— Знаю, но в моем возрасте женщина уже не может быть слишком разборчивой, — усмехнулась Мэтти. Ей вдруг пришло в голову, что поддразнивать Хью — достаточно увлекательное занятие.
Хью их обоих проигнорировал и заплатил за книгу.
Трио вернулось в галерею в задумчивом молчании. У дверей Эмери остановился и взглянул на Мэтти с глубокой признательностью.
— Мэтти, сердце мое, я благодарен тебе больше, чем могу выразить, я только сейчас начал понимать, как много ты для меня сделала. Должен признаться, большое удовольствие видеть все эти экземпляры своей книги там, в магазине. Весьма удачный способ распространения, для моих других литературных работ мне не удавалось такого добиться.
— Подожди, когда книга выйдет в бумажном переплете и ты увидишь большие стопки во всех супермаркетах, прямо рядом с газетами и батарейками
Для фонариков, — сказала она со смешком, — тогда ты будешь знать, что действительно добился успеха. Эмери рассмеялся и поцеловал ее в лоб.
— И кто бы мог подумать? Жизнь иногда странно поворачивается, верно?
— Безусловно.
— Ну, наверное, это делает ее еще интереснее. — Приподняв бровь, он взглянул на Хью, раздраженно наблюдающего за этой сценой. — Я желаю тебе всего самого наилучшего, хоть ты и сделала странный выбор, Мэтти. Но не спускай с него глаз. Я бы на твоем месте не слишком ему доверялся. Он собирается тебя увезти, дорогая. Запомни мои слова.
Последовала короткая, напряженная пауза, пока Мэтти и Хью смотрели, как Эмери удаляется по улице.
— В самом деле? — наконец тихо спросила Мэтти.
— Что в самом деле? — Прищуренными глазами Хью все еще смотрел в спину Эмери.
— Собираешься увезти меня или ты действительно намерен остаться жить в Сиэтле?
— Ты все еще не доверяешь мне, детка?
— Хью, я могу доверить тебе свою жизнь. Я уже делала это несколько раз в последнее время.
— Но не свое сердце?
— Я еще думаю.
. — Думай, думай, детка. — Он привлек ее к себе и поцеловал. — Думай хорошенько. Потому что так или иначе, но нам суждено быть вместе.
Хью снял со стула в офисе Джонсона огромную стопу компьютерных распечаток и сел. Джонсон, сосредоточенный молодой человек в очках в роговой оправе, кроссовках, брюках из синтетического материала и мятой белой рубашке, устало поднял на него глаза.
— Я же сказал, что позвоню, когда что-нибудь узнаю, мистер Эбботт.
— Я тут мимо проходил, вот и решил, дай зайду, посмотрю, как дела продвигаются, — соврал Хью. Компьютерный зал располагался несколькими этажами ниже административного и явно не мог находиться по пути, куда бы он ни направлялся. — Вы вчера мне сказали, будто получили подтверждение, что кто-то орудует на заднем плане там, на Чистилище. Я хотел спросить, не удалось ли вам узнать имя или еще что.
Джонсон вздохнул, снял очки и потер переносицу.
— Пока ничего. Я же обещал позвонить. Честное слово, мистер Эбботт. Я понимаю, как это для вас важно.
— Очень важно.
— Мне ясна картина. Уже сейчас я могу сказать, что ситуация на Чистилище слегка изменилась, но никто не знает пока, как именно. И похоже, всем наплевать. Я сообщил вам все, что мне удалось раскопать в двух-трех довольно надежных базах разведывательных данных. Другого пока ничего нет. В основном потому, что ситуация на этом долбанном острове никого' всерьез не интересует.
— Кроме меня.
— Да, кроме вас. — Джонсон взял ручку и нетерпеливо постучал ею по столу. — Я позвоню, если что узнаю.
— Да, в любое время, днем и ночью. — Хью поднялся на ноги.
— Хорошо. В любое время, — устало согласился Джонсон.
На секунду Хью задержался в дверях.
— Вы в самом деле проникли в пару государственных баз данных? Разведывательных данных? Вот так запросто?
— Вот так запросто. Такая у меня работа, мистер Эбботт.
Хью уважительно кивнул.
— Знаете, в старые времена вы бы мне здорово пригодились. Тогда вы и ваш компьютер были бы на вес золота.
— В самом деле? И какой работой вы занимались в старые времена?
— Да так, ничего интересного. Позвоните мне. Поскорее.
Джонсон позвонил в половине шестого вечера, как раз когда Хью собрался уходить с работы. Секретари уже ушли, поэтому он сам снял трубку.
— Мистер Эбботт? Это Джонсон из компьютерного отдела. Мне кажется, я тут еще кое-что для вас обнаружил. Некоторые данные только поступают, другие будут получены позже. Немного, но лучше, чем ничего.
— Спускаюсь. — Хью нажал на рычаг и потом набрал номер галереи Мэтти. Она сняла трубку на третьем звонке.
— Это я, детка. Слушай, я приду домой немного попозже. Там есть информация про Чистилище, внизу, в компьютерном отделе.
— Хорошо. А насколько позже? — спросила она слегка рассеянно. В отдалении он слышал голоса и понял, что у нее, по-видимому, клиенты.
— Не знаю. Будет ясно на месте.
— Будь осторожен по дороге домой, — привычно сказала она. — Уже стемнеет, а на Первой авеню очень плотное движение по вечерам.
Хью позволил себе на секунду насладиться сознанием, что кто-то о нем беспокоится.
— Конечно, детка. Буду осторожен. Увидимся позже. — Он положил трубку на рычаг и направился к лифту.
Мэтти казалось, что сейчас рухнут стены.
— Колени вверх и толчок, и толчок, и толчок.
Тяжелая пульсация рок-музыки вкупе с топотом стада людей, занимающихся аэробикой, сотрясали деревянный пол. Мэтти изо всей силы лягнула ногой, подпрыгнула, повернулась и присоединилась к стаду, устремившемуся в дальний угол зала.
Ее бабка-балерина в гробу бы перевернулась. Мэтти в душе попросила у нее прощения, как делала всегда во время занятий аэробикой, снова лягнула ногой, подпрыгнула, повернулась и, громко топоча, устремилась за всеми в противоположный угол. Здесь техника и грация не котировались. А бабушка всегда была на них помешана. Мэтти до сих пор помнила, как она учила ее, маленькую девочку, у станка, когда Мэтти решила пойти по ее стопам.
Еще одна ошибка. Еще одна неудачная попытка.
От визга электрогитар она едва не глохла. Но продолжала двигаться в том же бешеном темпе. Пульс был частым, но ровным. Купальник весь промок от пота.
Решение отправиться после работы в класс аэробики в клубе здоровья пришло неожиданно, после сообщения Хью, что он придет домой позже. Мэтти пропустила свои дневные занятия, а она взяла за правило три или четыре раза в неделю обязательно заниматься аэробикой. Она физически ощущала, как после тридцати или сорока минут напряженного танца стресс покидает тело.
— Дорожка! — заорала инструктор, стараясь перекричать тяжелую музыку. — И толчок… два, три, четыре, и дорожка, два… три… четыре…
