— Викентий?
— Вы и про него знаете? — удивился он.
— Как видишь, знаю. И вообще это ни для кого не секрет.
Видимо, и в милиции знают про ваше «убежище». Ты тоже пробовал эту гадость?
Только ответь мне честно, не лги.
— Несколько раз. Но уколы не делал. Ни разу, честное слово.
А Костя сорвался. Мы даже не думали, что это произойдет так быстро…
— Почему?
Антон тяжело вздохнул, помрачнел и умолк. Честное слово, он
знал. Я почувствовала, что он знал, где Костя, и решила выяснить это у него во
что бы то ни стало. Для этого сложилась хорошая ситуация. Дома не было его
матери и старшей сестры. К тому же ему явно понравилось, как я удалила из
комнаты его дедушку. Остается парня дожать. И начать с того, что попытаться
выяснить, почему так внезапно изменился Костя. Что случилось с ним в последние
шесть месяцев?
Но в этот момент я услышала знакомые завывания моей машины.
Включилась сигнализация. Этот паршивый водитель грузовика все-таки, видимо,
задел мой автомобиль. Чтоб он сдох, сукин сын! Я надеялась, что моя машина
пострадала не очень сильно, но была вынуждена закончить разговор, который
только начался, выбежать из квартиры, спуститься на улицу и отключить сирену.
Внимательно осмотрела автомобиль. Было уже темно, но при свете фонаря я
разглядела свежую царапину. Так и думала! Не следовало ставить здесь машину. Нашла
место для парковки, старая дура. Обиднее всего было, что я даже не смогу
попросить денег на ремонт моего автомобиля у Левчевых. Мне будет стыдно и
неприятно это сделать. У них такое горе, а я тут с какой-то царапиной на своей
машине.
Поднимаясь по лестнице к Григорьевым, я услышала громкий
голос деда Антона:
— Ты дурака не валяй! Расскажи ей, куда спрятался твой
дружок. Куда он сбежал? Может, его спрятал у себя дома ваш друг кавказец? Или
помог ему куда-то сбежать? Ты только не увиливай, смотри у меня!
— Отцепись! — крикнул внук. — Я с тобой не разговариваю.
— Будешь. Снова ремня захотел?
— Только попробуй! Я тоже из дома сбегу…
Нужно вмешаться. Иначе действительно произойдет
непоправимое. Ну как можно разговаривать таким тоном с подростком? Честное
слово, я больше никогда в жизни не стану кричать на Сашу. И никогда не буду ему
угрожать. Я начала громко стучать в дверь. Открыл мне Григорьев. У него был
явно недовольный вид. Я помешала ему заниматься воспитанием внука. Я
бесцеремонно оттолкнула его и вошла в квартиру. Антон стоял в гостиной весь
какой-то затравленный и злой.
— Ты можешь говорить? — спросила я у него. Чтоб этот
водитель грузовика перевернулся на своей машине, искренне пожелала я, хотя по
натуре человек совсем не мстительный.
— Отстаньте от меня! — закричал Антон. — Уйдите! Я не буду
больше ни с кем разговаривать. Отстаньте от меня! — Он выбежал из квартиры и
хлопнул дверью.
Его дед осторожно вошел в комнату. Старый дурак.
— Ничего, — хрипло произнес он, — вернется. Не первый раз убегает.
— Вы ведете себя антипедагогично, — это было единственное
слово, которое я могла в тот момент подобрать и выдать. А потом тоже хлопнула
дверью и ушла, о чем, наверное, буду жалеть всю оставшуюся жизнь.
Глава 10
Я отправилась в офис. Другие мои дела никто не отменил, и
мне пришлось задержаться с ними до половины девятого. Розенталь собрался
уходить поздно, где-то около восьми. Увидев, что у меня горит свет, он вошел в
мой кабинет, предварительно постучавшись. Учитывая, что весь наш офис принадлежит
ему и он платит всем заработную плату, его тактичность делает ему честь. При
его появлении я поднялась.
— Сиди, — махнул рукой Марк Борисович. — Ты почти весь день
отсутствовала. — Он уселся на стул. — Что-нибудь узнала про этого пропавшего
мальчика?
