– Галя, ты видела, кто стрелял? – спросила Ба, когла они уже были на пороге.
– Он, – еле выдавила из себя Галина и, не оглядываясь, трясущейся рукой показала на шипевший диван. В ее глазах плескался неподдельный ужас.
* * *
Четверть часа спустя к дому номер 148 подъехала большая черная машина. Показав левый поворот, водитель хотел было повернуть во двор, но въезд был перегорожен машиной патрульно-постовой службы. Проехав чуть дальше, машина припарковалась на стоянке у магазина, и из нее вышли двое мужчин. Один из них был адвокат Колесов, а другой – здоровенный, под два метра детина, одетый не по сезону легко, в курточку и щегольские ботинки на тонкой подошве. У незнакомца было весьма запоминающееся лицо: пудовый подбородок и толстые щеки выглядели бы разительным контрастом с невысоким от природы лбом, однако лоб казался просторнее благодаря отсутствию волос и плавно переходил в бритое темечко. Посреди всего этого простора теснились близко посаженные крошечные глазки под белобрысыми бровями, нос пуговкой и маленький детский рот с пухлыми яркими губами. Словом, сторонний наблюдатель непременно воскликнул бы, качая головой, что-то вроде «Ну и рожа!», но в ленивых поросячьих глазках незнакомца легко читалось такое выражение… что охотников рисковать ради красного словца не находилось. Да к тому же и не было среди ночи никаких сторонних наблюдателей.
– Твою мать! Это что у них тут за дискотека? – присвистнул детина, увидев стоявшие возле дома пожарную машину, еще одну милицейскую легковушку и карету «Скорой помощи». От удивления его глазки собрались еще ближе к переносице, а губы по-детски вытянулись в трубочку.
– Не имею представления, – пожал плечами адвокат и усмехнулся, искоса поглядев на забавное выражение лица собеседника. – Сейчас выясним. Может, тебя встречают, а, Павел? Ты им хотел сюрприз сделать, а они – тебе. Сыграли, так сказать, на опережение.
– Менты еще ладно, но «Скорая» и пожарная мне ни на х…… – серьезно ответил Паша и решительно двинулся вперед.
Паша и Колесов вошли в дом – внутри пахло гарью. В коридоре второго этажа было пусто. Дверь в квартиру номер девять была распахнута настежь, в глубине комнаты был виден диван, залитый пеной. Мимо Паши и Колесова протиснулся молодой пожарник с огнетушителем в руках, ворча что-то себе под нос. Постояв в нерешительности на пороге, Паша и Колесов вышли и отправились по коридору в ту сторону, откуда слышались голоса. В квартире номер семь яблоку негде было упасть, и вошедших встретило множество народу – жильцы, пожарные, милиционер и журналисты ночных новостей. Впрочем, «встретили» – это, пожалуй, будет преувеличением. На них и внимания никто не обратил, поэтому среди всеобщей сутолоки они встали в уголке у двери и завертели головами, пытаясь понять, что же происходит.
– Пить надо меньше, мамаша, – неприязненно выговаривал Галине усталый мужик в милицейской форме. – И не курить в постели. Скажите спасибо, что соседи у вас не пофигисты. Так и до белой горячки недолго допиться.
– Опа… – удивленно пробормотал себе под нос Паша.
А Колесов решительно прошел вперед, взяв милиционера за рукав, отвел в сторонку и там начал что-то говорить ему вполголоса. Милиционер так же неприязненно выслушал Колесова, косясь то на Пашу, то на Галину, пребывавшую в прострации, потом махнул рукой и вышел из комнаты. За ним убрались и оператор с журналистом.
– Добрый вечер, дамы и господа! – весело обратился к собравшимся Колесов. – Точнее, с добрым ранним утром. Весело тут у вас. Все живы?
– Все… – нестройным хором ответили оставшиеся в комнате обитатели дома.
– Может, расскажете, что произошло? – так же бодро поинтересовался адвокат.
И все, сперва запинаясь, а потом перебивая друг друга, начали рассказывать, как среди ночи поднялась стрельба, и начался пожар, как они все бросились к Галине, а она молчит и только твердит, что в нее стрелял… диван. Якобы она, Галина, тихо-мирно спала, когда раздались выстрелы. Она упала с дивана и этим спасла себе жизнь.
– Понятно… – подвел итог адвокат.
Все разом замолчали. И в наступившей тишине услышали тихое бормотание. Они обернулись в тот угол, где в любимом кресле Ба сидела завернутая в ее же банный халат Галина, и увидели странную картину: здоровенный Паша притулился на полу возле кресла и держал Галину за обе руки. На его угрожающей физиономии были написаны детский восторг и умиление. А она гладила дрожащей рукой его по бритому белобрысому ежику и задумчиво бормотала:
– Вот, Пашенька, как оно… Я сплю, а он… А они… Алкашина, говорят, допилась до зеленых чертей… И не верят… Ты-то веришь?
– Это кто? – свистящим шепотом спросил у всех Герман Иванович и отступил на шаг назад.
– Это сын Галины Павловны и ваш временный сосед, я так понимаю, – ответил адвокат. – Да, Паша? Поживет у мамы, пока мы не решим квартирный вопрос.
– А откуда он взялся? – не унимался Герман Иванович, выглядывая из-за плеча Пустовалова. – Не было у Галины Павловны никакого сына!
– Это второй вопрос, – непонятно ответил адвокат. – А первый – что же все-таки случилось с диваном? Я, знаете ли, не верю во всякие чудеса вроде стреляющих диванов. В конечном итоге всегда выясняется, что это чьи-то фокусы.
Но все молчали, обмениваясь вопросительными взглядами. И тогда вперед шагнул Левушка. Постоял, глядя в пол. Потом так же внимательно изучил потолок и наконец сообщил, не глядя ни на кого:
– Это я…
– Левушка?! Зачем?! Не может быть! Я так и знал! – хором отреагировали на его признание Ба, Женя, Пустовалов и Герман Иванович – последняя реплика была, конечно же, его.
– Я, – подтвердил Левушка.
– Уже легче, – ничуть не удивившись, кивнул адвокат. – Остается выяснить, что именно ты сделал с несчастным диваном, и главное – зачем. Наличие или отсутствие прямого умысла, как известно, влияет на меру ответственности.
– Я туда петарды положил, – сообщил Левушка. – В диван то есть.
– Зачем?! – на этот раз дуэтом выступили Женя и Колесов.
– Какие петарды? – не поняла Ба. – Ты что, с ума сошел? Или у тебя шок?
– Я зна-ал! – с торжеством вставил Герман Иванович.
В общей увлекательной беседе не участвовали лишь мама с сыном, они по-прежнему сидели в углу и тихо любовались друг другом.
Первой оправилась от удивления Женя и бросилась защищать Левушку:
– Нас собирались поджечь. То есть дом. Звонили, угрожали. И мы решили разложить петарды на первом этаже, где никто не живет. Если там загорится, петарды взорвутся, и мы услышим. И успеем вызвать пожарных.
– Интересно, – скептически покачал головой Колесов. – А диван зачем заминировали?
– У нас еще оставались петарды, и я не знал, куда их побыстрее спрятать, чтобы на них никто не наткнулся. – Левушка объяснял Жене, а не Колесову. – У меня Ба нашла бы, у тебя – Герман Иванович. А тут у Галины Павловны – приступ остеохондроза. Значит, она с дивана дня три-четыре не встанет. Вот когда ты ей постель на диван перестилала – я их туда и сунул.
