В наступившем молчании было слышно, как гудит огонь в
камине. Дзевоньский недобро усмехнулся.
— Куда вы сегодня исчезали? — спросил он. — Решили поиграть
на моих нервах?
— Да. Очень хотелось, чтобы вы получили инфаркт, —
равнодушно парировал Гейтлер. Они снова говорили по-русски. — Я вам уже
говорил, что не собираюсь никуда бежать. Кстати, мне еще не перевели тех денег,
которые я просил. Или вы думаете, что мне они нужны для развлечения? Я был бы
вам благодарен, если бы эту часть денег вы привезли мне наличными.
— Зачем?
— Ненужный вопрос. Мне нужны деньги для нашей операции, а не
для того чтобы бегать в казино.
— Я их вам привезу через два дня.
— Очень хорошо. И уберите наконец ваших «наблюдателей».
Остановить они меня не смогут, только будут вас нервировать, когда я буду
неожиданно исчезать. Да. Иногда на весь день. Если вы поручили мне работу, то
позвольте продумать все детали. Мне важно почувствовать атмосферу, окружение,
энергетику этого города и его людей. Я должен попасть на мероприятие, где будет
президент и его охрана, чтобы посмотреть, как они работают. Плотно его
прикрывают или дают ему возможность отрываться? Как перекрывают основные точки
со всех сторон, как готовятся к встрече, как отходят. В общем мне нужно
несколько раз увидеть все это своими глазами.
— Вы думаете, что у меня есть свои осведомители в Кремле? —
разозлился Дзевоньский. — Или мне докладывают, когда и куда он едет? Это самая
большая государственная тайна. Не забывайте, что у них уже который год идет
чеченская война и они постоянно имеют в виду потенциальную угрозу со стороны
возможных смертников. Поэтому все передвижения президента строго засекречены.
Никто не может узнать, где и когда он будет.
— За исключением тех моментов, когда он обязан осуществлять
свои властные полномочия, — возразил Гейтлер.
— Что вы имеете в виду? — не понял Дзевоньский.
— У каждого субъекта власти существуют свои властные
полномочия и свои атрибуты власти, — пояснил Гейтлер. — Вы же знаете, что мы
изучали все покушения, которые готовили на президента де Голля. Пытались
понять, почему при таких возможностях и исполнителях все попытки убить генерала
провалились. Я вам скажу. Во-первых, сами исполнители не до конца были убеждены
в правоте своего дела. Там было много настоящих французских патриотов, среди
которых в свою очередь оказывались и осведомители спецслужб. Не потому, что они
были сексотами или получали деньги. Они не были уверены в правоте тех идей, за
которые нужно было умереть.
— Это не наш случай.
— Верно. Но вы меня не дослушали. Дело в том, что основные
покушения планировались именно на тот момент, когда де Голль осуществлял свои
полномочия как президент республики. Им тоже трудно было просчитать, когда и где
он окажется, но существовали места, где он обязан был быть. И были известны его
полномочия, которые мог осуществить только он сам. Например, встречи с главами
иностранных государств в Елисейском дворце или восьмое мая, когда он
обязательно появлялся у Триумфальной арки. В общем, всегда можно просчитать
действия субъекта власти, зная его программу на год.
— Вы хотите просчитать возможные действия президента и его
охраны? — наконец понял Дзевоньский.
— Я хочу знать, когда и где он может появиться. Вы помните,
как убили Раджива Ганди? Между прочим, операцию его устранения разрабатывали
совсем в другом месте и другие люди. В КГБ была об этом абсолютно достоверная
информация. На Западе не очень приветствовали леворадикального политика,
ставшего премьером огромной страны после смерти его матери. Тогда американские
и пакистанские спецслужбы просто просчитали, где и когда может появиться Раджив
Ганди. Ничего не планировалось, это был обычный анализ ситуации. Но этот анализ
довели до сведения заинтересованных лиц. И все. Больше ничего не было нужно. К
самому популярному политику Индии подошла молодая женщина-смертница, на теле
которой была установлена взрывчатка. Никто не мог даже представить себе
подобного. Взрыв был такой силы, что никто не уцелел. Между прочим, я тогда уже
не работал. Скрывался в Москве, но не мог не обратить внимания на эту операцию.
— А я ушел с работы до убийства Ганди, — неожиданно
признался Дзевоньский. — Если бы ничего не изменилось, возможно, сейчас мы
сидели бы в Москве, планируя очередные совместные операции, проводимые
где-нибудь в Канаде или в Великобритании.
— Согласен. В покушениях на политических лидеров очень
большое значение имеет информация о месте и времени появления нужного лица. О
том, что президент Джон Кеннеди приедет в Даллас, знали все жители города. Об
этом сообщалось по радио и в газетах. Все даже знали, что он будет в открытой
машине. Оставалось подняться на крышу, имея в руках винтовку с оптическим
прицелом, что и сделал Ли Харви Освальд. Хотя многие до сих пор убеждены, что
стреляли с разных сторон. Но для нас важно не это обстоятельство. Важен сам
факт — многим было известно, по какой улице и когда проедет президент.
Оставалось только устроить засаду.
— Я с вами согласен. Но как вы просчитаете действия нашего
субъекта?
— Поэтому мне и нужно узнать о нем как можно больше. Я хочу
поменять ситуацию. Не ждать, где появится президент, а вызвать его в нужное мне
место.
— Не выйдет, — отозвался Дзевоньский. — Мы тоже провели
сравнительный анализ самых крупных захватов заложников в Москве и в Беслане. В
Москве — во время представления мюзикла, в Беслане — в средней школе. В обоих
случаях было захвачено беспрецедентное число заложников. И в обоих случаях
служба безопасности президента не позволила ему появиться рядом с этими
объектами. Все понимали, что устранение политического лидера по своей значимости
далеко превосходит любой террористический акт, даже такой трагический, как в
Беслане.
— Да, — нахмурился Гейтлер, — я видел по телевизору.
Чудовищная и абсолютно неэффективная акция. Такая может вызвать только
отторжение и ненависть. Легче всего взорвать детский сад или какую-нибудь
школу. Для любой террористической группы это самое простое. Но именно это редко
кто делает. Потому что такие акции вызывают обратный эффект. И ответные волны
ненависти бывают сильнее, гораздо сильнее тех, на которые рассчитывают
террористы.
— Тогда чем занимаемся мы? — неожиданно улыбнулся
Дзевоньский.
— Своей работой, — чуть подумав, ответил Гейтлер, — именно в
результате двурушнической политики Москвы, которая сдала наши страны, мы с вами
оказались без работы, пан Дзевоньский. А теперь мы делаем то, что умеем.
Восстанавливаем справедливость, если хотите. Парадокс лишь в том, что нашу
операцию мы готовим на деньги граждан этого государства. И не говорите ничего,
Дзевоньский. Я все равно не поверю, если вы начнете доказывать мне, что деньги
вам дали сенегальские вожди или тибетские ламы. Я еще не разучился просчитывать
варианты. Может, в этом самый невероятный парадокс нашего времени.