— Прокуратура возьмет дело под свой контроль, — доложила я,
— в дело вмешался Стукалин, заместитель министра внутренних дел. Вы его знаете.
А в самой милиции дело поручили, извините меня, такому придурку, которого на
пушечный выстрел нельзя подпускать к детям. Он вызывает товарищей пропавшего
парня и угрожает им, требуя рассказать, где может скрываться Константин Левчев.
— Все? — Марк Борисович всегда чувствует, когда человек
недоговаривает. И как это у него получается? Мне бы у него поучиться.
— Нет, не все. Мальчик был законченным наркоманом. Уже делал
внутривенные инъекции. Мать знала об этой трагедии и скрывала ее от отца. Они
иногда даже ездили в частный дом к одному психологу, чтобы отлежаться там.
Вполне вероятно, что у него сейчас приступ. Но меня смущает, что все в один
голос говорят о том, что он изменился за последние несколько месяцев. Будто бы
сломался. Или его словно подменили. Я сегодня была у одного его товарища дома.
Он явно что-то знает, но не говорит. Этот паренек растет без отца, а его дедушка
применяет к нему не совсем педагогические методы воспитания…
Розенталь поморщился. Мне-то было известно, как он обожает
своих внуков. Ему и в голову никогда не придет учить их ремнем.
— Поэтому мальчик озлоблен, никому не верит, ни с кем не
хочет разговаривать. Он был его самым близким другом. И еще один
азербайджанский мальчик. С ним я завтра встречусь. Посмотрим, что он скажет.
— Понятно. Только почему ты сказала «азербайджанский
мальчик»? Разве его национальность имеет какое-то отношение к поискам его
друга?
«Все евреи одинаковые, — мелькнуло у меня в голове. — Они
явные космополиты, этим и отличаются от других. Может, поэтому и выживают в
других странах?»
— Не знаю, — честно призналась я, — наверно, по привычке.
Дедушке мальчика, у которого я сегодня была, не очень нравится, что его внук
дружит с кавказцем. Он много лет воевал на Кавказе, у него негативное
восприятие этих людей.
— И ты проецируешь его сознание на свою речь? — заключил
Розенталь. — Не забывай, что ты адвокат. Поиск этого мальчика — не твое дело.
Ты должна только представлять интересы потерпевшей стороны в правоохранительных
органах. В данном случае — интересы семьи Левчевых. Это первое. И еще насчет
взглядов этого ортодокса. Сейчас такие люди ненавидят кавказцев, завтра будут убеждать
всех, что во всем виноваты евреи, а послезавтра — китайцы или вьетнамцы. Легче
всего искать причины собственных неудач во внешних врагах. Легче всего
списывать недостатки в воспитании своих внуков и детей на чужое влияние. — Он
поднялся со стула и неожиданно ласково произнес: — Умная ты девочка, Ксюша. Я
всегда ценю твою работу. И твое знание двух языков. Только научись правильно
относиться к людям и к фактам. Ты слишком эмоциональная и очень близко
принимаешь к сердцу все происшествия. Так было с тобой и в Ницце, если ты
помнишь. Так было и по другим делам. Немного меньше эмоций, больше терпения,
хладнокровия, выдержки. Я не говорю — разума. Разум у тебя всегда присутствует,
а эмоции — мешают. Научись держать их под контролем. Ты ведь профессиональный
юрист. Помнишь у Бальзака? Он говорил, что представители трех профессий не
очень уважают людей, так как слишком хорошо знают их пороки. Это священники,
врачи и юристы. Вот так-то. Наши клиенты поверяют нам свои тайны, а мы должны
уметь их хранить. Отстраненно и спокойно. Чтобы не вредить нашему делу. И твой
профессор Левчев мне понравился. Очень солидный, интеллигентный и деликатный
человек. Но очевидно, в какой-то момент он упустил воспитание своего сына, и
мать недоглядела. Иногда такое случается даже в очень интеллигентных семьях. У
него ведь уже есть взрослый сын?
