Томас открыл дверь своего любимого кафе и пропустил Леонору внутрь, в тепло и гул голосов. В большом камине пылал огонь. Полы были из натурального дерева, и доски мягко поблескивали, отражая свет. Две официантки студенческого возраста в белых передничках и черных брючках сновали меж столиков.
Пока они шли вслед за хозяйкой к угловому столику, Томас отвечал на сдержанные приветствия знакомых. Большинство просто кивали: добрососедские отношения, но без излишней близости. В конце концов, он один из чокнутых братьев Уокеров.
Усаживая Леонору, Томас заметил за одним из столиков профессора Керна – снежно-белые волосы и рассеянно-аристократический вид человека, выполнившего свой гражданский долг и теперь почивающего на заслуженных лаврах. Рядом с профессором сидела женщина, которую сегодня утром приветствовал Эд Стовал, – дочь профессора Элисса.
Их столик был недалеко, и Томас прекрасно видел, что движения профессора уже обрели нарочитую неторопливость и расчетливость, указывающую на довольно сильную стадию опьянения. Бокал мартини, стоявший перед Осмондом Керном, явно был далеко не первым по счету. Элисса пребывала в напряжении, зачастую присущем людям, которые вынуждены появляться на публике рядом с сильно пьющим человеком, чье поведение непредсказуемо.
Когда они расположились за столиком и Леонора открыла меню, Уокер небрежно спросил:
– Как дела в Зеркальном доме?
– Все идет своим чередом, насколько я могу судить. Осмотрела библиотеку и устроилась на рабочем месте, но никаких сенсационных находок сделать не удалось. Хотя, должна признаться, коллекция книг меня поразила.
– Чем же?
– У меня не было пока времени тщательно ознакомиться со всеми экспонатами, но даже на первый взгляд очевидно, что собрание содержит большое количество действительно редких и ценных изданий. Там есть буквально все о производстве зеркал: начиная с исследований историков о древне-греческих бронзовых зеркалах до описания производственного процесса на мануфактурах Англии и Франции в XVII веке. Очень много материала о символическом значении зеркал и об их роли в мифологии. Похоже, человечество провело массу времени, любуясь своим отражением.
– «Свет мой зеркальце, скажи?..» – улыбаясь, произнес Томас.
– Это лишь один, самый распространенный пример. Тема зеркал и отражений представлена в мифах практически всех народов мира. Помните Нарцисса?
– Это который влюбился в свое отражение, а потом зачах с тоски?
– Да. Кроме всевозможных легенд и сказок, зеркала очень часто встречаются на живописных полотнах старых мастеров, которые использовали их в качестве символов или аллегорий. Гойя, Рубенс и Ван Эйк… А Леонардо да Винчи специально изучал зеркала…
– Я как-то видел фотографии страниц из его дневника, – сказал Томас. – Кажется, он делал записи зеркальным способом. Левой рукой и справа налево.
– Да-да! Зеркала играли большую роль в ритуалах индейцев племени ацтеков, а уж египтяне придавали им огромное значение!
Энтузиазм Леоноры немало забавлял Уокера.
– Как интересно, – заметил он.
– Я не хотела надоедать вам. – Девушка виновато улыбнулась. – Просто коллекция действительно произвела на меня большое впечатление. Я считаю, она уникальна и, несомненно, заслуживает быть помещенной на сайт, чтобы люди могли ознакомиться с редкими и интересными изданиями.
– Я слышал, что многие старинные зеркала имеют большую ценность, но в завещании Натаниэла Юбенкса сказано, что ни зеркала, ни книги из коллекции не подлежат продаже или передаче в другие руки, пока стоит Зеркальный дом.
– Роберта Бринкс, управляющая домом, сказала мне, что у Натаниэла Юбенкса было что-то вроде пунктика по поводу зеркал. – Девушка зябко передернула плечами и добавила: – Должна признаться, что коридор второго этажа показался мне довольно угрюмым местом.
Томас делал вид, что изучает меню, хотя давным-давно знал его наизусть.
– Кое-кто полагает, что он просто сошел с ума, глядя в зеркало, – сказал он. – Кстати, Бетани очень нравился Зеркальный дом. Она проводила там массу времени: работала в библиотеке над своей зеркальной теорией.
– А что это за теория?
– Что-то сугубо математическое о соотношении положительных и отрицательных чисел. Она говорила, что эта теория сможет прояснить процессы, происходившие во Вселенной сразу же после Большого взрыва.
– О!
– Именно.
Леонора хотела было спросить что-то еще, но Томас предостерегающе поднял руки и сказал:
– Только не требуйте от меня подробностей! Я ведь не математик. – Уокер немного понизил голос и продолжал: – Если бы человек за тем столиком не накачался мартини по самые брови, он мог бы прочесть вам замечательную лекцию на эту тему.
– А кто это? – с интересом спросила Леонора.
– Доктор Осмонд Керн. Имей вы хоть какое-то отношение к математическому сообществу, это имя было бы вам прекрасно известно. Несколько лет назад он открыл нечто, и его имя вошло в учебники. Какой-то алгоритм, без которого, как оказалось, жить не могут программисты и прочие компьютерщики – и производители, и пользователи. Открытие принесло ему кучу денег и должность на математическом факультете Юбенкса.
– В штате?
– Само собой!
Они одновременно улыбнулись.
Тут к столику подошла официантка, и они сделали заказ. Леонора попросила бокал вина и филе палтуса. Томас одобрил ее выбор, но в качестве напитка предпочел пиво.
«Наконец-то у нас нашлось что-то общее, – подумал Томас, – рыба на ужин». Воодушевление, которое он испытал по этому поводу, смутило его самого.
Они уже приступили к еде, когда Леонора сказала неожиданно серьезно:
– Знаете, одним из самых слабых мест в нашей теории об убийстве мне кажется отсутствие связи между Бетани и Мередит. Они были совершенно разными, и их занятия не имели между собой ничего общего.
– Да, меня это тоже выводит из равновесия, – признался Томас, вонзая вилку в ни в чем не повинного палтуса. – Дэки уверен, что мы не замечаем чего-то очевидного. Но я не могу придумать, как связать их. Мередит была мошенницей, а Бетани не думала ни о чем, кроме математики.
– Они обе пользовались компьютером, – задумчиво произнесла Леонора.
– Но с разными целями. Кроме того, Дэки просмотрел все, что можно было добыть из компьютера Бетани. Если бы имело смысл его разобрать, он раскрутил бы все до винтика. То же самое могу сказать в отношении компьютера Мередит. Ни-че-гo. Теперь вся надежда на вас и на то, что оставила Мередит: книгу и вырезки.
От соседнего столика до них долетел сердитый мужской голос:
– Я желаю отправиться домой! Немедленно…
Томас прекрасно понял, кто именно начал буянить. Посетители кафе усиленно делали вид, что ничего не происходит, и старались даже не смотреть в сторону профессора Керна.
