помочь. Ничего плохого он мне не сделал. – Если найду письмо, передам его
вам, чтобы вы отправили задним числом, – пообещал я. – Скажите, Абдулмамед, вы
не знаете, где отец хранил основные документы? В своей резиденции или в посольстве?
– Все документы только в сейфе, – уверенно заявил
Абдулмамед. – Ваш отец ничего никогда не носил в резиденцию. И нам говорил,
чтобы мы не смели выносить документы из посольства. Только дипломатической
почтой и с нашими курьерами. Я думаю, что все письма в его сейфе.
