Один из сопровождающих Славика мужчин оказался офицером из
уголовного розыска, второй — сотрудником прокуратуры. Это же нужно, чтобы
именно Славику поручили найти исчезнувшего бизнесмена!
— Подожди, подожди, — остановила я его перед входом в
приемную. — А почему тебе поручили искать Стрекавина? Ты же у нас следователь
по особо важным делам. Что случилось?
— В прокуратуре давно лежало уголовное дело по факту
крупного мошенничества и присвоения большой суммы денег. Деньги переводились
через эту строительную компанию, — пояснил Рындин, — и когда пропал Стрекавин,
мы решили, что его специально убрали. И дело поручили мне. А после вчерашнего
убийства я возглавляю целую группу.
— Значит, Стрекавина подозревали в мошенничестве?
— Нет. Насколько мы можем судить, он ни в чем не виноват.
Как раз наоборот, мы боялись, что его убрали именно для того, чтобы скрыть
махинации других компаний. Могу тебя успокоить как адвоката, твой клиент
абсолютно чист.
Славик вошел в приемную, и при его появлении обе женщины
поднялись со своих мест. Видимо, они его уже знали. Рындин прошел к кабинету
Стрекавина, снял бумажку с печатью и открыл дверь.
— Входи, — пригласил он меня.
Нужно было видеть в этот момент лица Эсмиры и Лены! Они
смотрели на меня так, словно до сих пор я их все время обманывала. Мы вошли в
кабинет. Как же мне нравятся кабинеты руководителей наших компаний! Комната
метров на семьдесят. Новая мебель в стиле хай-тек. Изогнутые ручки на мебельных
полках, солидное кожаное кресло, вся техника от «Банг Олаффсон». Обожаю наших
нуворишей, просто обожаю! Какой вкус, какой стиль! Я, конечно, понимаю, что они
нанимают дизайнеров и стилистов, но все равно приятно. Этот чистый стол, из
толстого стекла на двух синих тумбах. С ума можно сойти! Видимо, дела у
компании процветают. Слава уселся в кресло Стрекавина и предложил мне стул
напротив.
— Теперь давай рассказывай про эту семейку, — обратился он
ко мне. — Может, мы наконец поймем, что происходит.
— Лучше сначала ты, — возразила я, — но учти, что я
представляю их интересы…
— А я — интересы государства, — поднял Рындин большой палец.
— Ну хватит, — перебила я его, — еще расскажи мне, что ты
Винниту, вождь апачей. Не нужно со мной так официально. Учти, что я тебе очень
пригожусь. У меня есть такая информация, какую ты в жизни ни от кого не
получишь. Поэтому давай без дураков, и пообещай мне, что никому не скажешь о
нашей беседе.
— Ты же юрист, — напомнил мне Славик, — ну как я могу
использовать информацию, полученную от адвоката? Любой суд признает ее
недействительной, меня накажут, а тебя — уволят. Никому же не объяснишь, что мы
целовались на первом курсе и были немного влюблены друг в друга.
— На втором, — поправила я его, — и не были влюблены ни
капельки. Иначе ты не перепутал бы.
— Вот у тебя всегда был такой тяжелый характер! Что ты
хочешь от меня услышать?
— Где Вадим Стрекавин?
— Откуда я знаю? — удивился Рындин. — Его уже целую неделю
ищут. Как прилетел из своей Швейцарии, так на следующий день и пропал. Поехал в
ресторан, где обычно обедал, и там исчез. Сотрудники милиции весь ресторан
перетряхнули, всех опросили, но никто ничего не помнит. Его там знают,
вспомнили, что обедал он один. А потом вышел и пропал. Отпустил машину с
водителем, не вызвал своего телохранителя. В общем, исчез.
— И никаких следов?
— Никаких. В милиции даже хотели дать объявление о его
пропаже, показать его фотографию по телевидению, но руководство компании
категорически против. Говорит, что это нанесет очень серьезный удар по их
бизнесу.
— Может, они сами были заинтересованы в устранении
Стрекавина?
— Не может. Он на хорошем счету, его ценили, уважали. Он
курировал самые важные направления. Нет, здесь Стрекавин был всем нужен.
— У него не было врагов?
— Ты же его адвокат, тебе лучше знать. Между прочим, я нигде
не читал, что у него был такой адвокат.
— Я адвокат его жены и только со вчерашнего дня.
— Ну ясно. Эта дамочка волнуется больше всех. Она ведь не
работает и, если его не найдут, останется с ребенком совсем одна.
— Ну и правильно, что волнуется, — перебила я его. — У нее
дочь, она хочет ее нормально вырастить. И еще младший брат на шее. Кстати, он
тоже работает в этой компании.
— Вот, вот. Поэтому она так и суетится. Два дня назад
какую-то гадалку вызывала. Представляешь, какая дура? Теперь вот тебя нашла.
— Спасибо. Сравнил меня с гадалкой.
— Нет, я не в том смысле. Она за любую возможность
хватается, чтобы получить о муже хоть какую-нибудь информацию. Ее понять можно.
А брат — придурок, я с ним говорил. Ничего не знает и не понимает. Только мычит
невразумительно.
У Славика было полное румяное лицо и светлые глаза. Я нашла,
что он сильно изменился. Был молодой и красивый мальчик, романтик и оптимист, а
стал циником и прагматиком. Наверное, мы все такие. В молодости — оптимисты, в
среднем возрасте — прагматики, а в старости становимся пессимистами, понимая,
что все заканчивается.
— А сотрудников ты проверял? Водителей, помощников,
секретарей?
— Конечно, проверяем. Между прочим, у него здесь очень
интересные секретари. Одна из них, кажется, татарка, она кандидат юридических
наук. Муж привез ее из Казани и разорился в Москве. Вот она и пошла работать
секретаршей. Представляешь? Я всегда знал, что не нужно заниматься наукой, все
это глупости. Вот так сидишь годами над учебниками, учишься, диссертацию
защищаешь, а потом бегаешь по вызову шефа и кофе ему носишь.
— Учиться нужно всегда, — возразила я Славику, — хотя ты у
нас учился хуже всех. И Эсмира, между прочим, не татарка, а башкирка.
— Ну и что? Зато я стал в тридцать восемь лет старшим
советником юстиции, то бишь полковником, если ты помнишь. А где остальные?
Насколько я помню, ты хорошо училась и до сих пор сидишь у Марка Розенталя. Уже
пора собственную контору открывать. Между прочим, мы могли бы встретиться и в
другой обстановке. Ты замужем?
— Между прочим, — в тон ему ответила я, — нужно сначала
спрашивать, а потом предлагать увидеться. Замужем. И у меня уже взрослый сын.
— Ты же развелась. Мне Лидка говорила, что ты развелась.
— С первым мужем развелась. А сейчас у меня второй муж.
— Смотри какая ты шустрая! Значит, второй? А у меня только
одна жена. И девочка растет. Уже одиннадцатый год.
— Поздравляю. Нужно беречь нашу российскую семью и не
уводить мужа от жены.
Он захохотал над моей шуткой:
