– Адрес этот, Ирина Ивановна, фамилия ваша, — покрутив бумажку, доложил Петрухин. — Опять чьи-то шутки. Непорядок!
Евстолия фамильярно взъерошила волосы своего подопечного, решила, что с него достаточно, и выключила фен.
– Так если вы не вызывали, то распишитесь вот здесь и я пойду… — в наступившей тишине пробормотал бывший Дед Мороз и съежился, ощутив всеобщее недоверие.
– То есть как это — пойду? — вдруг запротестовал Шустрый. — Тебе заплачено — давай работай. Делай что положено: развлекай, конкурсы там, стишки, подарки. Пойдет он… Завтра вот пожалуемся в твое бюро добрых услуг или откуда ты там.
– Вообще-то я из театра драмы, — сообщил высохший и пришедший в себя гость. — А это так… подрабатываю.
– Боже мой! — всплеснула руками Евстолия. — А я смотрю — такое знакомое лицо, вот только не припомню, в каком спектакле?..
– Да я сейчас больше в рекламе, — немного смутившись, пробормотал актер. — Пиво там, обои, кафель.
– Ах, ну конечно! — еще больше возрадовалась Евстолия. — Кто бы мог подумать! Такой волшебный вечер, правда, Ирочка? Проходите, проходите, пожалуйста!
Не обращая внимания на косые взгляды профессора и милиционера, она провела актера в гостиную, усадила за стол и принялась накладывать ему на тарелку еду. Следом подтянулись и остальные, молча сели на свои места и уставились на новичка. Тот принялся наворачивать салат — наверное, перенервничал.
– Нет, ну ты даешь, старик! — хлопнул себя рукой по колену Шустрый. — Что, так и будем сидеть? Ты давай работай. Какие там у тебя фишки по программе? А то у нас скучновато, ты вообще в самый раз.
Актер положил вилку, посмотрел с сожалением на оставшийся салат и сказал нерешительно:
– У нас норматив — не менее тридцати минут надо на вызове пробыть. И два конкурса. Дети еще стихи читают.
– Да ты уже полчаса здесь отираешься! — возмутился Шустрый. — Давай конкурсы! Я стихов все равно не знаю.
Актер, порывшись в своем мешке, достал ласты. Виновато объяснил:
– Вот. Надеваем ласты и бегаем наперегонки, например, из коридора по комнате вокруг стола, потом в кухню и финиш опять в комнате… Вообще-то смешно всегда бывает… Только надо мебель с дороги убрать.
– Знаете что, вы, пожалуй, правда, идите домой, — проследив воображаемый маршрут, сказала Ирина. — Давайте вашу бумажку, я распишусь.
Но Шустрый, перехватив квитанцию, продолжал гнуть свою линию:
– Минуточку! Тут, между прочим, написано — со Снегурочкой. Во народ пошел! И здесь норовят кинуть! Где, спрашивается, Снегурочка? Я тебя спрашиваю!
– Дело в том, что Снегурочка — моя жена, мы с женой… — начал было объяснять актер извиняющимся голосом.
– Вся семья — кидалово, — не дослушав, перебил Шустрый. — Денег-то наверняка за двоих взяли.
– Ну, зачем вы так… — заступился за представителя творческой профессии Лев Николаевич. — Мало ли какие у человека обстоятельства, нельзя же так огульно…
– Нет, он прав, — мужественно признал актер. — Но у нас, так получилось, детей сегодня оставить не с кем. Рассчитывали на тещу, а у нее оказались свои планы. А в новогоднюю ночь — двойной тариф… Наша зарплата за месяц в театре.
– Старик, кончай на жалость бить, — встрял вредный Шустрый. — Я ведь тебе на свои дела не жалуюсь. Давай свои ласты.
С ластами в руках он повернулся к Петрухину:
– Ну что, играем, старлей? Или слабо?
– Чего ж — слабо? — вдруг со злостью отозвался Петрухин. — Надевай! Посмотрим, кому слабо.
Шустрый и Петрухин под бурные восторги Евстолии, толкаясь и шлепая ластами, дали круг по комнате, потом наперегонки помчались в кухню, а оттуда опять в гостиную. За ними, роняя мебель, налетая друг на друга и хохоча, бегала остальная публика, невольно увлекаясь происходящим. Первым, ко всеобщему восторгу, к финишу в дальнем конце коридора, возле кладовки, пришел Петрухин, которого наградили дружными аплодисментами. Вошедший в азарт Шустрый бросился к актеру.
– Нет, короче, фигня все это! Что там еще у тебя? Давай, земляк, попроще что-нибудь, а то тут бегать места мало.
– Попроще? Есть, — кивнул безбородый Дед Мороз. — Детям до шестнадцати запрещается. Но в этом конкурсе нужна женщина.
– Прекрасно! — еще больше оживилась и без того раскрасневшаяся и взлохмаченная Евстолия, давно уже потерявшая где-то свою золотую шляпу. — Я тоже приму участие! — И добавила кокетливо: — Мне больше шестнадцати.
– А кто сомневался? — тихонько хихикнул Шустрый, подталкивая профессора локтем в бок.
– Следите внимательно, — воззвал ко всеобщему вниманию актер. — Мужчине к поясу я привязываю морковку на веревочке, чтобы как раз доставала до пола.
Он обвязал хихикающего Шустрого веревочкой, на которой висела вымытая и почищенная морковка, отрегулировал длину и обратился к Евстолии:
– Вы вставайте сюда, лицом к товарищу с морковкой, ноги на ширину плеч, на пол между ваших ног я кладу спичечный коробок. Ваша задача, молодой человек, при помощи вашей морковки задвинуть коробок, как шайбу в ворота. Понятно?
Шустрый пришел в восторг. Евстолия была несколько сконфужена, но идея ей явно понравилась. Она повернулась к профессору:
– Лев Николаевич, давайте с вами в паре. А Ирочка вот с молодым человеком, с Олегом, да? Должно же быть соревнование, иначе какой интерес?
И Евстолия тут же, не дожидаясь согласия, бросилась ко Льву Николаевичу со второй морковкой на веревочке. Растопырив руки, обняла его за талию и принялась завязывать концы на спине.
– Прошу вас, не надо! — профессор, отбиваясь, отступал к двери. — Я никогда… Да что же это такое…
Шустрый тем временем подошел к Ирине:
– Вы составите мне пару?
Вопрос прозвучал слишком игриво. Ирина отстранилась, но ответить ничего не успела, потому что до сих пор молчавший Петрухин вклинился между ней и Шустрым. Молча, резким движением, оторвал висевшую на Шустром морковку, оттеснил его от Ирины, а добытый в поединке корнеплод демонстративно положил на стол.
– Понял? — спросил он и пристально, со значением, посмотрел на Олега.
Лев Николаевич тем временем тоже оторвал привязанную Евстолией Васильевной морковку и гордо положил ее рядом с первой. Посмотрел на Шустрого и, копируя интонацию Петрухина, сказал:
– Вот так!
– Браво! — засмеялась Ирина, по достоинству оценив демарш.
– Ну, если нет желающих, тогда предлагаю конкурс с воздушными шариками, — вновь полез в мешок Дед Мороз. — Сперва надуваем шарики…
– Вы действительно идите домой, — перебил его Петрухин. — Правда, Ирина Ивановна?
Ирина кивнула, расписалась в квитанции, и Петрухин проводил актера в прихожую. Вдогонку побежала Евстолия с коробкой конфет в руках:
