Проболтавшись битых два часа по пустому городу — народ еще полмесяца от праздников отходить будет, — Валентин решил вернуться домой и объясниться с женой. Они взрослые люди, и негоже им ссориться, как подросткам. Да, он, безусловно, виноват, но это не повод разрушать… Теперь он однозначно решил, что выбирает семью, что там все кончено и что он никогда не обещал Наташе… Нет, про Наташу нельзя. В общем, на месте разберемся. Жена всегда подчинялась его решениям, за ним оставалось последнее слово, и наверняка она уже успокоилась и готова поговорить. Литвиненко повеселел и, притормозив возле цветочного киоска, купил Иринины любимые пушистые желтые хризантемы.
Но, увидев чемодан, выставленный за дверь, он разозлился. Устраивать ему скандалы? Вышвыривать его, как щенка, из собственного дома, не дав сказать ни слова? Наверняка эта сучка Марго постаралась, расписала все в красках, и откуда она только узнала?! Он же давал Наташе четкие инструкции — ни его должности, ни фамилии никогда не упоминать в бабских беседах, раз уж совсем молчать о таких делах они не могут, и он был уверен, что Наташа следует его указаниям. Следила она за ним, что ли? С этой чокнутой бабы станется. А если она все еще там, с Ириной, то и разговора никакого не получится.
Постояв перед дверью и накрутив себя до предела, Валентин услышал, как поворачивается ключ в двери соседней квартиры. Соседка Евстолия Васильевна всегда отличалась неуемным любопытством, но меньше всего ему хотелось объясняться с этой старой шваброй. И он еще раз принял неверное решение — видимо, сегодня был не его день. Вместо того чтобы биться головой о дверь, привлекая сочувственное внимание той же Евстолии, каяться, целовать жене руки, бормотать чепуху и умолять о прощении и, возможно, посредством этих проверенных способов вернуть хоть кое-что на круги своя, он схватил в охапку рубашки, подхватил чемодан и сбежал вниз, не дождавшись лифта. Она желает, чтобы он отправился к любовнице, — пожалуйста! Там его всегда ждут и будут рады. Ничего, еще посмотрим, кто первый прибежит просить о примирении!
На самом же деле Литвиненко изрядно струсил. Не поднаторевший в семейных скандалах, которые жена ему никогда не устраивала, в такой ситуации он оказался впервые, и маячившие перемены его, естественно, не радовали, как не радовала и перспектива появиться у Наташиных дверей с чемоданом — ничего пошлее не придумаешь! Но не идти же в гостиницу, в самом деле, с этими проклятыми рубашками на плечиках, заботливо отглаженными женой. К тому же денег после отпуска, как назло, было в обрез — не до отелей. И он отправился через весь город на Химмаш, а чтобы заглушить поднимавшееся чувство тревоги, старательно воображал картинки: вот плачущая Ирина стоит у окна, высматривая его машину, поминутно оглядывается на телефон, ожидая его звонка, и наконец, не выдержав, сама набирает номер его мобильника…
Но мобильник Валентина Рудольфовича молчал, как ни гипнотизировал его взглядом хозяин. Ирина не плакала.
Когда она услышала шум отъезжающей машины, она выбралась из своего угла, постояла возле кровати, потом ушла в гостиную и легла на диван, с головой укрывшись пледом. Через пару минут в дверь не то постучали, не то поскреблись. Ирина с выскакивающим из груди сердцем на цыпочках прокралась в коридор и в панике посмотрела в дверной глазок. Неужели Валентин все-таки вернулся?! Но перед дверью маячила соседка. Ирина открывать не стала, вернулась на диван. Опять повернулась носом к стенке, чтобы ничего не видеть. Но, полежав, вдруг снова вскочила и, усевшись на ковер перед елкой, принялась не спеша снимать игрушки, гирлянду, дождик. Аккуратно сложив все в коробки, разобрала пластмассовую елку на лапы и ствол, обернула их отстиранной тряпкой и обмотала скотчем, делая все так старательно, как будто назавтра у нее могли потребовать отчета о проделанной работе. Покончив с праздничными атрибутами, улеглась обратно на диван и мгновенно провалилась в сон.
Часть вторая
ГОД БЕЗ ВРАНЬЯ
– …потому что он у них скип! — объясняла Маргарита, наклоняясь к Ирине. — Это тебе не поросячий хвостик!
– Какой скип? — не поняла Ирина, дыша на озябшие руки. Знала ведь, что в этот — как его? — кёрлинг играют на льду, и хватило же ума заявиться в тонкой курточке. На улице уже припекало обманчивое мартовское солнце, и одеваться хотелось по-весеннему.
– Скип — это капитан на их жаргоне. Он у них скипидарит, — ехидно пояснила Маргарита. — Что ты смеешься? Это все на полном серьезе, он мне словарик приносил. Еще есть вице-скипы, гарды, антислайдеры — это не люди, это галоши такие, еще тэп-бэк, фриз и свиппинг. Это я не знаю что, не запомнила. Тебе смешно…
– А хвостик при чем поросячий? — Ирина старательно вникала в тонкости новомодной забавы.
– Хвостик — потому, что я злюсь!
– Это я поняла, — кивнула Ирина, оторвавшись от происходящего на ледовой арене, и посмотрела на подругу внимательно. — А чего злишься-то?
– Так это он у них — скип. А дома — поросячий хвостик и скипидарить не желает, — отрезала Рита.
– И кто недавно хвастался, что у нее мужик — ух? Я прямо уши развесила, — поддела Ирина.
– А я и не отказываюсь. В постели — да, если бы можно было из нее вообще не вылезать, я была бы владельцем чемпиона в своей породе, — злилась Маргарита. — Вот прямо на кровати и ездила бы на работу, как Емеля на печи. А так — дело, знаешь, нехитрое.
И замолчала, уставившись на игроков. Команда кёрлеров из Воронежа проигрывала с прискорбным счетом, поэтому скип екатеринбуржцев, атлетически сложенный молодой мужчина с надписью «Bulikov — Russia» на теплом зеленом жилете, выглядел вполне довольным собой и своей командой и был, что называется, в ударе. Обе женщины невольно залюбовались тем, как красиво, с небрежной уверенностью в каждом движении он направляет отшлифованные гранитные камни в круг-«дом», как четко и безошибочно они приходят на место, выталкивая камни соперников. Ирина думала, что этот сильный, стремительный и даже грациозный Bulikov совершенно непохож на знакомого ей ленивого увальня Буликова, по словам Маргариты, по стариковски дремлющего на самых интересных встречах и судебных заседаниях. Кажется, Маргарите в голову пришла та же самая мысль, потому что она демонстративно отвернулась от игроков, напустила на себя скучающий вид и занялась своим сотовым телефоном.
Когда игра закончилась, Буликов подошел к скипу команды гостей, произнес что-то традиционно-утешительное и вознамерился пожать руку, но воронежский скип позорно разрыдался от досады на проигрыш. Поскольку скип был девушкой, к тому же довольно симпатичной, растерявшийся Буликов какое-то время смешно ходил кругами, поскальзываясь и взмахивая руками, потом и вовсе ретировался, предоставив команде утешать свою незадачливую капитаншу.
– Ну что, девочки, как? — сияя, как начищенный самовар, подошел он к Ирине и Маргарите.
– Супер… — пробормотала Марго, не отрываясь от телефона.
– Мне понравилось! Так интересно все, и ты здорово играл, — искренне сказала Ирина. — Ты один и играл, команда у тебя… пока не очень. Только и умеют швабрами.
