– Последовала ли какая-то отрицательная реакция после публикации в «Гластон-Коув бикон»?
– Ничего такого, чего нельзя было бы с легкостью парировать вашим сегодняшним утренним заявлением. – Хойт снова посмотрел на часы. – В «Биконе» нет никакой информации о проводимом расследовании, но…
– Чушь собачья! – рявкнул Райленд. – Макферсон никакого расследования не проводит. Я ясно дал ему понять, что не хочу его.
– Да, сэр, я знаю, но боюсь, в публикации «Бикона» содержится намек на то, что в обстоятельствах смерти Памелы остается много вопросов, которыми занимаются местные власти, или что-то в этом духе. – Хойт бросил взгляд на папку. – Но, слава Богу, паршивую газетенку никто не читает. Так что проблем не возникнет.
– Хорошо бы, – пробормотал Райленд.
«И проблем, вероятнее всего, действительно не возникнет, – сказал он себе, – несмотря на вмешательство Айрин Стенсон». Сэм Макферсон и сам понял, что его обязанность – не поднимать шума.
Нет ничего такого, что могло бы сравнится с властью над целым городом, включая шефа полиции, рассуждал про себя Райленд. Дансли – незначительная крохотная точечка на карте страны, но все же нельзя не признать, что и от нее иногда бывает польза.
Лимузин плавно подъехал и остановился перед часовней. Сквозь темные тонированные стекла Райленд разглядывал место действия. Увидев, что пресса присутствует в весьма незначительном количестве, он вздохнул спокойно.
– Айрин Стенсон здесь нет, – заметила Алекса с явным облегчением. – Все будет нормально, Райленд, не волнуйся. Как только похороны закончатся, пресса сразу же потеряет интерес к этой трагедии.
– Согласен, – кивнул Хойт. – Все под контролем, сэр.
– Твой отец здесь, – сказала Алекса. – Вон он, направляется в часовню.
– Самолет мистера Уэбба из Финикса приземлился вовремя, – проговорил Хойт. – Я справлялся.
Райленд наблюдал, как отец, элегантный, в сером костюме, входил в церковь.
В душе у Райленда забурлила и вспенилась гремучая смесь злости, горькой обиды и самого что ни на есть примитивного страха – все тот же смертельный эликсир, который отравлял его своим ядом всякий раз при появлении Виктора Уэбба. Он не мог припомнить такого времени, когда бы не ощущал на себе давления отца, желавшего, чтобы сын жил в соответствии с его требованиями и ожиданиями. Старому подлецу ничем нельзя было угодить.
Чем скорее Виктор уедет обратно в свой Финикс, тем лучше, думал Райленд. Как бы там ни было, нужно увериться, что старый сукин сын не прознал о шантаже. Иначе он рассвирепеет, а если он рассвирепеет, то тогда только держись, никому не поздоровится.
Райленд крепче стиснул папку в руках. Он должен найти шантажиста и избавиться от него, пока отец не узнал, что происходит. А пока ничего другого ему не остается, как только переводить деньги на этот проклятый оффшорный счет.
Но одно точно: как только он вычислит шантажиста – вымогателю не жить. Или вымогательнице.
Райленд следил, как Виктор исчезает в часовне. На его веку, рассуждал он про себя, случилось несколько пришедшихся так кстати смертей: погибли его жена, Стенсоны, а теперь вот и Памела тоже. Каждая трагедия помогала ему справиться с очередной ситуацией, грозившей определенными сложностями. Почему бы не произойти еще одной?
От собственной дерзости у него закружилась голова. Избавиться от Виктора?
Долгие годы он зависел не только от денег старика, но и от его связей. К тому же отец обладал сверхъестественной способностью точно определять слабое место оппонента. И Виктор всегда был настоящим руководителем его избирательной кампании, его стратегом, его серым кардиналом.
«Мне же пятьдесят три, – думал Райленд. – Старик мне больше не нужен. Я уже сам в состоянии управлять своей жизнью».
Райленду показалось, будто на него снизошло прозрение.
Деньги не проблема. Он единственный наследник Виктора. Да и Алекса женщина не бедная.
Он больше не нуждается в отце. До чего ж хорошо! Просто гора с плеч свалилась!
Дверца лимузина распахнулась. Райленд, нацепив на лицо выражение, подобающее отцу, потерявшему злосчастную дочь, убитую наркотиками и алкоголем, вслед за Алексой вышел из автомобиля.
* * *
Виктор Уэбб смотрел, как его старший сын медленно и печально шествует к часовне. Его сердце разрывалось от гнева и скорби. Когда-то давно, много лет назад, он совершил ужасную ошибку, которую уже невозможно поправить.
Со стороны могло показаться, что Райленд был идеальным сыном. Виктор делал для него все, что было в его силах, предоставил все, что требовалось для достижения желанной цели. Благодаря ему Райленд получил самое лучшее, на уровне мировых стандартов, образование, деньги и связи. Виктор был уверен, что мечта всей его жизни – создание могущественной династии, которая жила бы в его потомках, – вот-вот должна осуществиться.
Но при этом он уже понял, что его опасения относительно самого главного оправдались. Несмотря на все его старания выковать характер сына, стало ясно: Райленду не хватает силы воли, чтобы справиться со своими внутренними пороками. Там, где-то глубоко внутри, Райленд оказался слабаком.
Да, он совершил роковую ошибку. У него было двое сыновей. И он ошибся с выбором того, кому пожелал отдать все.
Глава 28
– Я вчера разговаривал с доктором Ван Дайк. Она сказала, что ты ей ни разу не перезвонил. – Старик смотрел на Люка с противоположного конца библиотеки. – Она считает, что ты закрываешь глаза на свои психические проблемы, не желаешь признавать очевидного.
Остановившись перед камином, Люк положил руку на резную дубовую полку и обвел взглядом окружавшие его стеллажи, набитые тяжелыми томами и научными журналами. Каждая монография, каждая статья этого богатого собрания были посвящены виноделию. Виноградарство и виноделие являлись предметом страсти всех членов семьи, но только не Люка.
Он тоже пробовал пойти по стопам отца. В различные периоды своей жизни – в последний раз это было шесть месяцев назад – он предпринимал серьезные попытки разжечь в себе энтузиазм, подобный тому, каким горели отец с Гордоном Футом и все остальные. Однако попытки Люка ни к чему не привели. Он всегда избирал для себя свой собственный путь: сначала наука, потом морская пехота, а теперь вот проект.
С той самой минуты, когда они с Айрин добрались до раскинувшегося на обширной территории комплекса «Элена-Крик виньярдз», где размещались винные погреба, дегустационные залы и залы для приемов, Люк уже знал, что скоро отец припрет его к стенке и заговорит о докторе Ван Дайк.
Они с Джейсоном и Хакеттом называли отца стариком, но слово это ни в коем случае не содержало в себе намека на преклонный возраст – оно было выражением признания и уважения его статуса самого старшего мужчины в семье.
На самом деле старику не исполнилось еще и семидесяти, и по его суровому хищному лицу было невозможно определить возраст. А благодаря жесткой дисциплине, регулярным тренировкам, хорошей наследственности и неустанным заботам Вики о его питании его телосложению и выносливости позавидовал бы и гораздо более молодой человек.
