— Мой тоже изменял, — поведала я Елене. Мы незаметно перешли
на «ты».
— Насчет парня ты верно сказала, — вздохнула она. — Костя
действительно в последнее время немного был не в себе. Они все немного не в
себе были. Сейчас подростков трудно понять. А мой без отца растет. И дед не
всегда прав бывает. Антон иногда срывается, конфликтует с нами, из дома уходит.
Но сегодня должен вернуться. Ты его дождись, раз такое дело, поговори с ним.
— Мама! — закричала Анна из другой комнаты. — Мы уже
опоздали.
— Ты дождись Антона. Он скоро будет, — повторила Елена,
вставая. — Извини меня, мы должны с дочкой ехать. У нас важное дело. А ты
Антошу дождись. Я попрошу отца напоить тебя чаем. У него хороший чай есть. Он
его специально для гостей держит. С травкой ароматной. И мед у нас домашний.
Только не уходи.
Я кивнула в знак согласия, и она вышла из комнаты. Я
почувствовала себя уставшей, словно выжатый лимон. Каждый разговор отнимает
много сил. У каждой семьи свои проблемы, свои секреты, тайны, обиды, горе.
Никогда не знаешь, что скрывается за входной дверью в квартиру. Но теперь я
поняла и раздражительность Елены, и почему у нее красное неухоженное лицо.
Остаться в тридцать два или в тридцать три года с двумя детьми и без денег —
такое не каждая выдержит. Даже если отец присылает детям жалкие гроши в виде
алиментов. А Елена, похоже, выстояла. Если бы я ей не сказала, что сама
разведена, она не разрешила бы мне остаться в их доме. А теперь я сижу на стуле
и жду, когда придет Антон. И когда его дед принесет мне свой хорошо заваренный
чай с домашним медом.
Глава 9
Ждать пришлось недолго. Дедушка принес мне чай в большой
белой кружке и мед в небольшой чашечке, очевидно, предназначенной специально
для таких целей. Поставил все на стол, строго посмотрел на меня. Затем молча
вышел на кухню и принес еще одну темную кружку для себя.
— Пей, — сказал он, словно приказывая.
Я послушно начала пить.
— Значит, ты адвокат, — начал он разговор. Видимо, его дочь
что-то рассказала ему, перед тем как уйти. Поэтому он стал обращаться ко мне на
«ты».
— Да. — Чай действительно был вкусный. С какой-то приятной
травой.
— Вкусно? — строго спросил Григорьев.
Я молча кивнула.
— С Кавказа привез, — поясняет он. — Иногда прошу знакомых,
они мне тоже привозят. Это чабрец, горная трава. Ее в Азербайджане и в
Дагестане особенно любят.
— Вы знаете Икрама? — вспомнила я. — Это азербайджанский
друг вашего внука.
— Знаю, — мрачно ответил Григорьев. Стариком я его назвать
не могу, язык не поворачивается. А называть дедушкой — слишком претенциозно.
Поэтому буду называть его Григорьевым. Я ведь не знаю, как его зовут по
отчеству. Нужно, конечно, спросить.
— Вы чем-то недовольны? — Я по его лицу поняла, что он
недоволен этой дружбой внука с Икрамом.
— Конечно, недоволен, — сразу ответил мне Григорьев, — а ты
как думаешь? Понаехали всякие черномазые, их уже столько в Москве, что скоро
они автономию будут требовать в рамках одного города. И ничего с этим не
поделаешь.
— Ну до этого еще далеко.
— Ничего не далеко. Ты на базары ходишь? Наверное, нет. А я
хожу. И вижу, как количество их растет с каждым месяцем, с каждым годом. На
строительстве у нас одни таджики, на базарах — только азеры, а в казино —
грузины. Скоро здесь будет филиал кавказцев.
— Таджики не кавказцы, — попыталась я восстановить
справедливость.
— Какая разница? Все равно не наши. Напрасно их пускают к
нам в город. Мы их пока не замечаем, а потом поздно будет. Я такого в жизни
насмотрелся. Врагу не позавидуешь.
— Тяжело вам было на войне?
— А кому легко? Я ведь не на одной войне был. Еще в
Афганистане побывал. Потом нас перебросили в Фергану. Ты уже, наверное, не
помнишь, что там было. А потом в Карабах, в Осетию, в Абхазию. Запылало везде,
уже не остановить. Затем Чечня, Ингушетия, Дагестан. Мы воевали лет пятнадцать,
не меньше. Немцев быстрее победили. А нашему поколению пришлось хлебнуть этого
дерьма по самую макушку.
Я понимала, что он прав. Понимала, что им пришлось пройти
через настоящие испытания, через все эти региональные войны, которые
происходили по всей территории нашего бывшего Союза. Честное слово, люди,
которые говорят, что наша страна распалась без крови, как Югославия, просто
откровенно врут. Крови было столько, что ею можно было бы залить всю Югославию.
И в Таджикистане во время гражданской войны, и в Карабахе во время
азербайджано-армянского противостояния, и в Грузии во время ее региональных
конфликтов, и в Приднестровье, я уже не говорю о Чечне и Дагестане. Теперь мы
все знаем, но все равно в газетах иногда читаем, что распад Советского Союза
обошелся без крови. Мне хочется в таких случаях просто посмотреть этим
журналистам в глаза.
— Не любите вы кавказцев? — спросила я у Григорьева.
— Почему я их должен любить? — ответил он достаточно
рассудительно, без злости и без напряжения. — Я живу в своем городе. А вот они
пусть убираются к себе на юг и живут в своих странах. Так будет справедливо.
— Сейчас так не получится, — возразила я. — Сейчас другое
время. В любой стране нужны рабочие руки, мигранты, которые будут строить,
торговать, работать, создавать. И везде идет перемешение наций. Вы же должны
это понимать.
— Понимаю. Но сердцем не хочу принимать. Вот в Англии одна
национальная партия появилась. Они очень интересные идеи предлагают. Всем
желающим иностранцам, которые приехали в их страну и получили право на
проживание в Англии, они готовы выдать деньги и вернуть их на прежнее место
жительства. По-моему, справедливо.
— У них не хватит денег. Это, должно быть, не национальная
партия, а националистическая. Я в Англии была, там живет множество разных
народов.
— Вот-вот. И в футбол скоро будут играть только черные, как
за Францию. Одни черные негры, арабы и армяне. Тоже мне — сборная Франции! И им
не стыдно?
— Нет, не стыдно. Они ведь выиграли чемпионат мира. — У меня
сын и муж увлекаются футболом, поэтому я все знаю. — А потом еще и чемпионат
Европы. Они молодцы. Их вся страна как героев встречала. И не важно, какого они
цвета кожи. Самое главное, что они выиграли эти чемпионаты.
— Вот если все так будут считать, тогда скоро и в нашей
команде вместо русских парней будут играть разные черные и желтые. Тренер у нас
уже иностранец, скоро появятся и игроки.
— Вы серьезно считаете, что сегодня можно отгородиться от
всех соседей и жить самостоятельно? Вы действительно думаете, что у нас или у
кого-нибудь в мире это может получиться?
— Ничего я не думаю, — буркнул Григорьев, — но я не хочу,
чтобы мой внук дружил с кавказцами. Они в меня стреляли, а мой внук должен дружить
с их детьми?!
