— Да уж, конечно. Неловко. Давай внесем ясность. Мы с отцом действительно говорили о Хилари, но наше основное расхождение в этом вопросе не имеет никакого отношения к мужскому соперничеству. Отец может иметь ее сколько хочет, однако, как я понимаю, его постель так же холодна, как была моя, когда она была замужем за мной.
— Она красивая женщина.
— Да, это сразу бросается в глаза, не правда ли? Но она еще и самая холодная сука по эту сторону Северного полюса. Но какого черта. Может быть, в этом была не только ее вина, но и моя. Бог свидетель, я не Казанова.
— Ник…
— Может, у тебя в холодильнике есть какая-нибудь выпивка? — Он открыл дверь и принялся осматривать полки. В свете лампочки из холодильника его лицо выглядело суровым. Через минуту он тихо выругался и, прекращая поиски, неохотно захлопнул дверцу.
— Я тебе сказала, что нет ничего, кроме молока. Как ты с ней познакомился?
— С кем? С Хилари? — Ник снова облокотился на рабочий стол. — Нас познакомила Элеанор. Хилари — дочь каких-то старых друзей семьи Элеанор. Их дружба уходит корнями далеко в прошлое.
— Те, которые приплыли на корабле, да? По-моему, жуткое количество представителей высших классов с Восточного побережья считают, что их предки прибыли на «Мэйфлауэр». Похоже, это был довольно переполненный корабль.
«Так вот как это произошло, — думала Фила, — Хилари была еще одной невестой, выбранной Элеанор».
— Только избавь меня от лекции о вырождении высших классов, ладно? У меня сегодня для этого нет настроения.
— То, что Хилари вышла замуж за твоего отца после того, как была твоей женой, чем-то напоминает кровосмешение.
— Ничего подобного, поэтому не стоит смотреть на это под таким углом.
— Я слышала, что в некоторых старых, влиятельных семьях Восточного побережья стало почти традицией передавать подружек от брата к брату и от отца к сыну, — промолвила Фила.
— Бога ради, Фила.
— Правда. Я об этом читала.
— Если подружка — кинозвезда, а семья придерживается крайне левых убеждений, то полагаю, что это возможно, — прорычал Ник. — Поверь мне, ни у кого в моей семье нет либеральных взглядов.
— Вы с Ридом спорили только по поводу Хилари?
— Мы еще говорили о некоторых вещах, — беспечно ответил он.
— О каких?
— О твоих акциях «Каслтон и Лайтфут».
— Ха! Так я и знала! Так и знала!
— А о чем нам еще говорить? Твои акции — причина, по которой я вернулся в лоно семьи, как ты помнишь.
— Это не шутка, Ник.
— А кто смеется?
Она внимательно смотрела на него.
— Полагаю, что твой отец хотел знать, сможешь ли ты заполучить назад мои акции?
— Да. Именно это он и хотел знать.
Она подняла подбородок.
— Ну? Что ты ему сказал?
Ник пожал плечами. Его глаза спокойно смотрели на нее.
— Я сказал ему, что получу акции назад.
Фила почувствовала еще больший холод в ногах.
— Ну конечно, именно это ты и сказал, — прошептала она как будто про себя, направляясь через гостиную обратно в спальню.
Ник последовал за ней.
— Фила?
— Да?
— По поводу того, где мне провести ночь, — Его голос, хоть и несколько резкий, был таким же, как всегда.
— Воспользуйся своим именем и достань себе номер в мотеле.
— Я бы лучше остался здесь.
Она повернулась и обнаружила Ника совсем рядом. Инстинктивно Фила сделала шаг назад. Она спросила себя, как ему удалось подобраться к ней так близко, что она даже не подозревала.
— Почему ты хочешь остаться здесь?
Он потянулся и, нежно взяв ее за лацканы халата, притянул к себе.
— Ты знаешь ответ.
Фила попыталась подавить зарождавшееся в ней волнение.
— Лечь с тобой в постель было бы очень глупым поступком с моей стороны.
— Ты считаешь меня одним из своих врагов.
— А разве не так?
— Нет, Фила. Я не враг.
— Тебе нужны мои акции.
— Это другой вопрос. Акции принадлежат нашим семьям, и рано или поздно я получу их назад. Но это не имеет никакого отношения к нам с тобой. Это не делает меня твоим врагом.
— Как ты можешь так говорить? — Она вглядывалась в его лицо. — Черт возьми, Ник, как ты можешь так говорить?
— Очень просто, ведь это правда. Я могу говорить это громко, или тихо, или еще как-нибудь. — Его большой палец гладил ее по подбородку. — Выбирай.
— Я совершенно не могу тебе доверять, — заметила Фила с отчаянием. Впервые за многие месяцы в ней пробуждалось чувство беспечности и ощущение радости жизни.
— Можешь. Ты можешь доверять мне, Фила. — Его палец двигался по ее нижней губе, нежно отодвигая ее от зубов.
По телу женщины пробежала дрожь.
— Если дело дойдет до крайностей, ты примешь сторону своей семьи.
— Да?
— Ты это уже признал.
— Я сказал, что получу назад акции. Это единственное мое признание. Не стоит усматривать за этим что-либо еще. То, что происходит между нами, не имеет никакого отношения ни к нашим семьям, ни к этим чертовым акциям.
Она подумала, что Ник собирается поцеловать ее, но он этого не сделал. Он просто стоял, держа ее за лацканы халата, и ждал.
Некоторое время Филадельфия боролась с собой, пытаясь сохранить твердость и не сделать последнего шага.
— Ты поцелуешь меня? — тихо спросил Ник. — Я уже давно схожу с ума, пытаясь это себе представить.
Она тоже сходила от этого с ума. Наконец Фила призналась себе в этом, тихо застонала и уступила незнакомому ей порыву страсти. Ее охватило возбуждение, и она резко схватила его за плечи. Еще ни один мужчина не заставлял ее испытывать такие чувства, и она была искренне поражена своей реакцией. Крисси тогда посмеялась над ней, объяснив разочарование Филы в сексе только тем, что ей еще не повстречался подходящий мужчина. Подруга пыталась заставить ее проявить большее усердие в этом вопросе, но Фила отклонила такой подход. Ее удержало от этого не врожденное чувство благоразумия, а давний страх, страх, от которого секс терял для нее свою привлекательность. От того, что произошло с ней когда-то, от одной мысли о забирающемся на нее мужчине ее охватывала паника.
Но сегодня чувство осторожности было каким-то отдаленным и смутным. Она проигнорировала его, чтобы почувствовать жар объятий Ника. Поддавшись порыву, Филадельфия стремительно и неловко дотронулась губами до его губ, ощутив вкус бренди и страсти.
